Светлой памяти моего друга посвящается...
******************************************
Сегодня был особенный день в семье Кавиных. Никита уходил в армию. Как не пыталась отговорить его мать, предлагая откупиться от военкомата, как не поддерживали её друзья Никиты, но всё было бесполезно. Никита давно решил, что служить он будет и служба в армии – это важный шаг в жизни мужчины. Девушки у него не было и поэтому волнений по поводу – будет ли ждать его любимая, не предвиделось. Никита был крепким, тренированным парнем и очень рассчитывал, что служить он будет, как и его отец в десанте.
Уже завтра утром начнётся новая жизнь, а сегодня в их двухкомнатной квартире толпились все его друзья.
- Ник! А ты гитару будешь с собой брать? Говорят, что можно…- заинтересованно спросил его лучший друг, Лёня.
- Зачем? Я же не в группу самодеятельности собираюсь устраиваться, - ответил Никита, подхватывая под толстое мягкое брюхо кота Маркиза.
Пристроив Маркиза на краешек дивана, Никита плюхнулся рядом с ним, и забросив руки за голову, откинулся на спинку. В комнату вбежала его младшая сестрёнка Мила и остановилась перед братом.
- Ник! А ты мне писать будешь? – спросила она в сотый раз за утро.
- Буду, буду! Чего ты так волнуешься-то? Всего два года! Оглянуться не успеешь, а я вернусь и выгоню тебя из своей комнаты, - пошутил Никита, с улыбкой глядя на сестру.
- Ой, выгоняй меня скорее! Мне и с родителями неплохо…Ник, я скучать буду…Ты пиши ладно…- расстроено протянула Мила и крутанувшись на пятках, опять исчезла.
- Ник, а ты точно уверен, что в десант попадёшь? У тебя же в детстве с почками неполадки были…- спросил Лёня, снимая со стенки гитару.
- Были – да сплыли…- отшутился Никита – Я здоров, как бык! Лучше сыграй что-нибудь весёлое, а то словно поминки в доме…
Лёня пожал плечами и начал перебирать струны.
На кухне плакала Ирина Михайловна, мать Никиты.
- Ну, что ты, как маленькая! Вырос парень. И сам решил, что ему надо служить. Это его жизнь, мать…Я вот оттрубил и не жалею. Столько друзей новых приобрёл, да и мужиком настоящим стал, - пытался её утешить отец Никиты, Семён Петрович.
- Да понимаю я, понимаю…Только всё равно на сердце неспокойно. Сын-то один у нас…- утирая полотенцем слёзы, ответила Ирина Михайловна.
- Так если понимаешь, нечего и реветь…Давай лучше на стол накрывать, народ-то голодный…- Семён Петрович взял стопку тарелок и понёс их в комнату.
В комнате около стола крутилась Мила, переставляя туда-сюда вазочки с салатами и бокалы.
- Доча, ты бы лучше матери помогла на кухне, а то ребята вон от голода уже песни затянули, - и отец ласково подтолкнул Милочку в сторону кухни – И успокой мать как-нибудь, а то с шести часов всё слёзы льёт.
Наконец, все уселись за стол, и потихоньку атмосфера в семье наладилась.
В десант Никиту не взяли. Определили в войска связи. Служить предстояло под Москвой.
В части Никита быстро нашёл себе товарищей. Сильный, спокойный, не конфликтный парень отлично вписался в коллектив. Никита невозмутимо выполнял требования так называемых «дедушек». Оставался всего один месяц до того, чтобы его «произвели в черпаки», как называли тех солдат, которые уже прослужили в армии определённый срок.
Перед отбоем Никита стоял у окна и перечитывал письмо сестрёнки. Мила вложила туда свою фотографию. На снимке сестрёнка стояла посередине поля в венке из жёлтых одуванчиков. К парню подошел старослужащий Марк.
- Из дома? – кивнул Марк на письмо – А что за красотка? Краля твоя?
- Сестрёнка, - улыбнулся Никита.
Марк выхватил у него из руки фотографию и крикнул:
- Саня, гляди какая конфетка!
К ним тут же подошли приятели Марка. Черноволосый, вертлявый Саня ткнул пальцем в фотографию:
- Хороша девка! Горячая небось?
- Отдай фотку, - твёрдо сказал Никита.
- Да ладно тебе…Утром отдам. Надо же вечерком нам душу отвести…А тут баба сочная, сексбомба просто! Жалко, что юбка длинновата…Самое интересное закрывает! – засмеялся Саня и взял у Марка снимок.
- Только не возникай, Никитос! Мы её рассмотрим получше и завтра вернём! У меня уже ширинку распёрло! Сладкая девочка…- захохотал Марк – Пошли, Санёк, а то парень вид такой суровый состроил, что я сейчас испугаюсь…
Никита схватил Саню за руку, в которой тот держал фотографию и вывернул кисть. Снимок упал на пол, а Саня взвизгнул.
Марк наступил ногой на фотографию, и угрожающе процеживая сквозь зубы слова, произнёс:
- Нехорошо! Очень нехорошо! На кого руку поднял, салага! Мы тебе устроим весёлый вечерок! Ты попал, парень!
И угрожающе кашлянув, стал ногой втирать снимок в пол. Никита носком сапога ударил Марка по коленной чашечке. Толкнул его в сторону, и выхватил карточку из-под сапога. Молча убрал снимок в карман и спокойно сказал:
- Это моя сестра, понятно! Ищите другой объект для забавы.
Марк ухватил Никиту за гимнастёрку на груди и прошипел прямо в лицо:
- Теперь ты точно попал…
Послышался голос ротного, и все рассредоточились по казарме.
Игорь, друг Никиты, удручённо сказал:
- Чего ты связался с ними? Мила тебе бы ещё фотку прислала…
- Игорь, это моя семья! И каждый мужчина должен защищать своих домочадцев. Ничего они мне не сделают.
После отбоя Никита уснуть не мог. На душе было противно и тоскливо. В казарме уже раздавался дружный храп, когда кто-то похлопал его по груди. Парень открыл глаза и увидел, что перед ним стоит Дима, его сослуживец.
- Чего тебе, - шепотом спросил Никита.
- Тут…это…Игорь тебя подойти просит…плохо ему…живот скрутило…в туалете сидит…- как-то испуганно прошептал Дима.
Никита скинул одеяло и на цыпочках побежал в туалет. Открыл дверь и тут же мощный удар сбил его с ног. Никита вскочил и прижался спиной к прохладной кафельной стенке. Напротив него, ухмыляясь, стояли Марк и Саня. И чуть в стороне ещё четверо ребят их призыва.
- Ну что теперь скажешь, защитничек? Трусы ещё не намокли?
Никита молчал и хмуро смотрел на перекошенные от злобы лица своих сослуживцев.
Парни бросились на него все вместе. Несколько минут Никита отчаянно отбивался, но сбитый с ног очередным крепким ударом, упал на пол. Прикрыл голову руками и попытался ползти в сторону двери. Разгорячённые сопротивлением, парни продолжали бить его ногами. Серый кафельный пол перед глазами Никиты покрылся пеленой, и боль куда-то исчезла.
Очнулся Никита только в больнице на окраине Москвы. Попробовал пошевелиться, и тут же тело прорезала острая, резкая боль. Над койкой покачивался прозрачный пластиковый мешочек с какой-то жидкостью, трубочка от которого тянулась к сгибу его локтя. Дышать было трудно, словно что-то опутало грудь. Никита потрогал свободной рукой ребра. Под пальцами вместо тела оказались бинты. Невыносимо ломило спину, а в голове словно поселился рой беспокойных пчёл. Никита хотел провести рукой по лицу, чтобы стереть капельки пота со лба, но рука наткнулась на какие-то трубки.
- Привет! Очнулся! Вот, молодец! Сейчас мы приведём тебя в порядок, и я позову твоих родителей, - раздался ласковый женский голос.
Молоденькая медсестра стояла рядом с койкой и улыбалась Никите.
- Что со мной? – проскрипел парень и удивился своему голосу.
- Тише, тише…Шёпотом говори. Давай я тебя марлечкой протру, а то всё лицо в крови, - сказала медсестра и принялась бережно обтирать лицо Никиты чем-то мягким и прохладным.
- Что со мной? – повторил вопрос парень.
- Потрепали тебя, боец. Три дня без сознания был. Доктор всё расскажет. Ну, вот и всё! Встречай гостей! – бодро произнесла девушка и исчезла за дверью.
Через минуту в дверь вихрем ворвалась Мила и встала рядом с кроватью, кусая губы и хлопая глазами полными слёз. Следом вошли родители, и мать тут же бросилась к кровати Никиты.
- Сынок! Никитка! Что же с тобой сделали, ироды…- присев на стул рядом с койкой, Ирина Михайловна взяла сына за руку.
- Никита! Здравствуй! А ты неплохо выглядишь, сынок! – нарочито бодро сказал Семён Петрович, приглаживая несуществующие волоски на блестящей лысине.
- Привет, ма, па…Милка, ты чего на меня, как на мумию смотришь? Как дела, сестрёнка? Чего молчишь? – еле слышно проговорил Никита.
- Ник! Тебе больно? Как это получилось? – Мила словно не расслышав вопроса, стала сама спрашивать Никиту, постоянно шмыгая носом.
- Всё нормально, зайчонок! На мне всё, как…
- На собаке заживёт, да? Знаю, знаю…- улыбнулась сквозь слёзы Мила.
Тут зашла медсестра и предупредила, что две минуты прошли, и посетители должны покинуть палату.
- Никита! Мы с Милой домой поедем…Меня на работе только на четыре дня отпустили. Сам знаешь, сколько поезд до Краснодара идёт. А мама с тобой останется недели на три-четыре…Ну, пока, сынок! Выздоравливай! – Семён Петрович опять пригладил лысину и вышел из палаты.
- Ник! Ты лечись…Я тебе писать буду…Пока! – Мила чмокнула брата в щеку и выскочила следом за отцом.
- Никитка! Я пойду с доктором поговорю. И тут же вернусь. Мне разрешили за тобой ухаживать, пока ты не встаёшь…- Ирина Михайловна отпустила руку сына и тоже вышла в коридор.
Молодой организм быстро брал своё и Никита уже через две недели начал вставать с кровати. Сломанные рёбра срастались, сотрясение мозга уже не вызывало такой сильной тошноты. Вот только анализы показывали, что в почках сильные неполадки.
Приходил к парню и строгий высокий военный в чине майора. Спрашивал, что случилось и кто виновники этого беспредела. Никита спокойно ответил, что просто поскользнулся на мокром кафеле и упал. Майор не поверил, но ушёл. Мать, отсидев с ним полученные на работе отгулы, уехала домой. Никита тоже собирался домой и только ждал приказа об отчислении со службы по состоянию здоровья.
Но было одно обстоятельство, из-за которого Никита уезжать из Москвы не хотел. Лида. Та самая медсестра, которая ухаживала за ним в реанимации. Девушке тоже понравился высокий, темноволосый, спокойный парень. После того, как Никиту перевели в отделение, Лида каждый день, когда заканчивалась её смена в реанимации, приходила его проведать. Приносила фрукты, воду, и посидев пару минут, уходила домой.
Сегодня девушка пришла немного раньше обычного и грустно произнесла:
- Ну, что Никита, завтра тебя выписывают. Будешь дома долечиваться. Давай сегодня прощаться. Я на завтра отгул взяла. Надо бабушке помочь. Заболела она.
В груди Никиты что-то оборвалось.
- Лида…А ты мне номер телефона оставишь? Я звонить буду, - парень решился, наконец, предпринять хоть что-нибудь.
Лида достала из кармана халатика бумажку с номером.
- Вот держи! Я уже написала. Только не знала, спросишь ты или нет…
Подошла, встала на цыпочки и нежно поцеловала Никиту в щёку.
Светлая пушистая чёлка защекотала подбородок Никиты, и он внезапно решившись, сказал:
- Лида, я вернусь к тебе! Подлечусь немного и вернусь…Подождёшь?
- Подожду, - прошептала девушка и залилась румянцем. Так и выбежала из палаты – с раскрасневшимися щеками и сияющими глазами.
Никита улыбнулся и подумал:
- Они с Милкой похожи…значит и общий язык найдут.
Никита доехал до дома нормально, но уже в квартире ему стало плохо. Вызвали «скорую». Врачи тут же предложили госпитализацию. Никита оделся, но ботинки натянуть не смог. Ноги так распухли, что и в отцовские сапоги не помещались. Отец попробовал помочь, но тоже не справился. Ехать пришлось в домашних тапочках.
И снова Никита очнулся в реанимации. Рядом стоял какой-то огромный аппарат, от которого к нему тянулись две трубочки. Никита пошевелился, и к нему подошла медсестра. Суровая, полная женщина с усталыми глазами.
- Как себя чувствуешь? Смотри тихо лежи, не дёргайся! Тебе ещё полтора часа потерпеть, потом я тебя отсоединю…- и медсестра вернулась к себе за столик.
- Скажите, а что это за ящик ко мне прицепили? – Никита чувствовал себя лучше и попытался пошутить.
- Ящик…Это не ящик, а твоя почка считай…Родные-то не работают…Теперь будешь через день по три часа промываться…
Через некоторое время пришёл доктор и весело спросил парня:
- Как самочувствие?
- Нормально. Скажите, а сколько мне процедур сделать нужно? Пока почки не восстановятся.
- Ну, как тебе сказать, Кавин…Почки вообще-то не восстанавливаются…Операция нужна. Пересадка донорской почки.
- А…А что, мои совсем не работают? – спросил Никита, но даже не услышал своего вопроса.
- Нет, брат…Не работают…Пусть родители твои зайдут ко мне, как приедут. Хорошо?
Никита кивнул и отвернулся к стенке. Парень лежал и пытался осмыслить происходящее:
- Значит не будет никакой поездки в Москву…Да и кому он нужен такой…Лида - красавица и умница…А они теперь с этим ящиком как сиамские близнецы…Вот попал…
К нему подошла медсестра и отсоединила трубки. Заклеила пластырем места от уколов и вышла из палаты.
Никиту выписали домой уже через неделю. Парень просто замучил всех просьбами отпустить его из больницы.
Как только оказался дома, позвонил Лиде, но про свой диагноз говорить не стал. Подумал, что надо сначала самому в ситуации разобраться, а потом уж других беспокоить. Так не хотелось отказываться от надежды, что почки всё-таки восстановятся.
Никита стал ходить три раза в неделю на процедуры. В одно воскресенье Лида позвонила сама. Девушка была молчалива, и Никита сразу понял, что что-то случилось. После разговора осталось неприятное впечатление, словно Лида хотела сказать что-то важное, но так и не решилась.
Никита переживал весь день и наконец, решившись, вечером позвонил девушке. Трубку долго никто не брал, а потом сквозь слёзы раздалось:
- Слушаю…
- Лида, это я! Что случилось?- взволнованно спросил Никита.
- Никита…я не хотела говорить…меня с работы уволили…- плача, ответила Лида.
- Почему? – Никита от удивления даже задохнулся, вспомнив, как любили девушку все больные.
- С заведующей поругалась, вот она и предложила написать "по собственному желанию".
- Лидочка, милая! Ты только не плачь, это не беда, - постарался утешить девушку Никита.
И сам не зная почему, предложил:
- Хочешь, я к тебе приеду? На пару дней.
- Хочу! А ты можешь? Мы бы с тобой в деревню к моей бабушке съездили, - повеселевшим голосом сказала Лида.
- Вот и хорошо! Жди в субботу! Я ещё позвоню.
Никита пошёл на кухню и объявил сидевшим там родителям:
- Я в субботу в Москву поеду. К Лиде. Её с работы уволили…
Отец удивлённо посмотрел на него и сказал:
- Никита! А ты не забыл, что у тебя процедуры? Нельзя тебе уезжать, и посмотрев на жену, добавил, - Ты мать, скажи, прав я или нет?
Ирина Михайловна грустно кивнула головой и просяще произнесла:
- Не надо тебе никуда ездить, сынок…Подлечится нужно сначала!
Никита посмотрел сначала на мать, потом на отца и ничего не сказав, вышел из кухни.
На следующий день купил билет на поезд, но родителям больше ничего говорить не стал.
В следующее воскресенье он уже был в Москве. Лида встретила его на перроне с большой сумкой. С радостным смехом повисла у него на шее. Потом они долго стояли обнявшись, пока на них кто-то не натолкнулся.
- Никита, поехали сразу к бабушке! Я родителей предупредила и вещи взяла, - сказала Лида.
Они пошли на пригородную электричку, заняли места у окошка и всю дорогу просидели обнявшись, и разговаривая почему-то шёпотом. Вышли на маленькой станции и за руку пошли через огромный луг к видневшимся на горизонте домикам.
Баба Нюра встретила их приветливо, напоила чаем. Никита сидел за деревянным, отскоблённым добела столом, смотрел на улыбающуюся Лиду в смешном сарафанчике в большой зелёный горох, и куда-то далеко-далеко отступили все проблемы и заботы. В комнате пахло травами, деревом и спелыми яблоками, Залетевшая оса всё время пыталась полакомиться вареньем, перевешиваясь вздрагивающим тельцем через край вазочки. Лида и баба Нюра гоняли её полотенцем и наперебой подкладывали Никите на тарелку яблочный пирог. От дороги и сытной пищи Никиту разморило, и баба Нюра отвела его в крохотную комнатку. Двери у комнаты не было, а на её месте висел пёстрый кусок ткани. Никита лёг на кровать и тут же уснул.
Дни пролетали незаметно. Никита наколол бабе Нюре целую поленицу дров и починил расшатавшееся крылечко. Утром они с Лидой ходили за грибами, но приносили домой их немного, потому что были заняты друг другом. Как только они прекращали разговаривать, тут же начинали целоваться. Найденных ими грибов с трудом хватало только на одну сковородку. После обеда они шли к пруду, оставаясь там до тех пор, пока можно было отбиваться от звереющих вечерами комаров. Четыре дня пролетело, как один.
Этим утром Никита проснулся ещё задолго до рассвета. Долго лежал, вглядываясь в серебристую утреннюю дымку и прислушиваясь к звукам просыпающейся деревни.
- Интересно, почему в городе всего этого не замечаешь? – тихонько спросил сам себя Никита и сам же ответил, - наверное, потому, что город никогда не спит, а значит, не может и проснуться.
Очень сильно ломило спину, и Никита вспомнил, что уже давно не был на процедурах. Сильно хотелось пить, и он встал, чтобы сходить на кухню. Ноги не слушались, и в голове звенело. Сердце словно испуганный заяц прыгало по груди. Никита лёг обратно на кровать и закрыл глаза. Будить Лиду и бабу Нюру он не хотел.
Никита вспомнил, как они с отцом гуляли в парке. Ему тогда было годика четыре, не больше. На самую интересную карусель его не пустили, сказав, что он ещё слишком мал. Он стоял перед отцом весь зарёванный и упрямо твердил, что когда вырастет, будет кататься три дня подряд. Парк уже закрывался и к ним подошёл старик, который проверял билеты, видимо пожалев расстроенного мальчика. Старик подмигнул отцу и сделал приглашающий жест рукой. Как же он горд был тогда! Карусель крутилась всё быстрее и быстрее, а он сидел, уцепившись в поручни и делая вид, что ему ни капельки не страшно. Карусель ещё больше увеличила темп. Он летел так быстро, что ему стало не хватать воздуха. Тысячи иголочек впивались в лицо. Спинка сиденья до боли врезалась в спину, в глазах поплыл оранжевый калейдоскоп из лиц, деревьев, солнца и неба. Он открыл рот, чтобы закричать, но не смог произнести ни звука. Шарфик выбился из куртки, и касался его лица…
- Никита! Никита! Что с тобой? Ты меня слышишь? – Никита услышал взволнованный голос Лиды, которая нежно гладила его по щеке.
Открыл глаза и увидел её испуганное лицо с огромными карими глазами.
- Никита! Что болит? – спросила девушка и положила ему на лоб прохладную нежную ладонь, - Ты весь горишь…Я вызову скорую…
Никита очнулся опять в больнице. На этот раз состояние было гораздо хуже. Каждый день по нескольку часов Никита проводил у аппарата искусственной почки, с ненавистью глядя на бегущую по трубочкам кровь. Лида позвонила по его просьбе его родителям. Через два дня приехал Семён Петрович, и заглянув к сыну, отправился в кабинет заведующего.
Доктор сообщил ему, что Никите требуется пересадка донорской почки. Очередь огромная и единственный выход – это заплатить. Услышав сумму, Семён Петрович сгорбился и, попрощавшись, вышел из кабинета. Прошёл мимо палаты сына и вышел на балкон. Там курил парень в спортивном костюме. Семён Петрович попросил у него сигарету, и затянувшись первый раз за последние пятнадцать лет, стал смотреть в небо.
- Откуда нам взять такую сумму? Занять? У кого? Нет у нас настолько богатых знакомых, да ещё и таких, чтобы одолжили нужную сумму на несколько лет…Что же делать? И продать-то нечего…Если только квартиру…А где тогда нам всем жить? – думал мужчина, перебирая все возможные варианты, как найти нужную сумму, - Да, о чём это я…Сын-то дороже…Надо срочно позвонить Ирине…Пусть начинает искать покупателя…
Подул сильный ветер, и Семён Петрович заторопился в палату. Когда он туда вошёл, то увидел, что у постели Никиты сидит девушка.
- Лида? Здравствуйте! – тихонько произнёс Семён Петрович, видя, что сын спит.
- Здравствуйте, - так же шёпотом ответила девушка.
- Лидочка, можно Вас попросить об одолжении…Никите нужна пересадка почки. Я прямо сейчас поеду в Краснодар. Придётся продать квартиру. Больше негде нам денег взять. Вы уж присмотрите за Никиткой. А я как, только найду деньги, сразу же приеду…Хорошо? – попросил девушку Семён Петрович.
Вытирая платочком слёзы Лида кивнула, и Семён Петрович покинул палату.
Никита проснулся, когда отец ещё только входил в палату. Открывать глаза не хотелось, и он решил ещё несколько минут не подавать виду, что проснулся. Послушав разговор, Никита покрылся холодным потом.
- Это, что же теперь из-за меня вся семья окажется на улице? Поможет эта операция мне или нет, ещё не известно, а вся жизнь самых родных и близких мне людей полетит кувырком. Мила будет скитаться по съёмным квартирам, да и родители уже не молодые, чтобы начинать всё заново, - думал Никита.
Вздохнув, открыл глаза и посмотрел на расстроенную девушку. Почувствовав его взгляд, Лида повернула к нему голову и улыбнулась. От её улыбки по сердцу Никиты словно рубанком провели, снимая стружку. Но он уже принял решение.
- Привет! – как можно радостнее сказал парень.
- Никитка! Как ты себя чувствуешь? Лучше? – спросила Лида.
- Замечательно! А как поживает моя любимая девушка? Почему у неё грустные глазки? К выздоравливающим гражданам нужно приходить в хорошем настроении.
Видя задорный настрой Никиты, повеселела и Лида. Они проговорили до самого вечера. Лиде пора было уходить домой.
- Никита! Я пойду…А ты спи давай! Я завтра рано утром приду, - Лиде не хотелось уходить, и она в который раз прощалась с Никитой, не отпуская его руку.
- До завтра, Лидочка! Я люблю тебя! – Никита взял и поднёс к губам тонкие Лидины пальчики.
Девушка наклонилась к нему и коснулась губами его щеки. Потом ещё несколько секунд постояла на пороге палаты и вышла. После её ухода Никита перестал улыбаться и замер на койке. Ему было страшно.
Никогда не верьте человеку, если он говорит, что не боится смерти. Просто некоторые люди прячут свой страх очень глубоко внутри. Вы видите лёгкую улыбку на губах больного, слушаете спокойную речь и сами обманываете себя, думая, что перед вами очень сильный человек. А вы внимательнее посмотрите в его глаза, где за безмятежной гладью яркой радужки притаился ужас. Умирать не хочет никто. Просто некоторые люди понимают, что их черёд пришёл, изменить ничего нельзя, поэтому тщательно прячут свои чувства, защищая этим ваш покой. А сколько невыплаканных слёз разрывает душу, сколько несказанных слов споткнулось о крепко сжатые пересохшие губы…Самая мучительная, самая никчемная жизнь всегда предпочтительнее полного забвения.
Когда в отделении погас свет, Никита, борясь с сильной слабостью, выбрался из палаты. Лифт уже отключили, и парень спустился по лестнице, растеряв последние силы. Охранник на дверях строго спросил:
- Куда это ты, на ночь глядя и в пижаме?
- Тебе пива купить! И себе бутылочку… Какое будешь? – Никита с трудом состроил непринуждённую улыбку.
- Аааа…Выздоравливающий! Балтику мне. Только быстренько возвращайся, - кивнул на дверь охранник.
Деньги у Никиты были. Он, как и в прошлый раз с Лидой, сел на пригородную электричку. Уже обессилено прислонившись к окну, потерял сознание. Очнулся на какой-то станции оттого, что в вагон вошла шумная компания. Приходя в себя, просидел ещё одну остановку и вышел на пустую платформу. Электричка скрылась вдали, а Никита, цепляясь на перила, спустился с платформы. Чувствуя, что сознание опять начинает уплывать, сел на ближайшую лавочку. Достал из кармана огрызок карандаша, который положил туда ещё в палате. Поднял с земли какую-то бумажку и написал на ней все свои данные. Стряхнув со скамейки листья, лёг на неё и стал смотреть в звёздное небо. Звёздочки стали расплываться, и Никита перевёл взгляд на спинку скамейки. На доске вилась длинная затейливая трещина, оканчивающаяся дырочкой от сучка.
- Моя жизнь похожа на эту трещинку, - подумал Никита, - Тянулась, тянулась и всё баста…Зачем всё это было надо…Для чего… Хорошо, что мои в квартире останутся…Глупо как-то всё, глупо…Лида плакать будет…Любимая моя…
Никите показалось, что он летит с парашютом. Только не вниз, а наверх. К ослепительно яркому солнцу. Свет становился всё сильнее и сильнее, пока он полностью не растворился в нём.
На лавочке под фонарём лежал молодой парень. Парень, мечтавший стать десантником, а оказавшийся ещё одной жертвой в беспощадных жерновах дедовщины.
Утром к лавочке подошёл участковый милиционер и взял из руки Никиты бумажку. Удивлённо покачал головой и пошёл звонить.
Кавины квартиру продать не успели, а через год к ним в гости приехала Лида с сыном. Малыша звали Никита. У мальчика были такие же спокойные, ясные, карие глаза, как и у его отца. Прижимая к груди так неожиданно появившегося внука, Ирина Михайловна первый раз после смерти сына почувствовала, что её заледеневшее сердце оттаивает, согреваясь теплом маленького родного человечка.