Пасха в этом году выдалась ранней, в первой декаде апреля. Вербы вокруг периметра зоны, выросшие вместо срубленных сосен, засеребрились нежным пухом ещё в конце марта, к Вербному воскресенью. Снег давно стаял, на зоне было сухо и пыльно.
В тюремной церквушке, выстроенной самими заключенными из точеных бревен и украшенной самодельными иконами, Эдик стоял на утренней молитве. Отец Никандр, бывший учитель физики и математики, в миру Николай Иванович Чадаев, монотонным, но хорошо поставленным голосом читал молитву во славу Христа Спасителя. Не вникая в суть молитвы, но подчиняясь её завораживающей, убаюкивающей музыке, Эдик мысленно унесся далеко от этих мест, в свой родной дом, к матери, к его любимым домашним котлетам, которые так приготовить могла только она. К их тихой спокойной обстановке в большой богато убранной квартире, к дивану, на котором он любил отдыхать с включенным телевизором и наушниками от плеера, где гремела будоражащая душу музыка. Потом вспомнился вечер в кафе, где Эдик со своей девчонкой, обнявшись, потягивают джин с тоником. Кругом музыка, до боли в ушах, шум, пляска нанюхавшихся кокаина девчонок и парней. «Как давно это было и как нереально», - подумалось Эдику, словно все это было и не с ним, а с кем-то другим.
В Бога Эдик не верил, но в церковь ходил. Отец сказал, что он крещён и обязан соблюдать правила, ходить на службу хотя бы изредка и обязательно ставить свечи за свое здоровье и своих близких, а также за упокой его бабушки и дедушки. Бабушка Тася и дедушка Саша умерли давно, почти один за другим. Эдик их плохо помнил, но завет отца не забывал, и когда заходил в церковь, всегда ставил свечи и за здравие, и за упокой.
И хотя веру в Бога Эдик считал почти дурью, в церкви ему нравилось: тишина, покой, никто никуда не рвется… Чёрные лики святых ему казались такими же неестественными, как слово «смерть». Он, конечно, понимал, что рано или поздно он умрет, но верить в этой сейчас не хотелось. Как и в то, что эти скорбные люди на досках когда-то жили и творили благие дела. Он верил в деньги, их могущество. Именно деньги в его понимании были мерилом всему: красивой одежде, машинам, девчонкам… Если есть деньги – есть все остальное. Этот лозунг для него, Эдика Курбатова, был основным двигателем жизни.
Но случилось так, что деньги не только его не выручили, но даже подвели. Он оказался здесь. Это сильно пошатнуло веру Эдика в деньги, и он впервые, находясь в зоне, понял их призрачность в жизни. Вот взять этого чудаковатого профессора, Савву Николаевича, лечит его совершенно бесплатно. Отец сказал, что он наотрез отказался от оплаты. Дескать, делает это из гуманных соображений. «Гуманизм… Никогда бы не подумал, что сам с ним столкнусь», - подумалось Эдику. И он тихо сам себе улыбнулся.
Надо же, Эдик впервые в жизни что-то получает для себя бесплатно, как гуманитарную помощь. И это он, сын олигарха! Нет, что-то здесь не так. А что? Сегодня профессор обещался приехать. Хоть и воскресенье и праздничный день, но все равно приедет. Эдик в этом не сомневался. Другие дни недели у профессора заняты: работа, операции, лекции, студенты… «И что же он хочет доказать, вылечив меня? Что он выше меня? Точнее, значимее меня, моего отца, его денег? Не слабо! Но ведь деньги ему все же нужны. Хотя бы для того, чтобы хорошо одеваться, иметь приличную машину, да и вообще, соответствовать. Профессор все же, а одет так, что не скажешь, кто он такой… Да, тут не все так просто. Надо с ним поговорить, узнать, может он чего-то другого хочет, власти, повышение в должности… Отец вполне мог бы и это устроить. Он теперь много чего может. Говорит, что съездит в Москву, и добьется моей амнистии. Ну да ладно, это как получится. А сейчас, главное со здоровьем разобраться и побыстрее».
После поддувания дело, кажется, пошло на лад. Кашель совсем пропал, слабость ушла, и главное, аппетит появился. Он съел бы сейчас аж целого барана за раз. Молодчага профессор! Недавно Эдик прочитал в энциклопедии, что без операции абсцесс не лечится. А он умудрился. За это озолотить его надо. А он чудак денег не берет, ни копейки. Ерунда какая-то!
Так в раздумьях провел всю молитву Эдик Курбатов, сын богатого человека, по сути новый русский, но временно находящийся в строгой изоляции от общества. А может это и правильно? Сидит же самый когда-то богатый и влиятельный олигарх страны Миша Ходорковский, где-то в Хабаровском крае зону топчет. «И рукавицы тачает, как я», - пошутил мысленно Эдик. «Ну хватит, пора на процедуры. Скоро профессор должен подъехать, а мне ингаляции еще не сделали. Он этого не любит».
Так и не дослушав молебен до конца, Эдик вышёл из церкви и прямиком направился в санчасть. Майор Головня встретил его приветливо, как своего:
- Как себя чувствуешь?
- Получше.
- Наверное в последний раз сегодня поддуем, и все, повезем на рентген в больницу, контрольный снимок сделать.
- Хорошо бы поскорей вылечиться.
- Вылечим, куда денешься? Профессор все же тобой занимается мировой светила. Тут хошь не хошь, на поправку пойдешь. Да ты проходи в смотровой кабинет, сейчас профессор придет. Он уже приехал, мне только что дежурный отзвонил.
- Не знаете, гражданин начальник, он один или с отцом?
- Наверное один. Если бы твой отец приехал, начальник колонии сам встречать вышел, а так он у себя в кабинете сидит. А ты что хотел, отцу что-нибудь передать? Говори, я позвоню, скажу. Он мне мобильный телефон подарил. Говорит, если что – звони.
- Да нет, я так…
- А-а-а. Ну если так, то ладно.
В дверь постучали и в кабинет майора вошёл Савва Николаевич.
- Здравствуйте Савва Николаевич! - поздоровался он, протягивая руку майору, а затем Эдику.
- Здравствуйте! – майор неловко козырнул, а Эдик радостно закивал в ответ.
- Ну что ж, давай раздеваться. Я, Эдуард, буду слушать и смотреть как всегда!
Пока Эдик раздевался, Савва Николаевич подозвал майора Головню поближе к себе и тихо попросил его выйти. Майор понимающе кивнул. Когда за ним закрылась дверь, Савва Николаевич внимательно постучал по грудной клетке по груди и спине Эдика. Эдуарду было смешно смотреть как профессор прикладывал свой палец на грудь Эдика, а другим пальцем стучал по нему, как молоточком: бум, бум, бум.
- Перкуссия, - пояснил Савва Николаевич.
Потом он тщательно послушал легкие фонендоскопом и заставил Эдика несколько раз присесть. Посчитал пульс и, кажется, остался вполне доволен результатами. Эдик понял это по настроению профессора. Тот загадочно улыбался и все время повторял про себя: «Так, так…», словно разговаривал сам с собой. Наконец, профессор закончил осмотр и велел Эдику одеваться.
- Все, лечение окончено! Вы практически здоровы молодой человек, с чем и поздравляю! – радостно сообщил Савва Николаевич. – Абсцесс закрыт, пневмония полностью рассосалась. Поддувать больше незачем. Останутся физиотерапевтические процедуры. Вот, собственно, и все. Я свою миссию выполнил… Савва Николаевич стал снимать халат.
- Я не знаю, как отец будет с Вами рассчитываться, но я очень Вас благодарю за все, что вы для меня сделали… Эдик замялся не зная, что делать.
- Ну не стоит, Эдик, переживать по этому поводу. Мы с твоим отцом разберемся, не волнуйся. Главное, чтобы у тебя скорее все закончилось, я имею в виду вот это все, - Савва Николаевич показал на решетки в окнах.
- Я тоже хотел бы отсюда поскорее вырваться. Но пока не получается… Савва Николаевич, можно Вас попросить об одном одолжении? – осмелел вдруг Эдик.
- Если смогу быть чем-то полезен – проси – пожал плечами Савва Николаевич.
- У меня на воле осталась девушка, зовут Вероникой. Она хочет учиться на врача, но не знает как и что нужно ей сделать, чтобы поступить в институт. Может, какие курсы подготовительные, или ещё что в этом роде. В общем, желание есть, но как его реализовать не знает. Может, поможете, а то у отца об этом неудобно просить…?
Савва Николаевич, пожалуй, впервые внимательно посмотрел на этого парня. Тюрьма тюрьмой, но не все в ней «ломаются». Кажется, этот парень хочет нормально жить. Эдик выдержал внимательный взгляд Саввы Николаевича.
- Хорошо, давай координаты твоей подружки, я постараюсь чем-нибудь помочь. Во всяком случае соорентирую: что к чему…
На этом они попрощались и расстались. Савва Николаевич на обратном пути на минутку забежал к начальнику колонии доложить о результатах лечения и быстро уехал.
Эдик, придя к себе в барак в приподнятом настроении, застал приятеля за каким-то странным занятием. Тот разрезал на длинные и тонкие кусочки резиновые перчатки и что-то из них клеил.
- Ты чего делаешь?
- А что, разве не видно?
- Нет.
- Ну смотри, - и приятель протянул ему готовое изделие, напоминавшее длинный палец к рукавицам, которые они шили в промзоне.
- Не понял…
- Да презерватив это. Теперь понял?
- Не очень. А зачем он тебе?
- Слушай, Эдька, не строй из себя пай-мальчика. Трахаться будем.
- С кем? – ничего не понимал Эдик.
- Ну не с тобой же, - хмыкнул приятель. – Мы ж не голубые. Девок завтра привезут местных, из соседней деревни. А там у них ни аптеки, ни презервативов нет и в помине. А себя нужно как-то защитить. Вот и делаю изделия сам, и тебе пару штук изготовил. На-ка, примерь, подойдут?
И Колян расхохотался, довольный своим остроумием и сообразительностью.
- Да ты что, белены объелся? Ещё не хватало, чтобы я твое изобретение надел на свой… Ты что, спятил совсем?
- Ну как хочешь. А я надену, это все равно лучше, чем ничего. Не хочется мне смешную болезнь получить, да и СПИД появился в этих местах. Головешка распространялся на эту тему. Двух баб вольнонаемных на работу взяли в нашу шарагу, недавно у одной при обследовании нашли СПИД. Так что хочешь не хочешь, нужно что-то делать. Вот и стараюсь.
- Не-е-е, мне сейчас баба не нужна, я после болезни… - стал отказываться Эдик.
- Дело хозяйское. А у меня спермотоксикоз начинается, готов свой аппарат хоть в замочную скважину засунуть.
- А кто организует встречу с бабами-то? – чтобы как-то переменить тему спросил Эдик.
- Да начальник по режиму. Мужики скинулись, пятьдесят тысяч набрали деревянных ему за это. Начальника колонии не будет, куда-то, говорят, уезжает. Ну сам понимаешь, всем хочется подзаработать. Дело не сложное, привести четыре-пять баб, раздать по номерам, за пару часов они человек по десять-пятнадцать пропустят. У многих стресс снимется. Весна же, гормоны заиграли. А то, когда нет выхода семени, звереют мужики, беспредел творят. Вот режимник и нашёл выход. И деньги зарабатывают, и мужикам даст выход энергии.
- А девки что, дуры, сюда ехать? Разве не понимают, куда и зачем их привозят?
- Да у них между ног так чешется, что бесплатно готовы. Они ведь тоже люди. А в деревне где мужиков или парней взять? Все спились. А тут им самый кайф. Говорят, в очередь становятся, чтобы к нам поехать, и денег даже не хотят. А ты говоришь: «Кто поедет?» Едут, да ещё и с удовольствием.
- Ну не знаю, в любом случае я пас…
- Так и запишем. Потом не говори, что не знал.
- Ладно.
- Но деньги на всякий случай сдай, вдруг передумаешь.
- А сколько собирают?
- Да кто сколько. Прейскурант такой: индивидуально за один час три тысячи рублей. Если одна на всех, то сбор по тысяче с носа.
- Ну а ты как заказал?
- Как нужно.
- В смысле?
- Ну… Сам понимаешь, хочется чего-то большого и жаркого, чтобы лег и утонул…
- Дело твое, только скажи внятно, ты что, двух заказал?
- Да, нет одну, но хорошую, думаю нам на двоих хватит. В общем заплатил десять штук, с тебя пять. И на весь вечер без ограничений.
Эдик махнул рукой.
- Делай как знаешь, только на меня не рассчитывай.
- О’кей! Утро вечером мудренее, а аппетит приходит во время еды.
***
Через день, в субботний вечер, после отбоя, машина с пятью девицами легкого поведения, торжественно въехала на территорию зоны. Когда девицы вылезали из машины в своих коротких юбчонках, едва прикрывавших срамные места, по всей зоне пронеслись восторженные возгласы: «Во-о это телки!!!»
Процесс общения пошёл полным ходом. Животный рев самцов-мужиков смешался с женскими вскриками, словно это была не зона, а публичный дом.
Девица, которая досталась Коляну с Эдиком, выглядела лет на восемнадцать. Здоровенный бюст, необъятный зад и пустые глаза - мечта Кольки Мухина. Первым делом она спросила:
- Выпить, что-нибудь есть? А то на сухую, работать скучно.
Витька полез в холодильник, достал бутылку водки и налил ей полстаканчика. Девица подтолкнула Витьку за руку.
- Чего жалеешь, наливай полный, - и выпила стакан водки одним махом.
- А вы чего? Не будете? – спросила она удивленно. - Веселее же будет!
- Ты это… Зубы не заговаривай, не за этим пришла. Раздевайся и ложись…
И Витька не дожидаясь, пристроился к толстому заду девицы, а потом стал запрыгивать на нее как кобель.
Эдик встал и молча вышёл в коридор. Он пошёл на кухоньку, где стоял стол с электро-плиткой, поставил греться чайник и сел, тупо глядя в зарешеченное окно. Рядом за железной дверью их камеры-номера круглые сутки стоял охранник. Он пропускал сюда девицу и решил проверить, все ли в порядке. Открыв окошечко с глазком, увидел Эдика, сидящего за столом и пьющего кофе, удивился.
- Ты чего, Эдька? Баба такая смачная, чего это ты этому козлу уступил? Первым ты должен быть.
Эдик решил не вдаваться в подробности, и ответил просто и лаконично:
- Я после болезни, сам понимаешь, нагрузку не вынести.
- Слушай, Эдька, а давай я за тебя…
- Тебе же не положено?! Ты же на посту. А вдруг я сбегу?
- Да ладно, я же тебя не первый год знаю. Да и потом, куда бежать-то?
- Ладно, мне не жалко. А если тебя застукает проверяющий?
- Не застукает, я быстро.
Охранник повернул ключ в замке и дверь со скрипом и скрежетом отворилась. Быстро прикрыв дверь, охранник вошёл внутрь.
- Ты скажи своему Мухину, пусть передохнет малость, - и стал переминаться с ноги на ногу. - Ну давай, Эдик, давай, дорогой, а то невтерпеж.
Эдик постучал в дверь и услышал довольный голос Мухина:
- Что, передумал?
- Давай выходи, только и ответил Эдик.
Через пару минут из камеры выскочил абсолютно голый Мухин. Увидев охранника он выпучил глаза. А тот, оттолкнув Мухина, чуть не пулей влетел в камеру.
- Пистолет не утопи, - крикнул вслед изумленный Мухин. - Он что, чокнулся на дежурстве бабу трахать?
- Да пусть отведет душу, если хочется.
- Слушай Эдька, ты зря отказался, баба классная. Дура - дурой, но задом работает что надо. Не хочешь – заставит. Давно я такого кайфа не испытывал. А ты давай после мента. Или западло?
- Да не хочу я! Я же тебе объяснил, - рявкнул на приятеля Эдик.
- Тихо, тихо, я все понял, - подняв руки ответил Мухин.
- Оденься, а то как в бане…
- Одежда-то там, - Колька показал глазами на комнату.
- Ну возьми хоть мою куртку, прикройся, а то противно смотреть.
Эдик снял с плеч и бросил Мухину свою спортивную куртку.
Оргия так же внезапно кончилась, как и началась. Под утро фургон увозил изможденных девиц на волю. Каждая сжимала в руках по несколько тысяч честно заработанных рублей. Это плата за бессонную ночь, унижения и дикую усталость во всем теле. Но это были настоящие деньги, которых не заработать и за целый месяц честного труда в их Богом забытой деревне.
Господи! Россия, моя бедная родина! До каких же пор ты будешь терпеть свое падение? Много, очень много нужно грозы, дождей и молний, чтобы смыть весь позор с твоего лица и тела. Но очищение неизбежно, как неизбежен приход нового дня и нового года!