Он устал, ему всё надоело, да и жить ему оставалось всего недели две. Все уже давно смирились с его уходом и даже торопили, буквально считали дни. Год просто кончался.
Это было недавно, лет двадцать пять назад. Нас с женой пригласили проводить старенький год в последний путь и встретить новый бывшие коллеги по СКБ. Лишь только мы остались наедине, жена устроила мне скандал – ей, видите ли, не в чем встречать новый год! Посему мы срочно должны ехать на ярмарку, о которой только что ей, к счастью и очень кстати поведала лучшая подруга Маринка.
Как ей удалось уговорить меня на эту безумную авантюру?! Ума не приложу!
По словам злополучной Маринки, каждую вторую субботу месяца, километрах в 350 от Одессы проводилась ярмарка, где «давали» сногсшибательные шмотки по баснословно низким ценам.
Конечно, правильнее было бы сказать что-нибудь вроде «перестань молоть чепуху» или «бесплатный сыр бывает только в мышеловке», но мало зарабатывающий муж автоматически виновен в том, что жене «буквально нечего одеть и она ходит голая и босая» и так же автоматически обязан принимать участие в практическом искуплении сего смертного греха. Во всяком случае, так считала моя половина.
Мной же двигало скорее нежелание отпускать молодую красавицу – жену на это сомнительное мероприятие, чем вера в эти байки про шару. Я вообще о шмотках не задумывался, лишь спросил:
- Ты точно знаешь, как и куда ехать?
- Ну конечно! В пятницу вечером выезжаем, в субботу утром – там, вечером – дома. Фигня делов!
Помню холодный ночной вокзал где-то у чёрта на рогах, грязь, сквозняки и бесконечное ожидание. В прокисшем воздухе висел дивный аромат то ли портянок, то ли бомжатины. На ярмарку под утро должна была отправляться специальная электричка. Странно, но дорога к тому вокзалу выпала из памяти без остатка.
Я то засыпал, сидя в фанерном кресле, то снова просыпался от холода и неудобной позы. Проектировал это чудо вокзального дизайна, несомненно, ярый противник эргономики или просто садист. Я как раз складывал в уме первые фразы, с которыми обратился бы к нему, пошли его злая судьбинушка мне навстречу, когда думы мои прервало обращение соседа:
- Простите, у Вас не найдётся сигареты? Мои все вышли.
У него был приятный баритон и чистая речь без каких-либо характерных акцентов, свойственных определённой местности.
Я угостил соседа болгарской сигаретой, и мы задымили, разгоняя скуку клубами дыма. Следует заметить, что после полуночи вокзал почти полностью погрузился во тьму, лишь на улице угадывалось желтоватое свечение фонаря, что на платформе.
- Компромисс между «Примой» и «Галуазом» - пошутил он.
- Почему именно «Галуаз»? Чаще упоминают «Мальборо» или «Кемел» - возразил я.
- Мне нравится «Галуаз», да и привык я к ним - моя бывшая жена курила только этот сорт.
- Уж не в Париже ли оторвали Вы такую состоятельную жёнушку?
- Я не отрывал. Мы познакомились в Москве, а в Париж уехали уже гораздо позже – ответил он, будто не замечая моей издёвки.
Мне и далее не пришлось вытягивать из него по словечку, напротив, повествование его текло ровной, могучей рекой. Рассказ был насыщен весьма правдоподобными подробностями о семье жены, о проблемах с визой, о деловых мостах, наведенных им между Парижем и Москвой.
Всё было в этом повествовании: и любовь, и страсть, и происки чиновников. И разбитые иномарки, и целые фразы на французском. Он был великолепным рассказчиком.
Я давно уже перестал подсознательно ловить его на каких-либо неточностях, ибо компетентность его была несомненной, моя же была мизерна и отрывочна. Что я мог знать о Франции? Я просто слушал его, разинув рот.
В тоже время иногда я ловил себя на мысли о том, что следующий поворот его удивительной судьбы мною предугадан. Невероятно! Откуда мне было знать о его французских приключениях?!
Между тем, небо постепенно начинало терять свою чернильную непроглядность. Проснулась жена и я спросил её, как называется направление, в котором идёт ожидаемая электричка.
- Ой, что ты всё время суетишься?! – проворчала она. – Не знаю я! Да и не важно это! Марина сказала, что около полпятого все встанут и ринутся к этой электричке, почти никого не останется – это и будет наша.
- Посмотри на часы! – ответил я, зажигая спичку – уже начало шестого!
- Ну, опаздывает немного – заверила меня жена с мнимым спокойствием.
- Ну да! Одна дура ляпнула, другая повторила. Разве можно быть наивной и доверчивой!?
Жена демонстративно надулась, впечатываясь в кресло как-то боком, почти спиной ко мне. Волей – неволей я продолжил беседу с соседом слева.
Я посетовал на трудности с работой, объяснив соседу, что мы с двумя партнёрами занимаемся установкой отопления в частных домах и тем кормимся. Сосед тут же обрадовался совпадению и предложил поработать на его строящейся в Подмосковье даче. Мы даже обсудили с ним варианты разводки труб, тарифы, и остались довольны друг другом, так как московские расценки по его словам были значительно выше. Нежданно найденная работа привлекала и тем, что жить можно будет прямо там, на даче, у него даже временная печка - «буржуйка» была припасена. Мы ударили по рукам. И тут что-то меня смутило, я даже не сразу осознал, что именно. Ах, да! Руки!
Дело в том, что я унаследовал от мамы странное свойство ощущать кожей немытость рук. Не то, чтобы я был чрезмерно брезглив, но эта чувствительность не раз мешала мне искренне, благожелательно улыбаться во время рукопожатия.
Руки у моего ночного собеседника были не просто грязными, он не мыл их, по крайней мере, несколько суток. Как-то не очень это открытие сочеталось с Парижем и светскими раутами. И ещё эта узнаваемость некоторых сюжетных поворотов. Откуда бы мне это знать?
Было уже около шести. Даже моей жене было ясно, что с ярмарки мы уже приехали. На стенах вокзальчика грязно-серыми квадратами проявились окна. В шесть утра включили свет. Жена, щурясь с темноты, посмотрела через моё плечо налево и пихнула меня локтём под рёбра. Я повернулся.
Рядом со мной сидел… типичный бомж в синей некогда, драной нейлоновой куртке. Брюки его были от спецовки, что выдают на стройке, с тесьмой шнуровки по бёдрам. На ногах – протёртые на носках гавы, подошвы их «просили каши». Судя по тощей, заросшей недельной щетиной шее и впалым щекам, мой «парижанин» от каши бы тоже не отказался.
Сосед смотрел на меня и победно улыбался.
- С тебя червонец – заявил он.
- С чего бы?
- Но я же развлекал тебя всю ночь!
- А если я не дам? – поинтересовался я.
- Не велика беда! Я и так в наваре! – При этих словах я инстинктивно нащупал бумажник во внутреннем кармане.
- Нет, не то – успокоил он меня жестом – Просто я был всю ночь при куреве. А кроме того, нищим тоже бывает скучно. Ты с таким аппетитом клевал мою развесистую клюкву, аж за ушам трещало! И он подленько хихикнул.
Я достал из кармана пять рублей, пачку «ТУ 134» и бросил ему на колени – прикасаться к нему не хотелось.
- Ты прекрасный рассказчик и говор у тебя явно не деревенский, небось университет или ПЕДИН за плечами?
- Бомжами не рождаются – ответил он, не вдаваясь в подробности.
- А твои французские байки, отчего они кажутся мне смутно знакомыми? Откуда это всё? Какую-то часть ты сочинил, но далеко не всё, так ведь?
- Даааа, не умеет читать современная молодёжь! – проскрипел он, подражая голосу старика – профессора. Затем добавил уже нормальным голосом:
- Ты читал, просто всё потихоньку выветрилось. Это про Высоцкого.
Чёрт побери, он был прав! Прочитал, да забылось как-то. В памяти осталось лишь изображение красавицы Марины Влади и внутреннее сожаление, несогласие то ли с его саморазрушительным талантом, то ли с его судьбой.
Через несколько часов мы, наконец, вернулись домой. Первым делом грелись под душем, потом гоняли чаи под варенье. Господи, как же хорошо дома!
Спать хотелось ужасно и мы, не особенно сопротивляясь, улеглись необыкновенно рано. Мне снился мой сосед в костюме Деда Мороза.
На другой день жена призналась, что Маринка с ярмаркой что-то чуток (!) напутала, зато (нет худа без добра) подарила ей великолепную кофточку, из которой выросла, не успев одеть и двух раз.
В Новогоднюю ночь в этой кофточке моя жена была вне конкуренции. Она вообще у меня что надо, только наивная такая, доверчивая…