- при патриархате всегда был скрытый матриархат.
- угнетая другого сам попадаешь под зависимость.
За последнее время в «Дуэли» прошёл ряд публикаций о женщинах, о женской натуре, в которых авторы-мужчины единодушно вылили на женщин столько помоев, что можно об этом сказать, так, как говорят метеорологи: за месяц выпала годовая норма. Подобных «ливней» надо ожидать и впредь, и уже даже на страницах не одной «Дуэли», ибо мужчины закусили удила и поскакали во весь опор по патриотической печати.
Нет, мы не станем, указывая перстом на некое собирательное мужское лицо, разрабатывать тезис: «От такого слышу». Не станем делать и разбор того, что «помойные» высказывания мужчин о женщинах - главным образом саморазоблачение. Не только в смысле подтверждения в который раз почти полного отсутствия у большинства мужской братии благородства, возвышенности, понимания, сочувствия, такта, самокритичности. Но и в смысле демонстрации мужчинами своей всесторонней зависимости от женщин, поразительной личной несостоятельности, жизни под знаком: она велит, она требует, она заставляет, она зудит, она изводит, она дерётся и т.п. Что же остаётся ему, невинному кроткому ягнёнку, под властью во всём виноватой злющей волчицы-хозяйки, что может сделать он самостоятельно, без её приказа и принуждения? Выбор у бедняжки скуден, но есть: лягнуть хозяйку, поставив ей под глазиком синячок; запить; написать статью о Пандоре и пандорах - стервозном женском элементе. Выбирай, человече, считающий себя свободным, сильным и умным!
Речь о другом. О причине, почему женский образ страшно искажён, искажён до неузнаваемости. И почему так же страшно, до неузнаваемости, искажён образ мужской.
Оба образа искажены войной. Войной давней, ожесточённой, до крайности измучившей и измотавшей обе стороны и которой не видно конца. Складывается тяжёлое впечатление, что гармония и мир меж нами решительно невозможны; кажется, что они - удел редчайших отдельных счастливиц и счастливцев, избранниц и избранников богов.
Итак, между женщинами и мужчинами издавна идёт непримиримая война, и она будет продолжаться до тех пор, пока мужчины не признают в женщине человеческую личность, не начнут по-настоящему уважать в женщине человека. Этого нет и не было со времени установления патриархата.
Сделаем здесь небольшой необходимый экскурс в глубь веков, изложив вкратце концепцию одного историка, между прочим, мужчины.
В глубочайшей древности, при естественно сложившемся матриархате женщина создала систему жизни, основанную на изначально присущих ей Любви и Мудрости, и не властвовала над людьми, а направляла их ко благу всех. Человеческий род не знал тогда жестокости и рабства. Но тяжелейшие природные условия поставили перед людьми первостепенной задачей физическое выживание, сделавшееся залогом самого существования на земле людского рода. И тут единственное превосходство мужчин над женщинами: превосходство физическое стало играть главную роль в мистерии человеческого бытия. Только мужская физическая сила могла успешно бороться с неблагоприятными силами природы, спасая род от гибели. Пользуясь своей физической силой и обстоятельствами, мужчины выдвинули себя вперёд, заняли место главенствующих и принялись закреплять его за собой. Они положили в основу жизни не Любовь, а Силу, поломали систему матриархата, заменив её системой: власть - подчинение, господство - рабство, моё правление - моё благо. Тем самым мужчины привнесли в мир в качестве принципов его устройства звериное начало, насилие, деспотизм, произвол. Типичный мужчина стал именно властвовать, подавляя всех, требуя беспрекословного повиновения себе, не любя никого, кроме себя, и потому заботясь исключительно о собственном благе. Стремление типичных мужчин к господству сильно развило в них «петушиное» начало, то есть соперничество, вражду между ними самими, желание одного силой восторжествовать над другим, повергнуть силой этого другого ниц. Мир превратился в жестокий и рабский, эгоистический и грубый, хищный и воинственный, раздираемый беспрестанными всевозможными конфликтами. Поэтому всё дело в том, чтобы преодолеть патриархат.
Теперь вернёмся к отношениям между женщинами и мужчинами в таком мире.
Страсть к власти и личному благу отнюдь не всегда может быть утолена, когда мужчине приходится сталкиваться с мужчинами же: неизвестно, кто кого победит, кто станет повелителем, кто - рабом. А вот подчинить себе женщин и заставить их служить своему благу, причём получить такую возможность каждому мужчине лишь потому, что он мужчина, - несравнимо легче: женщины, понятно, физически мужчинам не противницы. Господство над половиной человечества, таким образом, обеспечено всякому мужчине единственно по причине того, что он им родился. Будь он совершеннейший троглодит или полнейшее ничтожество, или отъявленный негодяй, но, как представитель мужескаго пола со дня появления на свет и до конца дней записан в господа. Подавляющее большинство мужчин оттого и смотрят на женскую покорность и безропотность как на высшую женскую добродетель, что это даёт им упоение властью и личным удобством.
Для узаконения своего положения властителя, господина, главы мужчинам неизбежно понадобилось идейное, а ещё лучше - религиозно-идейное его обоснование. В самом деле: что это за превосходство - физическое? Если они и не вполне понимали, то, очевидно, догадывались, что физическая сила не имеет самостоятельной ценности, что это хотя и очень нужная, даже необходимая, очень полезная, даже спасительная, когда направлена к добру, но - функция, вещь прикладная, нужная для, а не сама по себе. И родились мифы о якобы духовно-нравственно-умственном превосходстве мужчин над женщинами (идейное обоснование) и о том, что женщина-де создана приложением к мужчине и что зло-де пришло в мир от женщин (религиозно-идейное обоснование). Мужчины, имея власть, начали усиленно внедрять эти мифы в сознание всех и делают это по сей день. Эти мифы так грели и греют ложное мужское самолюбие и так выгодны «мужскому роду», что почти все мужчины совершенно искренне уверовали и верят в них как в неоспоримую истину. Даже когда, к примеру, «муж-мальчик, муж-слуга из жениных пажей» не смеет и пикнуть жене поперёк, он свято верит, что теоретически он царь, вернее, барин, а она - его дворовая.
Система «власть - подчинение», «господство - рабство» неизбежно утверждает принцип: моя сила - моё право. Это значит, что человек - лишь тот, кто господствует. Те же, кто обращён в рабство, - не люди, а рабы. У них нет и быть не может никаких человеческих прав, у них есть только обязанности, они должны не жить, а только выполнять функции. Обратившие женщину в рабыню мужчины сделали этот мир удобным для себя, подогнали его под себя, совершенно пренебрегая интересами женщин. Мужчинам и в голову не приходило принять во внимание интересы людей-женщин, ибо рабыня - не человек и должна просто приспособиться к условиям, удобным для рабовладельца.
Задумывались ли хоть на минуту мужчины, например, о следующем? Сравнительно очень недавно, немногим более ста лет назад, женщины обрели, наконец, возможность изучать медицину в университете и быть врачами. До этого во всю человеческую историю врачами были исключительно мужчины. Для иных больных женщин это являлось непреодолимым препятствием обращения к доктору. И тогда они либо шли к знахаркам, либо... никуда не шли. Получив сомнительное лечение у знахарки или - во втором случае - не получив никакого, несчастные часто погибали. Сколько загубленных человеческих жизней на совести мужчин, веками ревниво оберегавших свою привилегию иметь университетское, то есть, как мы называем его теперь, высшее образование и заниматься соответствующей деятельностью в обществе, не говоря уже о том, что не признавать права на просвещение и общественно благое дело за человеком, особенно же стремящимся к ним, - это отвратительно бесчеловечно?! Так - искусственно - мужчины создавали себе превосходство в нефизических областях.
Поскольку в женщине мужчины желали видеть и видели только представительницу биологически женского пола, удовлетворяющую их биологические потребности, только природную деторождающую особь и не желали видеть и не видели человека, они не признавали за ней свободы и считали её своей собственностью, своей вещью. Стал возможен один из гнуснейших видов работорговли - продажа женщин как товара. И открытая, и полускрытая в форме, скажем, безобразного азиатского обычая калыма - выкупа за невесту. Но и «цивилизованная» Европа не отставала от «дикой» Азии: что такое все эти брачные контракты, приданое, как не возмутительное унижение женского человеческого достоинства? Да и мужского тоже. Удивительно, как это мужчины не чувствуют и не понимают, насколько ужасно унижают, позорят они себя, выказывая подобное отношение к человеку-женщине и осуществляя подобные действия.
Представители мужского пола не остановились и на этом. У них издавна принято ещё и обвинять представительниц пола женского чуть ли не во всех своих личных и мировых бедах. Вестимо, кто правит, тот и прав, «у сильного всегда бессильный виноват».
Слава Богу, мужчины не все беспросветно таковы. Среди них находились люди очень возвышенные, люди Чести и Ума, видевшие правду и сами глубоко страдавшие от патриархата. Они с болью и стыдом сознавали, что никакой крестьянин и рабочий не унижен обществом так, как унижена им женщина. Женщина в обществе - это Настасья Филипповна из «Идиота» Ф.М. Достоевского: поруганная, оскорблённая Человеческая Душа и Красота. Это Лариса Дмитриевна из «Бесприданницы» А.Н. Островского: прекрасная женская личность, низведённая до вещи, измученная ради забавы и убитая, - образ, который великая русская актриса Вера Фёдоровна Комиссаржевская, страстно любя свою героиню и внутренне сливаясь с нею, понимая необычайно глубоко и тонко мысль драматурга, подняла своей гениальной игрой до такого человеческого и социального обобщения, что это явилось откровением, потрясшим всех, кто видел её в этой роли. Словом, нет более трагической жертвы, более страдающего существа на земле, нежели «женщина, эта Поэзия мира», как писал В.Г. Белинский, «превращённая в бытовую рабочую скотину».
Быт - вот единственная сфера, на которую мужчины признают за женщинами право и даже нередко настаивают на том, что оно священно, имея здесь в виду сначала материнство и затем семейную жизнь в целом. Безусловно, материнство свято. Однако вполне ли правильно понимают мужчины, в чём состоит эта святость? Кроме того, действительная святость материнства играет мужчинам на руку: не надо подводить никаких искусственных оснований под свою собственную потребность в матери и жене, причём в большинстве случаев жене как законной любовнице, дающей к тому же ему возможность продолжить его род, и одновременно домашней прислуге.
Почему мы усомнились во вполне правильном понимании мужчинами святости материнства? Потому что чаще всего мужчины определяют его как «священную природную миссию». Между тем, миссия может быть священной, но не может быть природной. Миссия - это некое высокое предназначение и посему есть не инстинктивная природная жизнь, а духовное призвание. Священно лишь то, что проникнуто Высшим Духовным Смыслом. Другое дело, что осуществление иных священных миссий невозможно без действенного участия природного биологического начала. Таково материнство.
Святость его заключена в духовном значении и таинстве рождения Новой Человеческой Жизни. Явление женщиной на свет нового человеческого лица - это великое событие в мире, великая его радость, это новый и неповторимый гимн Богу, сотворённому Им Бытию, это смысл и оправдание мироздания. Жизнь должна быть творима Любовью. Только жизнь, сотворённая Любовью, есть жизнь подлинная. Новый человек не должен быть случайностью, плодом подпадения под стихийный биологический закон; не должен он быть и результатом бездумно покорного следования тому, «как принято», «как у всех». Он должен быть сознательно и горячо желанен его будущим родителям лично. Это желание должно возникнуть и жить в душе его будущей матери и будущего отца.
Святость материнства заключена и в той любви, что пронизывает его насквозь. Мать - это сама Любовь. Любовь абсолютной силы и абсолютной жертвенности. Любовь непреходящая и неиссякаемая. Мать - это непобедимость Любви.
При всей святости Женщины-Матери женщина отнюдь не исчерпывается материнством. Признавать в женщине только мать и жену в уверенности, что ни на что другое она не нужна и не годна, - это и значит не считать женщину человеком. Именно такая концепция, кажущаяся «хорошим» мужчинам «хорошей», проистекающей от уважения к женщине, неизбежно и прямо подводит к лишению женщины человеческих прав «плохими» мужчинами, обращению её в рабыню, лишь исполняющую функции. Странно, что мужчин не смущает, как это «не вполне человек», она, может быть одним из двух, родящих вполне человека в случае рождения мужчины, и как это вполне человек, он, может быть одним из двух, родящих «не вполне человека» в случае рождения женщины? Если же полагать, что человек как родитель и супруг может этим вполне исчерпываться, то нужно будет признать, что мужчина - это отец и муж, и более никто. Полная ошибочность такого взгляда на человека особенно выпукла на примерах великих и замечательных людей.
Зоя Космодемьянская не была ни женой, ни матерью. Разве это меняет что-нибудь в ней как в человеческой Личности? Если бы не война, она, возможно, стала бы и тою, и другою. Возможно, но совсем необязательно. И равно никто не может сказать, как бы сложилась её жизнь в этом отношении, если бы она, допустим, была спасена партизанами или кем-то ещё и не погибла на войне или впоследствии. Но как бы тогда ни сложилась жизнь Зои Космодемьянской, прибавило ли бы это что-нибудь к ней, как к героической человеческой Личности, или убавило бы от неё? Совершенно ничего бы не прибавило и не убавило! Она независимо ни от чего и тогда оставалась бы навеки национальной героиней русского народа и Советской Героиней.
Анна Павлова не была матерью. Не была совершенно сознательно. В её жизни это не было обусловлено ни историческими трагическими обстоятельствами, ни какими бы то ни было иными внешними факторами. Что из того? Ничего! Она - навсегда та, кто была как человек гениально одарённой творческой Личностью, непревзойдённой балериной, одной из тех, кто составил мировую славу нашего Отечества, великого русского классического искусства.
Именно это - свободную и самостоятельную человеческую личность - и не хотят признавать мужчины в женщине. Ибо стоит им это признать, и рухнут все идеологические колонны, возведённые ими в качестве опор своей власти и удобства. Чем тогда объяснить насильственное погружение женщины в быт и не только чрезвычайное ограничение её жизни одними бытовыми функциями, но отторжение её от большого мира домашним мирком, сведением для неё Бытия к быту? Бесспорно, весьма немало женщин полагают свою жизнь в том, чтобы быть супругами и матерями. Что ж, пусть для них будет так, ибо это - правда их личностей, которую должно уважать. Но нельзя правдой одних убивать правду других, правду одних навязывать всем, потому что вам это выгодно. Также весьма немало женщин хотят жить гораздо шире, жить на просторе Бытия, и правда их личностей вопиёт, вторя Анне Ахматовой: «Мне муж - и палач и дом его - тюрьма».
Что бы ни делала женщина в обществе как человек, она делает это вопреки, а не благодаря патриархату. Так как его идеология запрещает Софье Ковалевской заниматься математикой, Марии Склодовской-Кюри - физикой, Вере Мухиной - творить скульптуры, Жанне д?Арк и Василисе Кожиной - предводительствовать войском, защищая родину, на том основании, что это «не женское дело». Идеология патриархата сужает и принижает любую женскую жизнь до «женского дела», любую женскую личность - до ходячего бытового атрибута, имеет своё «священное писание» в виде «Домостроя», ставшего, к величайшему сожалению, под давлением мужчин «священным писанием» и для изрядного числа женщин. Проникнутые этой идеологией мужчины не понимают, что скрипкой нельзя забивать гвозди - для этого существует молоток, что букетом цветов нельзя подметать пол - для этого существует веник. Но мужчины относятся к женщинам, как вандалы к произведениям искусства.
Было бы прегрешением против истины утверждать, что в мужчинах совсем не живёт мечта о некоей Царевне Лебеди. Живёт! И даже во многих. Но она столь тесно переплетена с желаниями весьма далёкими от идеальных, что буквально полузадушена физиологической потребностью и социально-бытовой корыстью.
Мог ли человек в женщине смириться с таким своим нечеловеческим положением? Разумеется, нет. Протест со стороны женщин не заставил себя долго ждать. Мужчины думали, что, угнетая женщин, они многое выиграют. Это общее заблуждение творящих недобрые дела. В подобных случаях выигрыш всегда мнимый, таящий в себе действительный проигрыш. Вот и мужчины, «спалив тридцать три деревни», по роскошному выражению М.Е. Салтыкова-Щедрина, «взыскали недоимок два рубля с полтиною». Зато получили в миллионном исчислении озлобление против себя, вражду и войну. Получили вместо Царевны Лебедя коварную змею. Получили своё постоянное беспокойство, недовольство, раздражение, напряжение и... зависимость от женщины вплоть до превращения в её раба. Такова участь всех охотников обращать других в рабство: рабовладелец, живущий в созданной им же системе рабства и поэтому подпадающий под её законы, незаметно для себя становится рабом своих рабов, так что уже и не разобрать, кто же над кем действительно властвует. (Такой ход вещей непреложен вообще для любой системы.) И в самом деле: при патриархате существует скрытый матриархат, но не тот, который был до патриархата, не матриархат Любви и Мудрости, а другой - матриархат озлобленной власти исподволь. Ну как здесь не вспомнить мольеровское: «Ты этого хотел, Жорж Данден!»
Означает ли сказанное, что мужчины виноваты во всех смертных грехах, а женщины - лишь их жертвы? Нет, не означает. На женщинах тоже лежит вина, и вина большая. Условия условиями, но, в конце концов, каждый человек, прежде всего, сам отвечает за себя. То, что слишком многие женщины не достойны себя, изменяют Женщине в себе, есть собственная их виновность. В наше время происходит чудовищное выхолащивание духовной сущности пола, что является кратчайшим путём к распаду человека и потому одним из первых антибожьих и античеловеческих действий по выхолащиванию духовной сущности из всех областей жизни.
Духовная сущность женщины есть не женское, а Женственное. Женственное есть Прекрасное. Выражение «прекрасный пол» - это определение духовной сущности женского пола. Духовная сущность мужчины есть не мужское, а Мужественное. Мужественное есть Сильное. Выражение «сильный пол» - это определение духовной сущности мужского пола.
Надо сказать, что духовная сущность обоих полов не одномерна. В женщине также присутствует мужественное начало, и в мужчине - начало женственное. И по-другому быть не может вследствие человеческой полноценности женщины и мужчины, несущих в себе каждый два духовных начала мироздания. Так, мужественность в женщине сообщает ей силы в осуществлении какой-либо деятельности, делает её в жизни более и долее стойкой, чем мужчина. Например, живя в горе, женщина, как правило, держится достойнее. Для мужчины очень характерно «запить с горя», опуститься, тогда как для женщины это случай редкий, несмотря на то что женщины, лучше мужчин чувствуя, а часто и лучше понимая жизнь, переживают всё гораздо глубже, сильнее, острее, тоньше, богаче, переживают всё живее. Что до женственного в мужчине, то именно оно придаёт его мужественности смысл и делает её прекрасной. Женственное в мужчине - это те высокие идеалы, которым служит его мужественность, та любовь к ним, вдохновение и мудрость, с которыми он своей силой воплощает их в жизнь.
Т. о., разделение полов по их духовным сущностям основывается не на чётком разделении Женственного и Мужественного, а на преобладании в определённом поле соответственно определённого начала.
Выхолащивание духовной сущности пола представляет собой оставление женского и мужского без Женственного и Мужественного, то есть без проникнутости и осенённости духом. В результате недуховно-женское вырождается либо в бабье, либо в животно-развратное, а недуховно-мужское - либо в мужицкое, либо тоже в животно-развратное.
Мужественная сила должна была бы служить Женственной Красоте, должна была бы быть её Поэтом, Рыцарем, утверждать её, творя жизнь истинную в живой действительности Бытия. Но, к нашему общему великому несчастью, измена Духу толкнула уже не Мужественную, а мужскую силу на противопоставление себя Женственной Красоте и порабощение её, что в огромной мере обусловило превращение Женственной Красоты большей частью в красоту женскую, даже просто в женскую эстетику, да и ту уже нечасто встречающуюся на свете. Сильное противопоставило себя Прекрасному, вознеслось над ним и само от этого сильно пострадало: сила оказалась в пустоте и суетно зажила ради себя, а не ради Прекрасного, не ради Идеала. Те же из мужчин, кто действует ради Прекрасного, ради Идеала, идут всегда против течения.
Как уже говорилось, не только сами мужчины виновны в этом. Измена Духу - измена ему всех людей, в том числе женщин. Поэтому не сохранившие верности Женственности женщины тоже несут свою, и большую, долю ответственности за случившееся с миром, в частности, с мужчинами. Поскольку Женственное непосредственно связано со Смыслом Мира, а Мужественное - с деятельностью в Мире во имя его Смысла, женщины, изменившие Женственности, лишают жизнь мужчин всякого смысла. Когда в мире нет настоящей Женщины, в нём нет и настоящего Мужчины. Чрезвычайная досада современных мужчин на современных женщин во многом проистекает от духовного ощущения мужчинами неоправданности своего существования, своей ненужности миру, деятельности просто по инерции, но не ради Смысла, живым олицетворением которого должна выступать настоящая Женщина. Оттого сейчас большинство мужчин занимаются сущими пустяками, совершенною дрянью: одни целый день в форме полуэсэсовского образца, тупо уставившись в пространство, скучают у входа в магазин, якобы охраняя его, другие целый день носятся галопом «по делам фирмы», а «дело»-то у всех одно: побольше денег «вытрясти» из клиентов. Понятно, в стране свирепствует чумная эпидемия капитализма. Но если бы женщины, попросту говоря, презирали мужчину - администратора ночного клуба и уважали мужчину - полярного лётчика, то и мужчин влекло бы к настоящему Делу, и они предпочитали бы бороться с капитализмом, а не прислуживать ему.
Однако и то верно: мужчины делали и делают слишком многое, чтобы из женщины уходила Женственность на горе всем. Ведь и они, прежде всего, сами отвечают за себя. Женщина никогда не откажется от своей личности, от утверждения себя в мире как человека, но в мире патриархата она не может бороться с рабовладельцем мечом, став с «врагом» лицом к лицу: у неё нет сил даже и поднять меч. Поэтому в своём громадном большинстве женщины вынуждены прибегнуть к тактике нанесения ударов кинжалом в спину. Но мужчины сами повернулись к женщине спиной.
Вместе с тем на известном историческом этапе женщины начали честно и открыто бороться в обществе, как это принято называть, за свои права. И очень хорошо сделали! Само по себе женское движение, как любая общественная борьба оскорблённых в своём человеческом достоинстве и угнетённых людей за уважение своего достоинства и свободу, дело благое и отрадное. И оно было бы таким во всех отношениях, если бы не одно обстоятельство.
Женский бунт в целом крайне пагубно отразился на самих женщинах, не говоря уж о мужчинах. Ограниченность в средствах ведения войны и отсюда вынужденность применять средства неблаговидного свойства привели к тому, что тёмная сторона женской натуры наползает на светлую, загоняя прекрасное в женщине далеко вглубь её души. Вдобавок открытая борьба с мужчинами за своё место в мужском мире заставила женщин приобрести мужские черты, уродующие женщин самым отвратительным образом. Увы, иначе быть не могло. Старая истина гласит: чем страшнее гнёт, тем страшнее бунт. А мужеподобие женщин, столь отвращающее мужчин, неизбежно повлекло за собой женоподобие мужчин, столь отвращающее женщин.
Периодом своеобразного затишья в истории этой не Столетней, а тысячелетней войны была социалистическая эпоха. Это было время, когда общество уважало женщину как своего полноправного члена. В этом сказалась человечность коммунистической идеи, особенно по отношению к угнетённым. Всякое угнетённое человеческое лицо для истинных коммунистов есть лицо, подлежащее освобождению, предоставлению ему и закреплению за ним всей полноты попранных ранее прав, достойное счастья - причём достойное гораздо более лица неугнетённого, не страдавшего в своей общественной жизни так, как угнетённый. Знаменитые слова В.И. Ленина: «Мы научим кухарку управлять государством», - над которыми недавно столько глумились демократы, суть высшее выражение коммунистической человечности. Ленин не сказал «дворника», потому что это не последний угнетённый. Женщина из простого народа - вот последний угнетённый человек как угнетённый вдвойне. Когда демократы с гаденькой ухмылкой заявляют, что, дескать, Ленин хотел, чтобы у нас государством управляли кухарки, и так, мол, оно в СССР и было - это, в одних случаях, злонамеренное извращение смысла ленинского высказывания и правды советской жизни, в других - просто непонимание ни первого, ни второй. Это не в СССР правили кухарки, это в РФ правят лакеи. Для коммунистов народ - художник истории, а не подмастерье, моющий кисти. И каждый человек, особенно из народа, должен жить в условиях, при которых он будет сознавать себя человеком, главное проявление чего коммунисты полагают в сознании гражданском, в сознании человеком своего значения для всего своего, народного, государства, сознании своего долга перед ним и ответственности за него. Великий вождь коммунистов и имел в виду, что с помощью Советской власти кухарка не будет чувствовать себя в мире не более чем кухаркой, что она научится чувствовать себя Человеком и Гражданином, кем является прежде всего, творцом жизни и истории, личностью, достойной уважения и пользующейся уважением, которая будет мыслить по-государственному, а не по-кухонному, что её миром будет не кухня, а страна. И Советская власть открыла перед человеком, дотоле самым забитым, затоптанным, задавленным, затерянным в тёмном углу жизни, путь к своей человеческой правде жизни на широком пространстве общества и государства.
коммунисты уважали женщину как мать, супругу, невесту. Одновременно они видели в ней такого же полноценного товарища, как в мужчине. В этом взгляде и вообще в человеколюбивой коммунистической идее равенства были свои заблуждения, ошибки, издержки - со всем тем слишком велика положительность этого взгляда на женщину как на человека, и человека вполне, чтобы не признавать, что он делает коммунистам честь.
Отдельные столкновения между женщинами и мужчинами вспыхивали и при социализме. Тому причиной были не одни заблуждения, ошибки и издержки нового, но и не совсем изжитые значительной частью общества домостроевские понятия. Казалось, однако, что это уже не война. Социалистическое затишье в ней виделось её концом, наступлением долгожданного мира, и уже навсегда. Что только ни казалось тогда наступлением долгожданного и наступлением навсегда!
Затишье, увы, длилось недолго, характеризуя лишь расцвет социализма, когда была достигнута невиданная никогда прежде некая общественная гармония равноправия полов и их взаимоуважения. Уже в позднем социализме эта гармония стала нарушаться из-за того, что женщины, сделавшиеся совершенно самостоятельными в обществе и совершенно независимыми от мужчин, начали вызывать в мужчинах быстро растущее недовольство этим и неприязнь к себе. Эти женские самостоятельность и независимость, идущие вразрез с догмами домостроя, сильно подорвали власть патриархата - ещё и потому, что, чем самостоятельнее и независимее женщины от мужчин, тем несамостоятельнее и зависимее мужчины от женщин. Мужчинам перестала нравиться большая общественная активность женщин, само раскрепощение женщины, к чему они так вдохновенно призывали и что так усердно претворяли в жизнь в начале социалистического строительства. Впрочем, тогда это были другие мужчины. Мужчин позднего социализма раздражал тот очевидный факт, что если женщина не закабалена социально-экономически, им не под силу с ней «справиться». То есть если мужчина не социально-экономически господствующая единица, чья привилегированность в правах установлена и охраняема всей общественной системой, он не может господствовать над женщиной как личность, как человек. Социальное, политическое, экономическое, юридическое равноправие полов, вытекающее из неопошленной, невульгаризированной идеи равенства людей, провозглашённое и закреплённое социализмом, обнажило перед всем обществом ложь идеологии патриархата о человеческом превосходстве мужчин над женщинами. Мужчины держались мёртвой хваткой за последнюю и самую, быть может, крепкую домостроевскую догму относительно женщины-хранительницы домашнего очага и поэтому, невзирая ни на что, обязанной взвалить на свои плечи все домашние заботы. У женщины, таким образом, всегда, даже в цветущие социалистические годы, была двойная нагрузка: и общественно-государственная, и бытовая, в то время как мужчина - городской житель - нёс почти одну только общественно-государственную. Женщины, надо заметить, это всегда же понимали и на это справедливо роптали.
Что касается самой бытовой, «женской» работы, то одна из цинически-шутливых мужских заповедей предупреждала: «никогда не берись за женскую работу - она самая тяжёлая». Она действительно самая тяжёлая, потому что при её определённой физической тяжести крайне тяжела морально. Бытовая работа - это работа низкая, однообразно-обыденная и бесконечная, отличающаяся малостью творческих и интеллектуальных элементов и обилием психологически и физически изнуряющих мелочей и форм, в основном связанных с «вывозом грязи», это по большей части (когда у человека есть семья) не что иное, как обслуживание и прислуживание. Поэтому надо не эксплуатировать женщину под разными идейными предлогами, а чтить и благодарить её за столь тяжкий труд, на который её подвигает любовь к людям, ради кого она его несёт, и чувство долга. Этот труд в нередких случаях и есть самый настоящий ежедневный подвиг любви. Наряду с тем следует как можно более облегчать ей тяготы его. Это значит, что её близкие должны брать на себя свою долю этих тягот и что соответствующие государственные службы должны радеть о социальной организации быта с целью постоянного уменьшения трудоёмкости и видов домашней работы, самой необходимости человеку ею заниматься. При неизменности же воззрений и вещей странно ли, что общественно раскрепощённая женщина социализма увидела противоречивость своего положения: с одной стороны, скажем, вузовского доцента, с другой - домашней работницы, и начала, теперь уже она, испытывать быстро растущее недовольство этим и неприязнь к мужчинам, считавшим такое положение совершенно естественным? Странно ли, что и раньше зачастую не любившая бытовой каторжной работы по само собой понятной причине, она возненавидела её и наслаждалась уже счастьем хотя бы просто не заниматься ею, проводя отпуск в доме отдыха?
Тем временем в обществе всё громче раздавались голоса, что знаменитая эмансипация женщин - это ужасно, это общественная катастрофа, ибо катастрофа семейная, что прежние вполне домостроевские отношения были очень правильны и прочая, и прочая. Да уж, конечно, бить кувалдой наравне с мужчиной женщине - это ужасно. Но эмансипация женщин - это их право не на битьё кувалдой, а на полноценное наравне с мужчинами личностное осуществление себя в обществе, это социальное проявление видения в женщине человека, перед кем, как особенно ярко показал социализм, человек-мужчина пасует. На таком отношении к эмансипации отразилась, во-первых, извечная ошибка людей представлять себе полностью отрицательным и отвергать то или иное явление из-за его недостатков, издержек, из-за имеющейся у него оборотной отрицательной стороны, которая одна подлежит разумному волевому исправлению. И, во-вторых, желание мужчин вернуться к «благословенным» временам их крепостного права над женщинами - самого длительного крепостничества в мировой истории. Ведь мужчинам, не могущим удержать женщину подле себя своей личностью, которую она могла бы если не любить, то, по крайней мере, уважать, только и остаётся, что удерживать её силой.
Так небольшие социалистические трещины между женщинами и мужчинами увеличивались в широкие разломы и вновь развели нас по противоположным краям. Как бы то ни было, прежняя гармония сползла в глубокие провалы, оставшись одним воспоминанием.
Канун падения социализма ознаменовался обострившейся тоской мужчины по неэмансипированной женщине, по женщине-недочеловеку, а единственно его жене, матери его детей и его прислуге, над которой можно возвыситься и не будучи личностью. Но капитализм развернул это отторжение от человека и тоску по недочеловеку в свою сторону: животно-развратную. Война полов вступила в новую фазу, отмеченную немыслимым безобразием.
...Мы невыразимо настрадались и страдаем друг от друга. За время совместного проживания на Земле у нас накопилось столько взаимных обвинений, упрёков, претензий, что нужно прожить не меньше, дабы высказать друг другу их все. Но не лучше ли сосредоточиться на том, что нас объединяет, а не разъединяет? И главное, основополагающее здесь - наша общая человеческая сущность; главное же в ней - сущность духовная. Истинное единение людей - единение в их человеческой правде, в чувстве, понимании, уважении и любви в человеке Духа Божьего, в женщине и мужчине - человека.
Мы, бесспорно, человеки разные. И лебеди не такие, как соловьи; жаворонки не такие, как орлы. Но все они - птицы, у всех у них жизнь - Полёт. А у кого-то - ещё и Песня. Не ломайте птице крылья. Не наступайте на горло песне.
Вера КОЛОМЕЙЦЕВА