Друзьям, живым и мертвым.
“Путь твой в море, и стезя твоя в водах великих”
Псалом 76, ст. 20
ХОКОБ ПЕРВЫЙ
“И оставляешь людей, как рыбу в море”
Кн. пророка Аввакума. Гл. 1, ст. 14
Убийство совершается так. Убитый становится рыбой с плоским негнущимся телом и маленькой неповоротливой головой. Все его мысли сходятся в одной точке, так, что сразу становится заметной бесполезность всякой человеческой мудрости. Слова остаются позади, сливаясь с бессмыслицей. Пространство вокруг убитого приобретает упругость и прозрачную текучесть. Когда убитый замечает это, ему становится страшно. Пока он пытается справиться со своим страхом, волны беспокойства бегут от него концентрическими кругами, возбуждая в других людях сомнение и недовольство. Никто уже не смотрит туда, куда он идёт. Убитый начинает метаться в созданном для него водоёме, и пространство отчуждения расширяется до границ предела его помутившегося взгляда. Пространство становится всё более плотным, оно сжимает убитого, и тому приходиться втягивать в себя руки и ноги. Когда на теле останутся только пара пятиперых плавников и раздвоенный хвост, убитый теряет равновесие и начинает медленно плыть параллельно Земле. Его страх переходит в ужас, невидящие глаза округляются и стекленеют. Он пытается кричать, но всё, что ему удаётся – это выхаркнуть ненужные теперь лёгкие, которые как пена всплывают к солнцу. Убитый – с открытым ртом, выпученными глазами и растопыренными плавниками – в удивлении застывает. Он понимает, что может теперь не дышать. В сознании проносится чей-то смех. Убитый пытается улыбнуться в ответ, зная, что скоро появится убийца.
“Можешь ли пронзить кожу его копьём, и голову его рыбачьей острогой?”
Иов. Гл. 40, ст. 26
СТАНИСЛАВ
“...избавил нас от столь близкой смерти
и избавляет, и на Которого надеемся, что
и ещё избавит”
Втор. Кор. Гл. 1, ст. 10.
Пройдя немного вперёд, до тех пор, пока не почувствуешь очень слабый, но непреодолимый страх, остановись и, закрыв глаза, постарайся вспомнить того, кто может тебе помочь. Найденный образ соедини с картиной, которую видел прежде, чем закрыл глаза, и поставь себя чуть сзади. Тогда тот, кто тебе помогает, увидит причину твоего страха и скажет, обернувшись вполоборота: “Если бы рядом был подходящий бар, то лучше всего было бы пропустить по паре рюмок какого-нибудь дешёвого пойла”. И если недалеко действительно есть такое заведение, этим советом надо воспользоваться. На некоторое время страх отступит, и ты сможешь понять, куда попал, ринувшись вперёд. И, теперь, за каждым твоим шагом будут следить те, чей страх сможешь увидеть ты. Впрочем, если пару рюмок заменить, скажем, дюжиной, то можно выйти совсем в другом месте. Тогда, открыв глаза, увидишь, что старый привратник открывает дверь, и это – твой новый дом, где единственная плата за проживание – время твоей жизни. Ты сможешь смотреть на себя, как это делают все, кто не спешит вперёд и не боится того, что ждёт его в будущем. Это, право, большое утешение и довольно любопытное зрелище.
“Сей сын наш буен и непокорен, не
слушает слов наших, мот и пьяница”
Второзаконие. Гл. 21, ст. 20.
МИХАИЛ
“На всяком месте очи Господни”
Притчи. Гл. 15, ст. 3
Слепцы – они крутые. Когда слепец идёт по коридору, скажем, студенческого общежития, можно не сомневаться что впереди его шагов бежит нечто, чему нет имени, но что столь же реально, как реален этот лист, на котором напечатаны эти слова. Пожалуй, что это именно так – впереди каждого движения слепца бежит какое-то слово. Если бы мы могли видеть эти слова, многие вещи стали бы нам более понятны. Например, мы могли бы узнать тайну цвета. Впереди каждого цвета мы увидели бы слово, сообщающее нам смысл этого цвета. Но мы не видим этих таинственных слов слепца, так же как слепец не может видеть цвет. И эта тайна останется тайной навсегда. Слепец протягивает для приветствия руку, и в ней как маленькие муравьи копошатся слова, в которых есть всё, что слепец думает о тебе. Слепец не может удерживать в себе своё отношение к миру, но само отношение окружает его, как нас окружают картины видимого нашими глазами мира. Когда эти оболочки вдруг случайно соприкасаются, нами овладевает чувство спокойной уверенности, а слепец начинает понимать, что такое – видеть.
“И вот ко мне тайно принеслось слово”
Иов. Гл. 4, ст. 12
АЛЕКСАНДР
“Море увидело и побежало”
Псалом 113, ст. 3
О сильном не всуе веди речь. Сильный насылает тяжёлые воды, сны с кошмарами, и кто не утонет в них? В кошмарах мы вспоминаем Ноя, которому нет равных, он, утонувший в вине, видел радугу в глазах, тёмных от вина. Это продолжается кошмар, и тонет, тонет в кошмаре свет в глазах – пей горькую воду. Плывёт человек в водах жизни, которую не видит, чувствует только страх от холода и тьмы. Поднимает голову, видит радугу на небе, и слепнет от счастья. Несут его воды – рыбу-птицу, поёт как птица, плывёт как рыба, радуга над ним в небе – пей горькую воду. Вынесет на берег – слепого, забывшего как ходить по земле – и поползёт как змея, уснувшая в земле. Встанет, поднимет голову – крикнет в небо проклятье – только эхо и ещё раз эхо – нет, не вижу свет, только другая степень тьмы, и отражение света – пей горькую воду. Отражается горечь в глазах как воды моря, солнце в облаках. Идёт, шатается к морю, открыты глаза, видит всё – нет слов для старика Ноя, утонувшего в вине, тёмного от вина, только сны в ночи, да птицы кричат. Пей горькую воду. Лей слёзы на радугу.
“Да будет Господь Бог с ним, и пусть он туда идёт”.
2-я Паралипоменон, 36, ст. 23
ОЛЕГ
“было приготовляемо на один день: один бык, шесть отборных овец, и птицы приготовлялись у меня; и в десять дней издерживалось множество всякого вина”.
Неемия. Гл. 5, ст. 18
Часто я поступаю как свинья. Пью себе молча порцию за порцией, пока вокруг все ищут темы для веселья. А мне весело на них смотреть. После четвёртой стопки я, как правило, начинаю подумывать о том, стоит ли добавлять. Обычно – добавляю. Тем более что сделать это не так уж и трудно. Всё зависит от компании. И от того, кто платит. И от того, у кого вообще есть деньги. И от того, за кем будущее. А больше всего – от того, кто лучше чувствует ситуацию. После седьмой – я уже тёпленький. Можно и поговорить. Вообще, тема должна быть исчерпана до конца. Это, во-первых, и самое главное. Особенно, если кто-нибудь этого очень хочет. Мне такие нравятся – должна ведь оставаться между нами искренность – и всегда! Если у тебя есть камень, ты должен добросить его до цели. Теперь выпьем ещё пару – и я всё это забуду. Надо знать, что забываешь. Теперь – по последней – завтра не увидимся – и я пойду домой. По пути, если не поймаю такси, буду пытаться удержать на одной вертикали идущую вперёд ногу и голову. Удаляясь, чувствуешь, как натягивается память. Скоро напряжение станет невыносимым, связующая нить оборвётся, и мир снова обретёт равновесие. Своё чертовски свинское равновесие.
“Ибо как вы пили в святой горе моей, так все народы будут пить, проглотят – и будут – как бы их не было”.
Кн. пророка Авдия. Гл. 1, ст. 16.
ИРИНА
“Ты ли ловишь добычу львице и насыщаешь молодых львов?”
Иов. Гл. 38, ст. 39
Если я иду впереди на метр, она должна быть впереди, по крайней мере, на три. Каждое движение моей руки по её телу, повторяет её желание с задержкой, равной времени, за которое проскальзывает по её губам незаметная улыбка. Она предчувствует любое наслаждение. Когда с её губ слетает очередное грубое ругательство, можно точно сказать, что через мгновенье просто обязано произойти то, чего она хочет. И если этого не произойдёт, наш мир будет самым дерьмовым из всех миров. Порой я чувствую, как тело моё наливается сталью, а в голове проносится ангел ярости – я знаю – это она вступила в очередную битву, где мне уготована роль щита и пули.
“Кто положил меру её, если знаешь?”
2-я Паралипоменон. Гл. 4, ст. 10
ВАДИМ
“Я был спокоен, но Он потряс меня, взял меня за шею и избил меня”
Иов. Гл. 16, ст. 12
Руки дрожали. В голове творилось чёрт знает что. Знакомые лица сливались в жуткие маски, оттуда доносились угрозы и злобные крики. Отчётливое чувство враждебности. Похоже, что внутренний мир с трудом переваривал свершившееся. Впрочем, разве удивишь этим мир? Ведь в этом не было ничего сверхъестественного. Но вот самого себя он точно удивил. Хаос внутри определялся. Вот – пьяный отец – громко хохочет так, что хочется заткнуть уши – нет, конечно, не помогает. Он явно чувствует себя победителем. Мать воет в стороне, кружится, превращается в длинноклювую птицу и летит на него, – он едва успел закрыть глаза, иначе, похожий на рапиру клюв пробил бы глазное яблоко и так и остался торчать в центре зрачка. Нерождённые дети, мгновенно превращающиеся в стариков, а затем, волков. Предки, восстающие из могил со всей их истлевшей жизнью. Обвинители, чьи слова бьют в мозгу как молотки. Защитники, чьи речи вызывают тошноту и головокружение. Образы теснились в голове, выдавливая один другой. Если кто-нибудь, разыгравшись, вылетал наружу, он даже не шевелил рукой, чтобы отогнать досаждающее видение. Потом он понял, что спит. Труп убитого им, улыбаясь и смущённо кивая головой, подошёл к нему и нежно прижался к груди. Нерешительно, немного дрожа, бывший враг обвил убийцу руками. Он, во что бы то ни стало, хотел выразить убийце свою благодарность. Мятущиеся образы всё более заслонялись от убийцы этим доверчивым, источающим прощение телом. Он закрыл глаза своего сна, зная, что завтра проснётся таким же спокойным, как если бы не было никакого убийства.
“Сделайте у себя города убежища ... чтобы
чтобы мог убегать туда убийца” Ис. Навин. Гл. 20, ст. 3, 4.
ИЛЬЯ
“Но что дал свет человеку, которого путь закрыт и которого бог окружил мраком?
Иов. Гл. 32, ст. 3
Я смотрю на слепца, и он чувствует, что я его вижу. Ему неловко. “Лёнь, это ты?” Слепец волнуется, но я не выдаю себя. Он садится на кровать и напряжённо смотрит в пол. Постепенно он становится похожим на огромного младенца, голого и розового. Он беззащитен и доверчив. Слепец встаёт с кровати и подходит к окну. Не говоря ни слова, я покидаю слепца. Он слышит, как я выхожу из комнаты, но не оборачивается. Теперь мы хорошо знаем друг друга.
“Кто обрекает друзей своих в добычу, у детей того глаза истают”
Иов. Гл. 17, ст. 5.
АЛЕКСЕЙ
“Потерпи на мне и всё отдам тебе”
Матфей. Гл. 18, ст. 19
Замкнувшегося в кокон боли не тревожьте. Некто начинает разматывать кокон. Вращение становится всё быстрее, голова кружится, кружится, это разматывается боль, это медленно и постоянно боль становится тоньше. Не порвите нить, только не порвите эту нить, в ней ещё слишком много боли. Теперь надо отдохнуть, нельзя вращать кокон так долго, нельзя так долго кружиться, кружиться, уже сняты три слоя боли, сняты, размотаны. Порвите нить, нельзя так долго кружить голову, кататься от боли, я выдержу этот разрыв, я стану точкой, клеткой, боль станет уколом иглы, это порвали нить. Замкнувшегося в кокон боли не тревожьте. Некто начинает резать кокон. Некто снимает слой за слоем кокон боли, это страшно, это останавливает дыхание, затаив дыхание, я слышу, как некто режет боль, слой за слоем. Хватит, хватит, хватит. Я больше не выдержу. Это лезвие ножа под моей кожей, я слышу, как некто режет моё мясо, он скоро заскребёт по костям, вытащите лезвие, достаточно. Надо побыть одному, надо собраться с силами, унять дрожь в теле, убрать страх с души, выньте нож из кокона. Кокон стал совсем тонким, он гнётся, он податлив, я могу встать, пройти, скорчившись, по комнате, могу шевелить руками, разгибать спину. Боль стала тоньше, меньше, слабее. Теперь не тревожьте меня, я сам буду рвать кокон, я с ним справлюсь, я из него выберусь.
“Слушайте это слово, в котором я
подниму плач о вас”.
Кн. Пророка Аммоса. Гл. 5, ст. 1
ХОКОБ ВТОРОЙ
“И будет в тот день, говорит Господь, вопль у ворот рыбных”
Кн. пророка Софонии. Гл. 1, ст. 10
Может быть, вы никогда не удивлялись, глядя на рыб. Поэтому я и пишу. Ведь хорошо известно, что каждое наше состояние имеет в этом мире своего двойника. И вот, что получается. После зачатия плод проходит все стадии развития живых существ на земле. И в воде тоже. А теперь, представьте себе: в тот момент, когда мы в материнской утробе проходим стадию рыбы, какая-то настоящая рыба, плавающая где-нибудь в Индийском или Атлантическом Океане, становится нашим двойником. Только мы-то, конечно, сформировались и родились людьми, а она так и осталась рыбой. Иногда я чувствую эту рыбу. Вот, она плывёт в своей родной стихии, со всех сторон меня окружает плотная, но расступающаяся от каждого движения субстанция. Это поначалу непривычно. Потом я чувствую вот что. Мои движения полностью совпадают с такими же движениями моего двойника – так давно мы уже вместе. Я вижу, – это они называют “мысли”. На его желания я реагирую телом – бросок вперёд – расслабление – поворот – спокойный отдых. Но вот я вижу опасность, – человек-двойник пугается своих мыслей, он вспоминает о смерти, хотя это мне грозит опасность от акулы или человека с гарпуном. Я уплываю от опасности и прихожу в себя, в то время как человек накачивается водкой с томатным соком. Хуже всего, когда двойник умирает. И для рыбы – тяжелее, чем для человека. Теряет смысл всё. Зачем плыть, если ничего не произойдёт. Если там, наверху, никто не откликнется на игривый взмах хвостом, неторопливое покачиванье плавниками, весело пущенный фонтан? Смерть рыб гораздо загадочнее, чем смерть человека. Я плыву в Океане – это всё, что я могу – плыть и чувствовать своё предназначенье. Рыба не может убить сама себя. Она зовёт к себе убийцу.
“Было у них и немного рыбок” Марк. Гл. 8, ст. 7
“Тогда отдало море мертвых, бывших в нем”
Откр. Гл. 20, ст. 13
Станиславу Садовскому ( Назарию, ум. 2003), Михаилу (Магомету) Джалилову (Слепому Отцу Михаилу), Александру Бирюкову, Олегу Кошмилло (Божественному Учителю), Ирине Стахович (ум. 1999), Вадиму Милютину-Хлепитько (ум. 2000), Илье Вылегжанину (Илье-Пророку, ум. 1998), Алексею Храмцову (Старине Пью).