Недавно с коллегами вспоминали "боевые будни", и то, как у нас "это" вышло впервые.
Пули
Первые пули я слышала вовсе не в зоне боевых действий, а еще в начале перестройки. Именно слышала. Была я в Кузьминках в парикмахерской. Решила покорить своим причесанным видом приятеля - начальника ОУР из Нижнего Новгорода. Выхожу из салона почти довольная. Вижу - бегают врассыпную люди в спортивных костюмах. И свистит. Оружия я не видела, но что-то во мне дернулось. Неприятно свистит. Под эту свистопляску побежала я, не как умная, обратно в салон, и не на второй его этаж. А как дура - на автобус. На шпильках, петляя, как заяц.
Что-то просвистело около уха, не задело. Села в автобус, ноги ватные. "Стреляют!" - думаю, а у самой холод в животе, и ноги не держат, подкашиваются. Рухнула на сиденье прямо перед носом боевой пенсионерки. Она было орать начала, потом смотрит на меня, а лица у меня нет. И вдруг говорит: "Валокордина хочешь, дура? Пороху не нюхала, небось?"
Водитель, не будь дурак, тоже свист слышал и с места рванул, как ужаленный. Едем, навстречу автобусу машины с мигалками.
В общем, повезло. А товарищ из Нижнего Новгорода так и не успел заехать. У его жены опоздал самолет, он прождал ее в аэропорту 6 часов, а потом они вместе отправились домой в НН, так и не повидавшись со мной.
Мой приятель рассказал, как он вообще пулю-дуру в детстве узнал. Пришел его папаша домой, пистолет на стол положил, и ну, обедать. Мальчик, не будь дурак, схватил ПМ и прицелился в сестру старшую, любимую. И нажал на курок. Не попал чудом. Папаша тогда бил его щеткой, минут через 5, как от шока отошел. Больше отец семейства табельное оружие домой не заносил, даже после происшествия.
О том, как это продолжалось
8 утра. Тель-Авив. Бней-Брак (ортодоксальный городок в районе Большого Тель-Авива). Выбежала из дома вместе с шар-пеем в сторону парка. Возвращаемся в мыле. Солнце уже жарит вовсю.
9-15 утра. Забегаю в ванную. Стрельба. Дочь уже в школе. В окно вижу полицейский вертолет - этакая черная мини-стрекоза на два человека. Домашние: "Стреляют, сейчас ты все пропустишь!На работе взгреют".
9-25. Натягиваю все тот же спортивный костюм, беру фотоаппарат, ксиву и диктофон, скатываюсь кубарем с безопасного пятого этажа. Лифта в нашем доме нет. Выход из двора перекрыт полицией. Сую в нос полицейскому государственное удостоверение журналиста, бегу на улицу. Все еще стреляют.
Посреди дороги - на зеленом пятачке - уже туча журналистов и телекамер. Новости у нас распространяются молниеносно, страна маленькая. Полиция носится, как угорелая - на машинах и без. Скрипят тормоза. Сверху - вертушка.
9-48. Последние выстрелы. Один из полицейских открывает дверь синей "Субару", с места водителя падает труп араба-угонщика.
Он прорвался сквозь полицейский кордон с территорий в 5-30 утра. Ринулся в сторону Тель-Авива. Пока крутил по поселениям, его потеряли. Успел возле Петах-Тиквы (20 минут от Бней-Брака, 40 - от центра Тель-Авива) высадить из "Субару" пожилую супружескую пару. В руках у него был автомат Калашникова. Он ехал по проспекту Жаботинского и постреливал. За ним неслись усиленные наряды полиции.
Зачем клиент рвался в Тель-Авив, узнать никто не успел. Мы сделали несколько десятков снимков, камеры работали без перерыва. Труп упаковали и увезли.
Двое ребят из соседней с моей "шароновки" - сыновья выходца из Ирана, родившиеся уже в Израиле, в 7-30 успели открыть свой овощной магазинчик. Когда началась стрельба, магазинчик прикрыли пластиковой гофрированной створкой. Сотовой связи в момент полицейской операции на нашей улице не было.
Вскоре на машине подъехал их отец - Рони, бледный, как смерть. Он торговал в соседнем доме хозтоварами в маленькой лавочке. Рони - 59, он 12 лет отслужил в разведроте. За это время прошло четыре войны. Его ребята (30 и 28 лет) провели в боевых войсках всего 6 лет (3 войны), потом ушли на гражданку. Все трое носят черные кипы, все - ортодоксальные израильтяне. Створка магазинчика в тот день так и не открылась до конца...
Первый раз мне дают интервью те, кто мог попасть под шальную пулю вместе со мной. Те, с кем я разговариваю каждый день и уже неплохо знаю. Интифада длится уже полгода. Я пишу об армии Обороны Израиля и израильской полиции уже 5 месяцев. На улице пахнет восточными пряностями, пиццей и жареным миндалем. Движение автобусов и частного транспорта восстановлено. На остановках толпится народ. Жизнь продолжается.
Хозяйственный закрыт. Пьяного Рони увозит на его машине работник овощного.
Я поднимаюсь домой в бодром темпе писать репортаж.
Взрыв
Первый взрыв я услышала в сентябре 1998 года. Вышла на кухню в 12 ночи,подошла к окну, слышу - хлопок. Думала, взорвали бандитскую машину. Автосигнализация заревела во всех окрестностях. Наутро встали, собрались на дачу, а въезд в Печатники перекрыт. Я слышала этот взрыв из Люблино. А в Печатниках - родители. Мы с перепугу их адрес забыли, они только недавно въехали в новую квартиру. Пронесло.
У приятеля, который жил на Шоссейной в одном из новых домов, которые рвануло, жена несла на руках купать восьмимесячного ребенка. Открыла дверь в ванну, и отпрянула. А стена ванной на ее глазах обвалилась. Если б молодая мать не отпрянула назад, их бы уже не было в живых. Они получили новую квартиру в Митино. Но новоселье уже не радовало, хотя 10 лет ждали жилья.
Происшествие.
Первый выезд на происшествие был почти не страшным. Поехали на наркопритон недалеко от Останкино. В адресе, в однокомнатной квартире - 50 человек наркоманов. Ребята все были в форме, а я - просто в дубленке.
Один из наркуш стал именно мне жаловаться на милицейский проивол.
Тут один из наших - 2-х метрового роста товарищ, как заорет на него диким голосом: "Отойдите от стажера!!!" Тот сделал шаг назад, вытаращил глаза на меня и с неподдельным удивлением спросил: "Как? И вы - тоже?"
Все полегли со смеху.
Но драма началась лично для меня, когда я зашла на кухню притона с испорченным протоколом в руке. Я уставилась на холодильник и начала сползать по стене. Другой товарищ в форме, который на кухне решил перекурить, стряхивая пепел в свернутый рулончиком в моей руке протокол, решил понять, что так напугало стажера, на совершенно спокойно проходящем рейде. Проследил за моим взглядом, а по стене холодильника стройными рядами шествовали тараканы. У них, видать, парад победы над разумом был. Тараканов я боюсь с детства.
С тех пор я начала более тщательно убираться в собственной квартире, хотя там никогда не доходило до состояния этого места происшествия. Проняло.
***
У моей хорошей знакомой - эксперта-химика в первый раз все было значительно страшнее. Первое происшествие: в квартире убили родителей с детьми. Мозги по стенам, кровища, но главное - жертвы-дети. А у нее у самой - маленький ребенок. В советские времена еще было правило, не брать на подобное родителей малолетних детей.
Вампир
Первого вампира я видела в Вольском ИВС в 1996 году, а преступление он совершил в городе Балаково Саратовской области. Фамилия его была Гаджиев. В Питере за ним числилось 4 глухих трупа, а в Балаково он убил девушку, за которой около полгода ухаживал. Но наступил май, его переклинило. Он убил ее и выпил кровь из сонной артерии. Потом спрятал труп на помойке, но уже через 3 часа после обнаружения тела, его взяли и начали колоть. Тогда же выяснилось, что он еще 4-х мирных граждан в Питере оприходовал. Красивый мужик, мать - учитель литературы. Да и сам - не говорит, а пишет.
Следователь прокуратуры в его невменяемость не верил ни единой минуты. Мотив убийства был сомнителен, так как с убитой он снял только очень скромные золотые сережки. Сам при этом деньги имел и одевался по тем временам очень хорошо. Трижды его направляли на психологическую экспертизу в институт Сербского, медики трижды подтверждали диагноз. Гаджиева направили на принудительное лечение. Сейчас он наверняка уже на свободе. А через полтора года в семье первой жертвы трагически погибла ее младшая сестра, тоже очень красивая девочка. До сих пор помню их всех.
Образ старшей девочки врезался в память, именно, как живой. На трельяже в их доме стояла большая фотография с черной ленточкой на углу. На место происшествия и сокрытия трупа я ездила постфактум. В деле, конечно, имелось, большое количество фототаблиц, но запомнилась она мне именно та - красивая, 19-летняя, сияющая от счастья брюнетка с карими глазами - с фотографии на трельяже.
Очень приличная семья, хорошие люди. А еще в Балаково наблюдается странная для других городов картина. Прокуратура и милиция в прекрасных отношениях между собой. Про старшего следователя прокуратуры Петрова Николая Николаевича расскажу как-нибудт потом. Дополню только, что это - профессионал, причем, благородный профессионал. Он и мне очень помог по работе.