- Ну что, по пиву, и оформим сделку? Какое, Фауст, ты предпочитаешь?
- Да мне пох...!
- ... Ну-у... выбери хоть что-нибудь...
(Иван-Василич Гете. “Фауст”.)
Карлос Мария Санчес Викарио Хуан Эрнандез Гонзалио де Рамирез, безродное быдло из зловонных мадридских предместий, бесцельно и неумело шатался по пестрым столичным улочкам. Весьма приблизительно представляя себе цели подобных своих эволюций, он также едва ли мог дать хоть сколько-нибудь определенный отчет о том, с чего они начались и сколько уже продолжаются. Из всего богатого арсенала инструментов чувственного познания действительности, любезно дарованных человеку всевышним, он отчасти использовал сейчас только зрение, а точнее крошечный размытый пятачок, локализованный непосредственно между зрительных осей, в котором однако не отображались предметы внешнего мира, отдаленные от пары дико сосредоточенных глаз более чем на расстояние протянутой руки. Все остальные системы работали в автономном режиме и не вполне удовлетворительно. Чередуя отчаянные, рваные перебежки с продолжительными привалами в уютных придорожных нечистотах, ничего не слыша, не чувствуя, ни о чем особо не думая и не заботясь, Карлос Мария Санчес Викарио Хуан Эрнандез Гонзалио де Рамирез, как странник в ночи, шел на свет. Карлос Мария Санчес Викарио Хуан Эрнандез Гонзалио де Рамирез находился в состоянии легкого алкогольного опьянения.
Вдруг прямо перед носом у него вспыхнула какая-то пестрая клякса. Через несколько секунд клякса натужно превратилась в нелепого клоуна в дурацком желто-полосатом комбинизончике. Громоздкая огненно-рыжая копна спутанных, нечесанных волос обрамляла волевое, скуластое, испитое лицо, замазанное полудюймовым слоем грима. Клоун звался Don Ronaldo, как сообщала неопрятная вывеска на его убогом лоточке. Благородный дон торговал бутербродами.
Он был из маркитантов. Покуда французские Бурбоны и австрийские Габсбурги не стесняясь в средствах оспаривали право наследования вмиг осиротевшего испанского престола, дела дона Рональдо шли изумительно. В тяжелое военное время нехитрая продукция расходилась невероятно бойко. Мясо по нескольку дней лежало на открытых витринах, вульгарно раскрывшись млело под ласковым южным солнцем, но и это не смущало обезумевших от голода покупателей. Изможденные люди поглощали сэндвичи почти не прожевывая, не замечая зудящие тучи перламутровых мушек, неотступно сопровождавших каждый лакомый кусочек, лишь изредко похрустывая их крошечными, питательными, заблаговременно отложенными внутрь яйцами. Сеть торговых точек оплетала все новые и новые территории. Из провинций толпами валили бедные сеньоры и сеньориты, за гроши тянули всю черновую работу. Свободный прилавок! А соус возьмете? Спасибо что без сдачи!
Практически все вырученные средства употреблялись на “расширение производства”. В планах дона Рональдо была вся западная и восточная Европа, а там... Кто знает? С далеких заокеанских заливных лугов закупались сотни тысяч голов блаженных, в любви взращенных коров. Закрывались больницы, библиотеки, интернет-кафе, игровые компьютерные клубы, уступая место очередным харчевням процветающей сети. Но... Как гром среди майского неба грянул Раштадский мир, и великая бутербродная империя медленно но уверенно покатилась в тартарары. Голод отступил и паразитические лавочки, наводнившие обнищалую страну как грибы после дождя, стали закрываться одна за другой. По причине нерентабельности.
Вследствие глубокого психологического потрясения благородный дон Рональдо похудел на 134 фунта и тронулся рассудком, но от госпитализации решительно отказался. Пытаясь спасти дело всей своей жизни он самолично теперь наряжался клоуном, сочинял развеселые рекламные слоганы, скакал козлом по булыжным мостовым... Он хватал за грудки зазевавшихся прохожих, заботливо впихивал в них все что успевал из оскудевшего ассортимента, после чего возмущенно требовал оплаты, угрожая мирским судом. Спасибо за заказ! Хэ-хэй! Ждем вас снова! Свободный прилавок! Дон Рональдо был бит не единожды, но от этого его организаторский пыл только пуще разгорался, и на свет появлялись все новые эксцентрические рекламные пассажи.
Что же мог противопоставить хмельной Карлос Мария Санчес Викарио Хуан Эрнандез Гонзалио де Рамирез несгибаемому рыцарю от пищевой отрасли? Не успел он толком навести резкость на жилистой фигуре предприимчивого коммерсанта, как тот налетел на него тяжелой финикийской конницей, мгновенно сбил с ног, особо не прицеливаясь, осыпал градом ударов увесистых мослатых кулаков, судорожно впился пальцами в ноздри и волоком потащил редкого посетителя наперерез, через улицу, к своему заведению. Поочередно выбрасывая в стороны ноги, увенчанные красными лакированными сандалиями шестьдесят седьмого размера, он брызгал слюной и весело напевал, копируя детские голоса.
Оп-ля! Оп-ля! Огурцы-салат-и-лук! Все на бу-у-у-улочке с кун-жу-том!
Никто бы и в жизни не поверил, что человеку возможно съесть столько, сколько смог съесть Карлос Мария Санчес Викарио Хуан Эрнандез Гонзалио де Рамирез. Он лежал безучастно на спине и застывшим мутным взором уперся в безоблачное мадридское небо. Рот его был туго утрамбован трудно опознаваемыми, непрожеванными как следует, остатками пищи, а по размерам своим походил на чрево, развороченное прямым попаданием пушечного выстрела. То ли потому, что еда было действительно очень вкусной, то ли от того, что забивая в податливую глотку очередной ломоть заскорузлой непрожаренной говядины дон Рональдо, напрочь позабыв о санитарных приличиях, растягивал жадные губы большими пальцами рук и увлеченно помогал себе пяткой...
Стоит ли удивляться, что платить Карлос Мария Санчес Викарио Хуан Эрнандез Гонзалио де Рамирез отказался?...
Дон Рональдо ходил вокруг, изо всех сил бодрился, деловито собирал недоеденные кусочки, аккуратно выкладывал на прилавок. Он выглядел уставшим, больным и жалким. Резинка, призванная удерживать красный плюшевый нос, видимо порвалась и где-то потерялась. Грим слежался и в иных местах отпадал пластами и струпьями. Все как-то не складывалось. Дон Рональдо тихо сел на корточки, завалился на бок, и зарывшись лицом в дорожную пыль глухо заплакал.
На противоположной стороне улицы, скрываясь от высокого полуденного солнца под тряпичным навесом и засаленным холщевым капюшоном монашеской рясы стоял человек. Сцена, свидетелем которой он явился, по всей видимости его сильно заинтересовала и взволновала. Его по-женски нежные, безволосые руки (с неровно обкусанными, однако, грязными ногтями) как-будто даже слегка тряслись, перебирая самодельные деревянные четки. Слуга господа был немного полноват, плешив, не имел бровей и ресниц, источал едкий запах иных блаженных скитальцев, аскетов, презревших радости плоти и банные процедуры. За развесистыми мясистыми губами укрывались несколько чудом уцелевших зубов, что для людей низшего сословия, к слову, было более чем здорово, однако приоткрытый рот его все же навевал какие-то пространные печальные мысли о закате Западной Римской Империи, неспособной противостоять мощному и всестороннему напору варваров ввиду давнишних внутренних религиозно-политических неурядиц и общего упадка боевого духа у коренного народонаселения. В остальном же незнакомец вид имел весьма приятный и притягательный.
Теперь он нерешительно подошел к бесшумно рыдающему дону, склонился над ним, опасливо огляделся по сторонам после чего резким движением погладил его по свалявшимся в один большой колтун грязно-огненным волосам. Тот вскинул голову, брезгливо отшатнулся и заносчиво пробасил:
- Какого черта, отче? Чем обязаны?
Сказано это было с нескрываемой гордостью, что в сочетании с зареванным лицом и неискоренимым смрадом перегара производило впечатление величественное и страшное. Слезы, как червячки прогрызли две ветвистые борозды в незатейливом макияже, но клоун уже забыл об этом. Он смотрел презрительно, и не дожидаясь ответа, стремительно развернул наступление по всем флангам.
- Проголодались, небось, святой отец? Ха, могу представить! Оно поди на постном хлебе да на воде не раздобреешь. Ну что, пару бутербродиков, а там видно будет? Пойдем, пойдем болезный! Со мной и весело и вкусно!
Дон Рональдо уже волочил слабо упирающегося посетителся в свой гостеприимный рэсторанчик. Тот однако подал голос.
- Мне кажется, ээээ.... я могу помочь...
- Огурцы-салат-и-лук!... Римские недели у дона Рональдо!... - радушный хозяин как-то выпал из ситуации, и к разговору не прислушивался. Он весело притопывал, подскакивал ежесекундно в своем внутреннем ритме и что-то проникновенно насвистывал. Монашек не отступал.
- Дон Рональдо, я могу помочь. Послушайте, дон Рональдо. Вы... Послушайте. Я не тот кем могу вам показаться. Я могу помочь. Я многое могу...
- Че-го? - разговор вошел в стадию диалога.
- Я могу предложить, тебе, благородный дон, то, о чем ты даже мечтать не можешь. Я многое могу.
- Чего? Чо ты можешь? Пирожок к чаю возьмешь?
Монашек как-то передернулся, весь вид его как-будто изменился.
- Прр-роклятая порода! Хм... Ха-ха-ха! - рассмеялся он вдруг. Дон Рональдо смотрел удивленно. - Прошу прощения. Ты еще узнаешь, дон, с кем говоришь. Это действительно смешно. Видишь... - Эта неожиданная перемена в незнакомце, так заинтересовавшая видавшего виды предпринимателя испарилась так же стремительно как и обнаружилась. - Видите ли... Тут какое дело? Вошел, и все. И я уже не я, дон Рональдо. А ведь... ни много ни мало... Простите... Что могу?
Он растерянно огляделся по сторонам.
- Собственно...
Раздался хлопок, что-то затрещало, зашипело, и Дон Рональдо с ужасом обнаружил что его прилавок, вместе со всем полежалым товаром, посудой, ценниками, вывеской наверху - весь его лоток с ног до головы охвачен жадным красным пламенем. Спесивый клоун как-то сразу сник, съежился. Теперь все. Все его убогое дело полыхало перед его обреченным взором. Вся жизнь, похрустывая древесиной, догорала, потеряв всякий смысл.
- Вы, дон Рональдо, право не расстраивайтесь. Хотите верьте, хотите нет, а это все пустяки. Вы меня просто выслушайте. На чем мы бишь остановились? Я действительно многое могу. Это не случайно. Все дело в том... Словом, так сложилось, что я - повелитель Геены Огненной... Э-э... Князь Тьмы, ну, скажем, Владыка всего Сущего, почти... Иначе говоря, Люцифер, Диавол, Сатана, как вам будет угодно. Прошу... любить... Вижу вы вполне созрели теперь для серьезного разговора, и это меня, не скрою, радует. Так вот... Я знаю, дон, о чем вы мечтаете. И не смотрите на мой внешний вид. Он обманчив, как и многое из того, что вы видите вокруг. Я попробую объяснить. Вы не выглядите особо сообразительным, тем более сейчас, но полагаю и вы уже подозреваете, что мне пришлось вочеловечиться - да простят достопочтенные филологи мне этот сомнительный термин. Вочеловечиться... Но, воплотившись в какое-нибудь бренное тельце... Словом, мы, дьяволы... Мы теряем, отчасти, собственную индивидуальность. Это не ново. Ежели любопытно, можете ознакомиться с некоторыми классическими церковными трактатами, в общем... Мне надо писать, какать, я пукаю, потею, стесняюсь раздеваться при сеньорах и сеньоритах... Словом, надеюсь мы друг друга поняли. Так, мы отвлеклись. Я знаю о чем вы мечтаете, дон Ронаьдо. И это возможно. Как бы... Сейчас вам кажется что все кончено, все пошло прахом, и эта куча сыпучего пепла есть все, что осталось от всех ваших надежд и чаяний. И мне приятно вам сообщить, что вы жестоко ошибаетесь. Ошибаетесь... Поверьте мне, пройдут столетия, лошади будут возить телеги по небесам и где-то там, в бездонных голубых просторах, останавливаться у окошечка одной из миллионов ваших харчевен быстрого питания, выстраиваться в очереди... Все это может быть. Вся планета, все ее глухие, непроходимые закутки - все будет охвачено крепкими, нерушимыми торговыми сетями дона Рональдо! Половина населения земного шара будет вашими постоянными клиентами, на завтрак, обед, полдник, ужин (а некотрые придурки даже и ночью, такие тоже будут!), тогда как другая половина будет на вас работать не покладая рук, не разгибая спин, с утра до ночи, с ночи до утра, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, двенадцать месяцев в году! Вот. И они не попросят взамен ничего кроме бесплатных обедов и записи в трудовую книжку. Дети, цветы жизни, будут отмечать за вашими гостеприимными столами дни рожденья, а их родители - играть залихватские свадьбы. Вы будете для них Богом, Отцом, вечно живым героем эпоса и единственным образцом для подражания. И в каждом, слышите? В каждом таком трактире, посреди огромных, мрамором вымощенных площадей, взмоется вверх, туда, под самый купол, насколько только хватает глаз, огромная статуя. Холодный, недосягаемый во всем блеске своего величия колосс - Дон Рональдо, в высоких точеных сапогах, с раскидистыми усами, спадающими иссиня-черным каскадом по волевым скулам, с гранитной шпагой в руке! Вам будут поклоняться как святому, служить мессы у каждого идола, приносить в жертву стада коров и поля картошки!
Он промокнул рукавом заблестевшее от пота лицо.
- Все это будет, дон Рональдо. Все это мне по силам. Мне нужно немного. Вопрос лишь в том, на что вы готовы пойти, чтобы добиться того, к чему стремитесь...
Дон Рональдо весь трясся как в лихорадке. От страшного возбуждения у него стучали зубы и слова выходили какие-то ломаные и деформированные.
- Нош ш-ш-ш-тояа-а да-дол-женде-лать? Што я? Душу? Продать да, вам продать? Я... Я как-то опасаюсь...
- Ну да, ну да, все правильно. Да... На что ты готов пойти? На что вы готовы? Люди... Если у тебя есть мечта, единственное что в жизни важно - добиться ее осуществления. Ведь верно? Ведь правильно? Да, на словах все так, но когда приходит час, и нужно не говорить а действовать вы “как-то опасаетесь”... Жалкие людишки. Все слова, все только слова. Вы были бы совсем смешны, если б мне никогда не случалось побывать в вашей шкуре. В вашей мелкой, ничтожной шкуре. Что требовать с вас, тараканы, если Я, воплощенная свобода и самодостаточность, боюсь по ночам спать без света, а когда заговариваю с новыми людьми краснею и думаю что должно быть очень глупо выгляжу. Но вы самоуверенны. Душа. На кой черт мне твоя душа? Бр-р-ред. Я уже вышел из этого возраста. Душа... Больно надо. Мне нужно другое. Просто ты мне интересен как мужчина. Мне нужен ты, весь. Я хочу чтоб ты полюбил меня, хочу твоего тепла, твоей ласки, а еще грубой силы, необузданности... Пусть это будет мой каприз. Тигрик... Имею я право на каприз? Будь со мной, будь со мной всегда. Твои руки, плечи... Только мы вдвоем, навсегда. И весь мир у твоих ног! Ох уж этот клир, эти затворнические нравы... Кабы знать заранее в кого вселишься... О-о-о, я сгораю изнутри. Ну что, человек? Чего так смотришь? Ты извозчик, я кобылка. Об остальном после.
- ...
- Ах, ты боишься молвы? Дурачок... Боишься что все будут показывать пальцем, дразниться и обзываться? Ну глупо. Я подарю тебе мечту, а ты думаешь об этом? Что для тебя важнее? Ты говоришь что это твоя МЕЧТА, мой милый, хочешь добиться ее любым возможным способом, но непременно оставшись натуралом? Да ти моя ра-а-адость! Я верно понимаю твои приоритеты? Так каков твой выбор, сахарок?
- Я... я...
- Ты как-то опасаешься? А-а... Сомневаешься. Да. Да-а... Ты думаешь, а кто я? Быть может, обыкновенный сумасшедший монах-мужеложец? Ведь вполне может быть, даже и всего вероятней. Или ты мало общался с католиками? О-о, дружочек! Хе-хе... А возможно, возможно я и вовсе плод твоего неуемного воображения? Подсчитай шансы, мой сладкий. Так себе, да? На что ты готов? Готов рискнуть, пупсик? Рр-р-р-р!!! У-ти-пуси... Ну, что для тебя твоя МЕЧТА?
- Я... Я подумаю... м-можно я подумаю?...