Меряю комнату шагами. Разбрасываю листки по полу. Точу свой карандаш и пишу пишу. Твои имена, цифры и образы. Подбираю осыпавшиеся кусочки нашего с тобой паззла и снова складываю его воедино. Беру свою маленькую вилочку и аккуратно открываю створки воспоминаний, которые сыпятся мне в лицо первым снегом, заставляя закрывать глаза. У меня хлопают двери и валятся под стол козырные карты, когда ты смешно чихаешь от пыли в своей квартире, перебирая наши с тобой письма и архивы. Трёшь нос, в сотый раз пробегаешь глазами по этим строчкам, натягиваешь рукава на ладони и пьёшь свой горячий кофе, грустно смотришь в окно на полосы дождя
А я поднимаю свой воротник, присядем на дорожку, руки в карманы и снова крутить свои счётчики, идти к тебе, поглядывая на свою тень, вспоминая тот разгром у меня дома. Телефон, по которому ты не отвечаешь, мятые бумажки со словами, что не тебе, и битые зеркала, в которых ты рядом со мной не отражаешься. А я всё смотрюсь в них, дышу на них изо всех сил, рисую пальцами наши имена и жирный плюс между ними тчк.
Я пересекаю серый вокзал, где листопад из белых счастливых и несчастливых билетиков, спящие фигуры в чёрном и голуби хороводом. Киваю девочке со стеклянными глазами, а ей уже всё равно, лишь отпели по-человечески. Сплю в грязном, заплёванном салоне, закрываю пыльные шторки и думаю о тебе, мысленно составляя твой фоторобот, выстраивая нереально красивые диалоги, ни тетради, ни ручки. И я обнимаюсь с передним креслом, подглядываю в щёлочку между шторами за первыми снежинками, что устроили прямо здесь балетную школу, и бегут подо мной белые дорожные полосы.
А поздняя осень гладит меня по русым волосам, улыбается, наклоняет поближе ко мне свою рыжую голову и тихо говорит на ухо «я скоро уже ухожу…»
Я ей верю, спрыгиваю со ступеньки, из меня сыпятся полтинники и длинные сигареты, я следую указателям. И вот я хожу по кругу, сплёвываю на евро крыльцо, сочувствую замёрзшим розам в руках офисного зомби в сером костюме и смотрю в небо. Здесь хреновая энергетика, и небо всё исполосовано вдоль и поперёк, оглушено железными голосами из динамиков, изъезжено электрокарами и истоптано блестящими шпильками.
Мне улыбаются две девочки в синей форме, спешащие на свой ланч. Я прохожу сквозь стёкла, расталкиваю белые воротники и спешу к тебе. Ведь это же стоило сделать. Съесть счастливый билет ради этих глаз в толпе.
И вот в моём городе сломанных стрелок и долгих ночей пульсируют две точки на экране, сливаясь воедино, видишь? Это ты и я. И ты мне отдашь всё, что только у тебя есть. За мои губы в сахаре, за мои руки в бархате, за крестик Gucci, болтающийся у тебя перед глазами. И мы перемажемся в шоколаде, утопимся в шампанском, будем целоваться насквозь, навылет. Качаемся на собственных волнах, от твоего «Привет» до моего «Oh my God» в душевой кабине, захлёбываясь горячей водой и так и нерастраченными за всю жизнь словами, спрятанными далеко – далеко. У тебя течёт тушь, а мои руки по тебе вверх и вниз. Закрывай глаза и от винта. А я прижимаюсь к кафелю, потом губами к зеркалу, в котором ты уже отражаешься. Тащу тебя на руках к бесконечности. Давай сделай это для меня, девочка. Off/On. Покрывала, сползающие на пол, падающие в никуда телефонные справочники, кадры из старых фильмов… ты пахнешь большим городом и ветром. А я молоком и морем. Пробуешь на вкус. И тебе горячо. Горячо. Горячо. Я прижимаю тебя к дивану так, что ты спиной чувствуешь спрятанную внутри него бумажку с надписью Made in Italy. Ты рассыпаешься на буквы и немые сцены, а у меня дрожь и межгалактический взрыв. Внутри.
Дыхание в темноте, и сердцем к сердцу – тук тук… рука в руке навсегда. Я тебе запрещаю плакать.