- Ну, давай, выпьем уже. Что-то я разговорился. Водка греется…
Кислый потянулся за бутылкой водки, уже опорожнённой на одну треть. Неспеша, со знанием дела, он налил водку в стакан. Но вдруг его рука замерла над стаканом. Тонкая струйка прозрачной жидкости остановилась.
- Я вот давно хотел сказать тебе одну вещь. Всё никак не было времени. Ведь тут как: выпил мало - разговор не клеится, хоть ты тресни. А вот как выпьем мы с тобой, да под хорошую закусочку... Ухх! А как мы забацали в прошлый раз кохтель, помнишь? Там чё у нас было-то? Водка, портвешок (мой любимый, три семёрочки), пивком залакировали… мммм. И ещё, кажись, лимончик там был. Точно помню, что был. Такой зелёный, длинный… или не лимончик?! Ну, хрен с ним, кислятина была, просто жуть! И кааак мы тогда нах... Так о чём это я тут?
Кислый на мгновение задумался. Тут его взгляд упал на неполный стакан, и он парой наклонов бутылки долил стакан доверху. Затем осторожно, бережно, как ребёнка, взял стакан и поднёс к глазам:
- Ведь смотри, какая красота, какая чистота в нём! Как слеза младенца: прозрачная, неподвижная, абсолютно чистая. Это же идеальная субстанция. Это же как… - Кислый запнулся, пытаясь подобрать подходящее сравнение, но в голову пришло только одно. - Это же, как родниковая вода, только со спиртом. О как!
Он поднял указательный палец кверху и покрутил им в воздухе, словно сверлом. Стакан слегка качнулся, и водка пролилась на стол. Кислый недовольно засопел и сморщился, будто ему попался отвратительно кислый лимон. Именно за такие гримасы ему и дали прозвище.
- Ну,вот опять, как всегда: стоит мне заболтаться с тобой, как обязательно, твою мать, что-нибудь да пролью! Вот как всегда! И причём этим «чем-то» всегда оказывается водка. Чё теперь делать? Пить как ни в чём ни бывало? Нет. А что? Ты меня спрашиваешь? А я, думаешь, знаю?
Он судорожно пробежался взглядом по столу в поисках решения. А затем его брови удовлетворённо вскинулись вверх: нашёл. В следующее мгновение в его руке был мякиш чёрного хлеба, который заскользил по скатерти, впитывая в себя пролитое. Когда на столе не осталось ни одной капельки, мякиш последовал в банку со шпротами:
- Вот так-то лучше, - удовлетворённо добавил Кислый. - Так о чём я?
Кислый вспомнил про стакан и вновь поднял его. Из окна дохнуло весной. Лёгкий прохладный ветерок шелохнул тюлевую занавеску. Только сейчас до Кислого дошло, что с улицы доносится весёлое птичье щебетание, люлюканье мамаш, вышедших на прогулку с маленькими детьми и завывание возбуждённых по изменившейся погоде кошек.
- Мдааа уж. Веснааа, - задумчиво протянул Кислый. - Сколько уже их было на моём веку!? И каждый раз одно и то же: слякоть и говнище повсюду. Весна покажет, кто, где срал. А эти, слышь чё: «Наконец-то весна пришла! Ура! Скоро лето!». Ну, лето. И что? Жарища, духотища, водка тёплая, а пить-то надо. Пивком холодненьким разбавишь, чтоб не так противно пить было... На балконе уснёшь… А тут эти суки комары повсюду. Один, помнишь, как укусил меня под глаз, так я весь день ходил, чесался, как урод. Глаз аж кррасный был. О, как натёр. Ну. Ещё тогда меня Светофором кто-то назвал. Мол, один глаз красный, натёр, а другой зелёный с похмелья.
Кислый усмехнулся. Потянулся рукой и захлопнул форточку. Опрокинул стакан в рот и с рёвом выдохнул. Взял огурец, надкусил.
- И вот чо, - прожёвывая огурец, продолжил Кислый. - Я вот тут подумал щас: ты какой-то неразговорчивый. Я тебе всю душу, понимаешь, раскрываю, а ты всё «угу» да «угу». Ты меня вообще уважаешь? Ну? Я ведь, знаешь, как не люблю, когда меня не уважают? Ты ведь Кольку с третьего подъезда помнишь? А? С пятого этажа-то который? Я ему как-то раз, когда мы у него выпивали, так и сказал: «Я тебя, сука, насквозь вижу, что ты меня не уважаешь. Ты меня щас уродом назвал?». Поднял я его, значится, встряхнул так, чтоб этот козёл проснулся. А он ещё глазами своими наглыми хлопает так. Будто пришёл за водкой, а магазин прямо перед ним закрылся. Я ему говорю в рыло прям: «Ну, и чё ты смотришь? Херню всякую про меня думаешь?» И как навалил ему с правой руки! Он прям так и упал. Со мной вместе. Я же отпустить его забыл. Понял?
Кислый откусил огурец и замолчал на мгновение. Но только на мгновение:
- А теперь ты тут ещё. Вот ты меня уважаешь? Я тебя прямо вот так вот уважаю - он поднял правую руку и со всего размаху ударил себя кулаком в грудь. - Ты даже не представляешь, что это такое - мужская дружба. Давай выпьем за дружбу. Я налью, сиди, не суетись. Налью щас! - Разойдясь, гаркнул Кислый.
Он поставил опустевшую бутылку на пол, взял стакан с водкой и поднял слегка покачивающейся рукой. Затем ткнул вилкой в огурец. Промахнулся. Ткнул ещё раз - такой же результат. Тогда он насадил на вилку кусок хлеба из банки со шпротами:
- Во, какой я охотник! Хехе. Ищо б я не поймал его! Никуда от меня не убежит. Так, чё мы тут с тобой щас хотели? А! О! Мужская дружба. Это же такая, сука, вещь… Ну вот никуда без неё: ни водки не попить, ни вот в домино, ни выпить… Хм… Я говорил уже это? И вот не надо думать, что «выпил Кислый, разговорился, расчувс... расчусв.. вс-во-вал-ся. И всё. И понесло его, мол, на дружбу». Нет! Это Я тебе говорю!
Кислый снова ударил себя в грудь и одним махом выпил стакан. Затем с рёвом выдохнул и кинул мякиш в рот. Его глаза помутнели, он глубоко и часто засопел, пережёвывая закуску. При этом он несильно забарабанил по столу кулаком, отчего задребезжала посуда, стоявшая на столе.
- Я вот двно хтел скзать тебе ану вещь, - продолжил он, когда окончательно дожевал. - Какого хрена я тут с тобой разговариваю? Ты ведь НИХТО. И зовут тебя никак. И нет тебя нигде. Ну, вот где ты? - Кислый заглянул под стол. - Ау-у! Где ты, прыдурок? Где? Губошлё-оп! Неду тебя! Я чо, думаешь, совсем дурак, что не догадался сразу? Мудак? Да, мудак, не спорю. А х.. хто ещё догадаес-са сам с собой, сука, целый час ни о чём бзарить? А? Я тебя спрашиваю, левая зандяя нога аленя. Млчишшшь? Вооот. Да и хрен бы с тбой. Ни-ког-да от тебя нич-чё хрошшего не услышь. Нич-чё. Пойду спать лушши.
Кислый с трудом встал на ноги. Его несколько раз качнуло в сторону, он ударился об шкаф, уронил горшок с цветком, снёс стул, на котором сидел, и направился к выходу из кухни. Напоследок, уже в дверном проёме, он обернулся к стулу на противоположной стороне стола и ткнул пальцем в незримого собеседника:
- А ты… ты… Чтоб я тебя не видел здесь утром. Пшол вон оссюда. Ничтожысво. Штоб не видел. - Кислый на секунду задумался и добавил. - Хотя я тибя итак никада не видел.
Пьяное гоготание Кислого разнеслось по пустой квартире, пока не сменилось глухим ударом об пол. Спустя несколько секунд раздался громкий храп Кислого.