Он дремал в остывающем под вечер гараже, отдыхая после капитального ремонта. Почтенный агрегат, много повидавший на своем веку, готовился вскоре отойти на заслуженную пенсию по состоянию здоровья. Несмотря на починку, барахлило сцепление и заедали передачи, да что-то противно ныло под седлом, когда старый Урал думал о приближающихся холодах. Впрочем, несмотря на это, выглядел он - да и был на самом деле - гораздо бодрее многих своих ровесников, старость встречал мирно, наслаждаясь напоследок теплом и проникавшими в гараж запахами уходящего лета.
Еще бы не беспокоила крепкая, как у всех железных, память... Клинок помнит все свои туше и промахи, а пожилой мотоцикл не забыл ни одного пройденного за свою жизнь километра. Так он и дремал, поминая былые путешествия, когда от дверей гаража потянуло вечерним сквозняком, и внутрь, в рабочий беспорядок проскользнули двое.
-Это он и есть? - немного скептически протянул молодой голос.
-Ну да, - ответил второй, - А что, тебе не нравится?
-Не знаю еще, - пауза, в течение которой один из собеседников, кажется, придумывал аргумент, - А, ладно. Дай попробовать.
Двое приблизились, подняли Урал с подножки, наспех сооруженной из старого аккумулятора и деревянного бруска, установили вертикально. Амортизаторы приняли невеликий вес седока, чьи узкие ладони неуверенно сжали руль, сварливо скрипнуло("Молодежжжжжь...") широкое треугольное седло.
-Прямая посадка, - в голосе все еще сквозило сомнение, - не очень удобно...
-Это ты после Хонды капризничаешь?
Кстати, Урал помнил несколько Хонд. Они попадались на дорогах, когда он наматывал километры по Дальнему Востоку. Тяжелый, сам похожий на танк, наследник немецкой основательности звал их про себя "вертихвостками". С ехидцей, хоть и отдавал должное вежливому отношению аккуратных японок как к дороге так и к седоку.
-Смотри-ка! - тут говоривший усмехнулся, протянул руку и несколько раз толкнул пальцем стрелку на давно лишившемся стекла спидометре. Стрелка упрямо возвращалась к отметке в 120 км/ч, - Он прямо-таки летит!
-Не смейся над дедушкой, - с укоризной ответил его компаньон, - он старше тебя и имеет право на причуды.
-А ведь действительно, - тихо сказал первый, - мне становится не по себе, когда я думаю о том, что когда он уже был, меня - еще не было.
-Семидесятый год, - медленно проговорил второй, - Моей маме было 14, у нее было ситцевое платье в красный горошек. А он, новенький и блестящий, сходил со стапелей... с конвейера, то есть. Она жила во Владимире и училась на пятерки. У мальчишек, над которыми она, красивая и умная, смеялась, сейчас по двое-трое детей. А вот он - теперь наш... - на несколько секунд в гараже повисло молчание, - Ты ведь оживишь его, правда?
-Конечно! Заменим сцепление, переберем КПП...
-Давай-ка посмотрим, что там с тросиком. Помнишь, когда мы встали под Тулой...
...мотоцикл выкатили на середину гаража, несколько раз качнули сцепление, с сожалением глядя на неподвижную выжимную корзину, попробовали переключить передачи, аккуратным накатом по дощатому полу смещая передаточные шестерни. Голоса, обсуждающие неисправность, звучали ровно и деловито, они умиротворяли. Старый Урал внезапно почувствовал себя точь-в-точь как много лет назад, когда в нагретой летним солнцем Сибири он стоял под навесом в пронзительно-свежей ночи и с волнением ждал, когда же залатают его пробитый бензобак. И позади были тысячи километров, а впереди - еще больше, и новенькая блестящая рама позволяла не обращать внимание на то, какова дорога, и есть ли она вообще. Сейчас его снова касались с заботой, и эти прикосновения обещали, что он, может быть, еще многое увидит, и что до настоящей старости еще ехать и ехать.
Но все когда-нибудь заканчивается. Урал снова поставили на костыль, в гараже выключили электричество, и теплый свет шестидесятиваттной лампочки уступил права одиночеству и темноте. Двое остановились на пороге; наверное, зацепились взглядом за печально блеснувший в полумраке руль. Развернулись и подошли снова.
-А знаешь, - вздохнул один, - он мог бы многое рассказать... о местах, по которым проехал, о своих приключениях...
-Мог бы. Заслуженная машина. Знаешь, если бы мы давали имена нашим байкам, этот звался бы Ветеран.
-Слушай... а подходит! - удивленное согласие в голосе, - Ну, что? Завтра вернусь с инструментом. И аккумулятор надо новый купить...
-Угу, добудем. И почти все, да? Забавно вы с ним будете смотреться рядом со мной и моей Хондой.
-Красавица и чудовище, - беззлобный смех, - Я думаю, он счел бы ее вертихвосткой.
-Ну что, до завтра? - Ветеран понял, что обращаются к нему. Но ответить не смог. Не дано это мотоциклам. Зато он твердо решил про себя - рано еще на покой. Тем более теперь, когда у него снова есть имя.