Александра хоронил весь двор. Стояла морозная осень, а он лежал без пальто в палисаднике у подъезда и улыбался своей вечной улыбкой с хитринкой. В жизни Шурик походил на молодого и худого актера Пореченкова, но с закрытыми глазами вся схожесть пропала.
Всех обзвонили с вечера. Обычное дело: ночь, шоссе, гололёд, встречка...
А народ всё прибывал и прибывал…
Шуру любили все, а он любил разбирать и починять разные механизмы. Они чувствовали его заботливые руки и отвечали полной взаимностью. Тинэйджер перестройки ремонтировал автомобили всем знакомым. Когда появились иномарки, он быстро нашёл общий язык и с ними. Шура ухом чуял недуги машин и весь двор эксплуатировал его дар и безотказность.
Рос он с матерью и младшей сестрой, без отца, и неясно откуда взялась в нём эта сугубо мужская страсть к технике. Школу Шура окончил благодаря трудовику, который души не чаял в родственной душе. Он дал мастеру ключ от своего кабинета и со всего города свозил туда для наладки сломанную в быту технику.
Когда Шурик достиг призывного возраста, к нему проникся и Военком. Красномордый взяточник похерил свои принципы и бесплатно оградил спеца от армии, личным автопарком.
А люди всё шли и шли... А он лежал и улыбался, своей вечной улыбкой с хитринкой.
Сколько раз моя своенравная ласточка вставала намертво, но стоило приблизиться Александру, как она сама заводилась. Боялись его машины и уважали. «Шурик тормозуха течёт». «Шурик дверь клинет и лобовые не фурычат». «Шурик стою во Мнёвниках, машина сдохла». Явится Александр и всё починится, и всё заведётся, и жизнь наладится.
Он всегда поможет, всегда посоветует, всегда одолжит. Все дорожили его дружбой и хотели создать с ним лихой проект или замутить реальную тему. И каждый был уверен, что именно он – самый близкий друг Шурика, а он в ответ молча улыбался, своей вечной улыбкой с хитринкой.
А народ всё ещё подходил и подходил...
Как же теперь, без него? Ведь он никогда не подводил и мог починить всё – от кофеварки до коллайдера. Только приглашать к себе в гости Шура стеснялся, потому что превратил двушку на первом этаже Сталинки в складскую мастерскую. Всё её пространство занимали груды сломанных магнитофонов и телефонов, телевизоров и компьютеров, вперемежку с запчастями к машинам. Они стояли на полу и на подоконниках, на мебели и друг на друге. И только один Шурик знал, где лежит нужная гаечка, пружинка и винтик-шпунтик.
Там было всё: от мирного атома до пистолета, потому что в лихие девяностые, каждый уважаемый пацан имел волыну. А если, чего-то и не хватало, так у Шурика везде есть связи, и он всё достанет.
И лишь одного у него не было – девушки. Не простой ночной, а той одной, постоянно любимой. Ну да какие его годы, всего четвертак. Ой, Господи! Царствие Небесное рабу твоему Александру в том краю где нет ни боли, ни печали, ни страдания, но жизнь бесконечная!
Но почему именно он? Кругом столько его сверстников уже спившихся или сидящих на дозе, да и просто уродов. Почему – Шура? Ведь у него только-только всё стало налаживаться, и впереди замаячил свой маленький автосервис на два бокса. За что???
В глазах осиротевших людей стояли слезы. Образовав очередь, они поодиночке начали прощаться. Шурина мама завыла в голос, а он лежал и улыбался, своей вечной улыбкой с хитринкой, а к нему уже несли крышку гроба.
Цветущая молодёжь и опущенные пенсионеры, менты и чиновники, деловые и бизнеследи, бандиты и ботаники, алкаши и наркоманы стали рассаживаться по авто и автобусам.
Моторы прокашлялись и цепочка машин, скованная любовью к Александру, медленно тронулась. Она долго петляла по центру города, пока не прибыла на Даниловское кладбище. Там, на самом краю третьесословного погоста, Шурины предки держали для него место.
На стылую землю начали падать редкие влажные хлопья. Гроб опустили и стали закидывать пригоршнями земли и цветами. Вместе с ними похоронная процессия захватила блины и водку. На краю могилы начались помины, которые плавно перетекли в долгую и безудержную русскую пьянку.
Но это было потом, а пока душа Александра парила над погостом и улыбалась своей доброй улыбкой…
© Copyright: Лев Верабук, левый берег Москвареки, ноябрь 2008 года.