Гилликрист из Жимолости

       
       ...да станет он терпеливым,
       не слишком вспыльчивым,
       не слишком спорчивым,
       не слишком слабым,
       не слишком храбрым,
       ни прытким, ни слишком робким,
       на дары не слишком падким,
       но прежде не слишком гордым…
       
       «Скиталец», древнеанглийская поэма


       Одним теплым майским вечером деревенский сапожник послал своего пастушка Верка в лес за хворостом. Сначала Верк старательно собирал сухие ветки, но скоро бросил это занятие: он понял, что заблудился.
       До темноты ему так и не удалось выбраться из леса. Выяснилось, что оказаться одному ночью в лесу – это далеко не так увлекательно, как ему раньше представлялось. Верк попытался вспомнить какие-нибудь истории, герои которых находили выход из запутанных сплетений лесных троп, но ничего такого он не знал. Из десяти лет своей жизни он помнил только последние два года, за которые не слышал ни одного рассказа, из которого можно было бы научиться чему-нибудь хорошему.
       Устав от тоски и страха, он забрался под старую ель, ветви которой касались земли, устроился на сухой мягкой хвое и, намаявшись, уснул. Было еще темно, когда под утро его вдруг разбудил звук рога, пропевшего где-то рядом. Звук был такой чистый, певучий и призывный, что сон разом слетел с Верка, да и ночные страхи улетучились, будто их и не было. Он почувствовал себя храбрым и решительным и побежал по тропе в ту сторону, откуда ему послышался напев.
       Впрочем, добраться туда ему не удалось. В кроне дерева, мимо которого только что пробежал Верк, послышался шорох, кто-то спрыгнул сверху и, в два шага догнав мальчика, схватил его за плечо. Верк попытался вырваться, но его быстро, хотя и осторожно развернули к себе, и он очень испугался, увидев прямо перед своим носом кинжал. Приглядевшись, он успокоился, кинжал был в ножнах, и его использовали как фонарь – рукоятка слабо светилась в темноте.
- Что ты здесь делаешь?
- Заблудился, - сказал Верк.
- Это не ответ. Впрочем, у нас будет время поговорить. Ты пойдешь со мной. Не бойся, я не желаю тебе зла, - незнакомец взял Верка за руку и куда-то повел его.
       Верк надеялся, что они пойдут туда, где пел рог, но они шли совсем в другую сторону по петлявшим узким тропинкам и, наконец, выбрались на опушку. Стало светать, и Верк смог разглядеть своего спутника. Это был молодой бродяга в истрепанной, грязной одежде, мало чем, казалось, отличавшийся от тех подозрительных личностей, что невесть зачем шатались по окрестностям.
- Меня зовут Серебряный Луч, - представился он. – А тебя?
- Верк. У тебя есть другое имя?
- Есть, конечно, но здесь и этого достаточно. Ты, должно быть, проголодался. Я живу неподалеку, идем, накормлю тебя, - сказал Серебряный Луч.
- А я думал, ты живешь в городе…
- Погоди, сейчас увидишь.
       Скоро стало совсем светло. Верк успокоился, и ему даже нравилось, что кто-то бережно и крепко держит его за руку и ведет через поля, полные лиловых колокольчиков.
       На поляне в небольшой липовой роще стоял дом, окруженный несколькими елями. Было видно, что он уже начал ветшать, окна опустились к земле. Верку сразу же показалось, что дом окутан какой-то доброй тайной. На пороге появился мальчик чуть постарше Верка. Он был очень похож на Серебряного Луча, только черты у него были мягче, а волосы посветлее.
- Брат, у нас гость! Накрывай на стол, будем завтракать, - еще издали крикнул Серебряный Луч. – Это мой младший брат, Гравдаль, - объяснил он Верку.
       За домом был родник, заменявший братьям колодец. Верк умываться не любил и только слегка побрызгал на лицо водой, но Серебряный Луч заметил это и сам взялся умывать брыкающегося мальчика, и его усилия увенчались успехом. Верк потом и сам был доволен: давно он не чувствовал себя таким чистым.
       Дом состоял всего из одной комнаты и кухни, большую часть которой занимала печь. Было видно, что ее недавно побелили. Прочитав молитву, все сели за стол. Для Верка, получавшего раньше одни объедки, сидеть за чистым столом наравне с хозяевами было праздником, и он так увлекся едой, что не заметил, как Серебряный Луч внимательно и изучающе смотрит на него.
- Ты был в городе? - повернулся Серебряный Луч к брату.
- Да, был, - кивнул Гравдаль с довольной улыбкой: - Даже Симеона видел.
- И как это тебе удалось? – спокойно спросил Серебряный Луч, но так сжал край стола, что его пальцы побелели.
- Ты же послал меня продавать редиску, - беззаботно начал Гравдаль, - ходил я, ходил, и дошел до того дома, где его держат. Тамошняя кухарка, услышав мои усталые возгласы «Редиска! Кому свежей редиски?» впустила меня внутрь, и пока она ходила за деньгами, я огляделся и увидел, что Симеон сидит в кресле в глубине двора, под деревом. По его лицу было видно, что он совершенно ничего не помнит.

После завтрака Серебряный Луч, позвав Верка, вышел на крыльцо, и они уселись на широких ступенях.
- Где ты живешь?
- У сапожника, вот уже два года, а что было раньше, я не помню, - ответил Верк.
Серебряный Луч нахмурился.
- Тебе там нелегко жилось, правда?
Верк кивнул. О побоях и ругани он умолчал.
- Мне всегда говорили, что каждый получает то, что заслужил, значит, на большее я и не гожусь, - с искренним смирением сказал он.
- Хочешь остаться здесь? – спросил Серебряный Луч.
- Да, очень, - замерев, едва выговорил Верк.
Серебряный Луч вгляделся в его лицо.
- Хорошо, оставайся, - решил он, - а с сапожником я сам поговорю.
- Спасибо! – еще не смея поверить, прошептал Верк. – А что я буду делать? Я ведь мало чего умею.
- Это лучше, чем если бы ты сказал: «я умею делать всё», - улыбнулся Серебряный Луч. – Там видно будет, пока иди с Гравдалем ворошить сено.
Вечером Верк и Гравдаль, сидя на крыльце, чистили картошку и ждали возвращения Серебряного Луча из города.
- Вы всегда здесь жили? – спросил Верк.
- Нет, мы тут всего год, - Гравдаль бросил в чугунок очищенную картофелину, - наш настоящий дом совсем другой, он из серого камня, очень старый и весь увит диким виноградом. Когда брат собрался сюда ехать, я упросил отца отпустить меня, мне казалось, что все, что должно здесь происходить, будет страшно интересно, ну, как приключение. И я никогда не думал, - добавил он так тихо, - что Верк не расслышал, - что буду так тосковать по родителям.
Вечером Верк долго еще лежал с открытыми глазами. Перемена, произошедшая в его жизни, поразила его, он чувствовал себя совершенно недостойным такой участи и, уткнувшись в подушку, плакал тихими счастливыми слезами.
       Жизнь в Еловом доме, как прозвал его про себя Верк, была, по крайней мере, на сторонний взгляд, обычной и размеренной. Большая часть дел, естественно, доставалась Серебряному Лучу. Он вставал первым и уходил косить сено. Вернувшись, будил мальчиков, и после завтрака они втроем занимались огородом. Во второй половине дня Серебряный Луч чаще всего отправлялся в город: «на заработки», как считал Верк. Мальчикам оставалось убраться в доме, полить грядки и наносить воды.
       Главной заботой, конечно, было сено. Когда Верк спросил, зачем его столько, ведь в доме не было ни лошадей, ни коровы, Гравдаль ответил, что сено – на продажу. Впрочем, они оба были расторопны, и выкраивали время побродить по лесу и сбегать на реку искупаться.
       Изредка им приходилось варить картошку на ужин, но чаще всего Серебряный Луч приносил что-нибудь поесть из города. Иногда он возвращался усталый и чем-то удрученный, и после молчаливого ужина сразу уходил к себе в комнату и там молился. В такие дни мальчики не задавать лишних вопросов. Верк не спрашивал потому, что понимал, что ничем не заслужил доверие, и должен ждать, когда они смогут ему все рассказать. Гравдалю было проще – он-то все знал…

- Мне нужно будет отлучиться на несколько дней, проживете без меня? – спросил как-то раз утром Серебряный Луч.
- Проживем, конечно, правда, Верк? – воскликнул Гравдаль. – Ты не зайдешь домой? – добавил он, просительно взглянув на брата.
- Нет, вряд ли, - покачал головой Серебряный Луч, - но, когда буду поблизости от наших краев, постараюсь найти человека, который отвезет письмо.
Он собрался идти в город, и Гравдаль вышел вместе с ним на улицу:
- Ты не скажешь мне, куда едешь?
- Нет, так будет лучше, и для всех спокойнее, - заметил Серебряный Луч. – Не тревожься, все будет хорошо, ты лучше напиши что-нибудь родителям.
Проводив брата, Гравдаль, достав бумагу и чернила, уселся за кухонный стол и принялся писать письмо. Верк с широко раскрытыми глазами следил за его рукой, устроившись напротив.
- Хочешь научиться? – поднял голову Гравдаль.
- Очень.
- Брат всегда говорит, что учитель из меня никудышный, ты уж прости, - сразу предупредил Гравдаль.
       Он решил, что допишет попозже, и мальчики вышли в рощу – на большом плоском камне у ручья можно было сколько угодно писать углем… Таланта обучать у Гравдаля и правда не было, но терпение Верка все искупало.
       Вечером Гилликрист, вернувшись из города, принес два каравая хлеба, ведро картошки, сварил целый чугунок чечевичной похлебки и, повторив несколько раз, что мальчики должны быть осторожными, ушел.
- Если что, ты знаешь, у кого в городе просить помощи, - сказал он брату перед уходом.
- Конечно, - ответил Гравдаль. – Береги себя!

       Наутро, только Гравдаль и Верк собрались завтракать, кто-то громко и нетерпеливо постучался в дверь.
- Сиди здесь, а если услышишь мой крик, беги на подмогу, - и Гравдаль выбежал на крыльцо.
Человек, державший в поводу рыжего коня, был совершенно ему незнаком.
- Скажи мне, где твой брат, он мне срочно нужен! – потребовал неизвестный.
- Он уехал, и куда, я не знаю, не сидеть же ему тут постоянно, так ничего не заработаешь, - заявил Гравдаль.
- А ты что же тут остался?
- Я еще маленький. А вот вырасту…
Незнакомец рассмеялся:
- Да, звучит весомо. Так ты не знаешь, где Серебряный Луч?
- Нет, - стоял на своем Гравдаль. – Он не сказал, куда идет.
- Не врать мне! Сейчас же скажи, где он! – потерял терпение незнакомец.
Гравдаль расправил плечи и, выпрямившись, посмотрел прямо в глаза гостю:
- Я всегда говорю правду! И я не знаю, где он!
- Вижу, что так, - незнакомец успокоился, и лицо его смягчилось. – Прости, - вздохнул он. – Прощай же!
Он вскочил в седло и, не говоря ни слова, умчался.
       Два дня прошли спокойно, даже сено, которое мальчики проворонили и оставили под дождем, успело высохнуть. Утром Гравдаль проснулся первым и, обнаружив, что щепки и хворост для растопки кончились, стал собирать в роще сухие ветки. Связав их веревкой, он закинул вязанку на плечо и тут только увидел брата, не спеша идущего по дороге.
- Вернулся! – Гравдаль с радостным криком бросился к нему.
- Как вы? – спросил Серебряный Луч, обняв его.
- В общем, хорошо, - весело ответил Гравдаль. - Даже сено, которое я прошляпил, и, кстати, Верк тут ни при чем, уже в порядке. Но это не самое важное.
- Да, ну надо же, - в тон ему удивился Серебряный Луч, - а что может быть важнее? Вы что, дом спалили?
- Нет, но тебя искал какой-то человек с усами. Я все никак не мог решить, идти мне в город, чтобы рассказать об этом Афанасию или нет, - забеспокоился Гравадль.
- Ты правильно сделал, что не пошел. А о том человеке ты больше ничего не можешь сказать?
- У него рыжая лошадь, хотя это, конечно, не примета. По выговору он вроде из наших мест, но это ты знаешь всех соседей, а я-то – нет, - заметил Гравдаль.
- В городе он не появлялся, иначе Афанасий сразу бы мне сказал. Ну ладно, подождем, может, он просто хотел купить сена. Знаешь, где я был? В монастыре у о. Сергия. Он сказал, что мы можем доверять Верку. Да, и не смотри на меня так изумленно, мы можем доверять Верку даже несмотря на то, что он не знает, кто он такой на самом деле.
- Я не сомневаюсь, что ты, - перебил Гравдаль, - а письмо ты отправил?
- Да, нашелся надежный человек, так что родители уже должны были получить твое послание. Ну, идем в дом! И сегодня я все расскажу Верку.
Вечером все трое уселись за столом в кухне.
- Верк, я хочу тебе рассказать, за что мы боремся. Много лет назад этот город был захвачен, и завоеватели уничтожили все храмы. Тогда и начали разводиться за городом, в скалах драконы…
- Драконы?! Так это же всего лишь россказни, какими пугают непослушных детей, - фыркнул Верк.
- Нет, они существуют. Когда мы потворствуем плохому, даже плохим мыслям, они начинают расти… И сначала это происходит очень незаметно. Теперь их там множество, и никто не может пробиться к морю. Но у нас есть надежда избавиться от них. В одной семье от деда к внуку передавали знание о том, как спасти город. Два года назад человека, хранившего это знание, захватил в плен один из главных завоевателей. Не знаю, что с ним сделали, но он потерял память. И где его сын, мы пока не знаем.
- А что нужно сделать, чтобы освободить город? –спросил Верк.
- Сначала – битва, потом строительство храма. Сперва, правда, надо выбрать строителей и стражей.
- Стражей? Для чего они?
- Скорее всего, Верк, для того, чтобы защититься от драконов, которые будут мешать строить церковь, - ответил Серебряный Луч.
- Интересно, а каким нужно быть, чтобы годиться в стражи? – задумался Верк.
- Мне кажется, любить Христа, не гордиться и не бояться, - ответил Серебряный Луч. – Ты об этом лучше Гравдаля спроси, он спит и видит, что будет стражем.
Верк посмотрел на друга: при упоминании о стражах у того заблестели глаза, на лице появилось решительное выражение, и Гравдаль будто стал выше. «Он достоин быть стражем, - подумал Верк, - а я-то – никогда…». Голос Серебряного Луча прервал его мысли.
- У меня есть для тебя задание. Ты знаешь, где в деревне Поляны живет кузнец?
- Да, знаю. Что нужно ему передать?
- Нужно сходить к нему ночью, чтобы тебя никто ни увидел, и сказать, чтобы он начинал ковать мечи.
- В той деревне, где я раньше жил, говорили, - припомнил Верк, - что ему уже несколько раз предлагали много денег за оружие, но он всегда отказывался. Вряд ли согласится и на этот раз, - засомневался Верк.
- Посмотрим, - спокойно ответил Серебряный Луч, - ты только скажи ему, что настало время готовиться к битве, и Гилликрист из Жимолости шлет ему поклон. Запомнишь?
       Когда стемнело, Верк пустился в путь. «Интересно, кто же он такой, этот Гилликрист из Жимолости?» - размышлял Верк, пробираясь по тихой ночной роще. Луна светила прямо под ноги, а Серебряный Луч еще дал ему свой кинжал Коркре, тот, что был со светящейся рукояткой. Выбравшись из-под защиты деревьев, Верк, чтобы не оказаться на ровном и открытом месте, спустился по крутому берегу вниз к ручью и побежал по кромке воды. После жаркого дня она приятно холодила ступни, и лунная дорожка дробилась под его ногами. Скоро ручей нырнул под свод леса, и Верку пришлось карабкаться обратно наверх, чтобы отыскать нужную тропинку. Лес казался мальчику таким мирным, и он ни разу не сбился с пути. Из леса Верк вышел на край поля, за которым начиналась деревня. Между заборами двух последних огородов был прогон для скота, и Верк, пробежав по нему, увидел справа кузницу. В доме, стоявшем чуть поодаль, не было света, но, на его счастье, окна в кузне горели.
- Настало время готовиться к битве. Гилликрист из Жимолости шлет тебе поклон, - старательно выговорил Верк, когда кузнец открыл на его стук.
- К битве! Наконец-то! – на смуглом лице кузнеца сверкнула улыбка. – Рад это слышать!

       Дом книгопечатника Афанасия стоял в конце глухого переулка, но все же заговорщики соблюдали осторожность и собирались только по ночам. Массивные ставни из крепких сосновых досок были закрыты так плотно, что свет совершенно не проникал на улицу. Тайный совет состоял всего из трех человек: самого хозяина, широкоплечего, огромного роста, с круглой лысиной; убеленного сединами сухощавого Христофора, чеканщика, и Серебряного Луча. На ближайшее время главной своей задачей они считали освобождение Симеона, хотя и других забот хватало. Нужно было покупать оружие, лошадей, число сторонников росло медленно (что очень беспокоило всех троих), а уж о том, что подготовка к строительству замерла, они пока вообще старались не говорить.
- Ничего, скоро наш город будет освобожден, - с уверенностью сказал Афанасий.
- И можно будет построить храмы, - откликнулся Христофор.
- Да. И я смогу свободно печатать Евангелие. Конечно, - улыбнулся Афанасий, - вы тут все свои, и я могу сказать, что и сейчас издаю Священное Писание, но это приходиться делать тайно и понемногу.
       Приближался рассвет, Христофор и Серебряный Луч уже хотели уходить, как вдруг во дворе послышался шум, и два сына Афанасия, стоявшие на страже, втолкнули в комнату нежданного «гостя». Руки у него были заломлены назад и скручены веревкой, а глаза завязаны платком.
- Для заказчика что-то рановато. Дайте-ка нам на него посмотреть, ребята, - распорядился хозяин.
Платок был убран, и Афанасий и Серебряный Луч вскочили на ноги: Афанасий нахмурился, а Серебряный Луч по привычке положил руку на рукоятку кинжала. Один только Христофор остался сидеть: у него болели ноги, и он к тому же был слишком стар, чтобы так поспешно реагировать. Перед ними стоял Даниил, одно время много помогавший в кознях тому человеку, который похитил Симеона. Горожанам это было отлично известно, да и Серебряному Лучу тоже: он жил по соседству с Даниилом, и, хотя никогда не был с ним дружен, знал о его делах.
- С чем ты пришел к нам? – негромко спросил Христофор.
- Я пришел с миром, поверьте, - ответил Даниил. – Я осознал, что мои поступки противны и Богу, и людям. И вот, пришел предложить свою помощь. Я – на вашей стороне. Сначала я хотел поговорить с тобой, Серебряный Луч, и даже разузнал, где ты тут живешь, но твой брат не пожелал мне открыть, где ты.
- А, значит, вот кто это был! А я-то все голову ломал, но никак не мог предположить, что это ты: мы ведь давно не виделись, а раньше ты не носил усов.
- Мы все христиане, и будет достаточно, если ты ответишь «да» или «нет» на мой вопрос, - повернулся к Даниилу Афанасий, - ты говоришь правду?
- Да, - ответил Даниил, - да, - повторил он.
- Хорошо. И вот еще что, поведай нам, почему ты пришел именно сюда? – спросил Афанасий.
Даниил смутился.
- Когда я был в монастыре в Росном Ключе, каялся, то видел там Евангелие, напечатанное в твоей типографии.

       Верк уже продал все огурцы и лук и теперь, направляясь в Еловый Дом, напоследок решил пройти мимо того дома, где был Симеон, в надежде что-нибудь увидеть. У распахнутых ворот стояла крытая повозка, запряженная парой лошадей, а трое слуг, стороживших Симеона, держали в поводу своих коней. По двору не спеша шел Симеон. Видимо, его убедили, что в городе оставаться небезопасно, и он должен уехать. «Ужас! Его сейчас увезут, и мы не будем знать, куда!» – расстроился Верк. Он подошел поближе, благо стражники его не замечали, и смог рассмотреть Симеона.
       Сам еще не понимая, почему, Верк во все глаза смотрел на этого рыжеволосого человека, еще довольно крепкого, но сгорбившегося от побоев, к тому же, сросшаяся неправильно сломанная рука была теперь короче другой. Симеон поднял голову, тоже посмотрел на мальчика, и замер. На его лице отразилось сильное волнение, хотя черты разгладились, словно он все вспомнил, и вдруг он и Верк с криком бросились друг к другу:
- Верк! Сынок!
- Отец!
Симеон выхватил у растерявшегося охранника поводья, мигом взлетел в седло и подхватил Верка. Когда стражники пришли в себя и бросились в погоню, беглецы были уже далеко.
- Слава Богу! Вот чудо и счастье! Как хорошо все помнить! Правда? – спросил Симеон сына.
- Да, - согласился тот, - а куда мы едем?
- К скалам, там они нас не осмелятся искать.
- Но там же драконы…
- Не бойся, - успокоил Верка отец, - их всегда можно победить, когда знаешь, на Кого надеяться.
Если бы не мысль о драконах, Верк был бы совершенно счастлив. Отец был с ним и крепко прижимал его к себе, свежий прохладный ветер дул прямо в лицо, и Верку казалось, что с него слетает городская пыль.
       Конь свернул на дорогу к скалам, и Верк вздрогнул – к ним подлетал омерзительный дракон, покрытый черной чешуей. Верк уткнулся отцу в плечо, и одним глазом увидел, как тот широко перекрестил дракона и тот – к изумленной радости Верка – бесследно исчез!

       На берегу, в зарослях каких-то словно всклокоченных кустов обнаружилась пещера.
- А коня туда можно завести? – поинтересовался Верк.
- Можно, но мы его лучше отпустим, вон по той тропинке – там драконов нет, с пути он не собьется и доберется до города или куда-нибудь еще, где ему будет лучше, - сказал Верку отец. – Где ты жил все это время?
- Сначала у сапожника, а теперь – в роще, с Серебряным Лучом и его братом. Мы все – заговорщики.
- Конечно, - кивнул Симеон. – Давай-ка подумаем, что же нам теперь делать.
В пещере они нашли ключ, умылись и напились воды. Она, правда, была довольно мутной, но они были рады и такой. Симеон понимал, что его будут искать у Афанасия и Христофора, и в его старом доме, если, конечно, его еще не снесли, а вот у Серебряного Луча – меньше всего. Приняв решение, он принялся обстукивать стены пещеры, внимательно прислушиваясь.
- Тут когда-то был подземный ход в рощу, если его не завалило. Три года назад по нему еще можно было пройти, - объяснил он сыну.
- Ты мне никогда об этом не говорил, - удивился Верк.
- Ну, я думал, что ты слишком мал для таких вещей, а теперь-то я вижу, что ты вырос, - улыбнулся Симеон. – А, вот она! Аллилуиа! – и он, оборвав со стены колючий плющ, открыл наспех сколоченную из грубых досок дверь.
Из проема потянуло холодом и сыростью. Верк надолго запомнил, как они шагнули в эту молчаливую, казавшуюся зловещей тьму. «Интересно, сколько мы уже идем? Неделю?» – подумал он. Отец, держа его за руку, не останавливаясь, шел вперед, напевая вполголоса стих из псалма: «Бог нам прибежище и сила, Помощник в скорбех, обретших ны зело».
- Здесь нет боковых коридоров? Ты хорошо видишь? – спросил Верк.
- Коридоров нет. И вижу я, на удивление, прилично. Мы уже вошли в рощу, потерпи немного.
- О, я вижу свет! Свет! – возликовал Верк.
Впереди действительно стало светлее – сквозь густую зелень кустарника, скрывающего выход, лился свет – еще бледно-зеленый, но
явный и торжествующий. Верку даже показалось, что стало легче дышать. Этот свет можно было пить, пить, как летний деревенский воздух, как пронизанную сонлцем колодезную воду, как напиток надежды, и Верк совершенно перестал бояться, а все препятствия сделались незначительными.
       Продравшись сквозь кусты, они вылезли из лощины, в которую выходил подземный ход, и оказались в лесу.
- Еловый дом где-то в той стороне, так? – махнул рукой Симеон. – Я уже не очень хорошо помню эти места.
- Да, вроде бы. Тут я еще ни разу не был, - смутился Верк.
- Ничего, не заблудимся, - успокоил его отец. – Ну, вперед!
       К дому они подошли со стороны огорода. Гравдаль, набиравший в ручье воду, поднял голову, услышав шаги, уронил ведро, и вприпрыжку бросился к дому, крича: «Брат! Брат! Посмотри только, кто к нам идет!».

- Уже слышал? У нас тут в городе переполох, Симеон сбежал, - сказал Серебряному Лучу Афанасий, открыв на его стук. Пропустив друга внутрь, он высунул голову наружу, посмотреть, нет ли слежки, оглядел мокрые от дождя ступени и запер дверь. Они стали подниматься по лестнице в комнату хозяина, оставив за стеной холодный хмурый вечер.
- Надеюсь, скоро такие гости, как ты и Христофор и так далее… будут приходить ко мне днем, а не тайком по ночам, - вздохнул Афанасий. – С какими ты новостями?
- Симеон с Верком сегодня к нам пришел… - спокойно начал Серебряный Луч и остановился на середине лестницы, у висевшей на стене масляной лампы, весело глядя на Афанасия - ему очень хотелось посмотреть, как тот будет радоваться.
- О, Богу слава! Лучшая весть за много лет! Пойдем, расскажи мне, как все было!
Целую неделю Симеон жил в Еловом доме, выходя на улицу лишь когда становилось темно. Как только к дому кто-нибудь приближался, даже если это был торговец солью или путник, сбившийся с дороги, Симеон должен был спускаться в погреб и сидеть там на мешке с картошкой, пока посетитель не удалялся на безопасное расстояние. В воскресенье ночью Серебряный Луч и Симеон ушли в город – на совет к Афанасию.
- Хочешь, оставайся у меня, - предложил он Симеону. – Думаю, искать тебя здесь уже не будут.
- А что, пытались? – быстро спросил Симеон.
- Пытались, - помрачнел Афаансий. – Поругались, поорали на хозяина, а что толку-то, - усмехнулся он.
- Прости, из-за меня тебе неудобство, - огорчился Симеон. – Но я все же пока поживу в лесу, там уж точно никому не придет в голову меня искать.
- Да, пожалуй, так будет лучше, - согласился Афаансий. – Идемте ко мне в комнату, о многом поговорить надо.
Скоро пришел Христофор, и разговор продлился до утра. Серебряный Луч уже даже устал сидеть на одном месте и вышел во двор, чтобы размять ноги и посмотреть, как младший сын Афанасия стреляет из лука.
- Почти все у нас способны держать в руках оружие, но ни у кого нет опыта командованием таким количеством людей, - размышлял вслух Афанасий. – Ты знаешь, кто должен встать во главе войска? – спросил он у Симеона.
- Да, Гилликрист из Жимолости. Его герб – еловая ветвь и жимолость.
- Кто? Ты точно назвал имя?
- Да. Все, что касается нашего дела, меня еще в детстве заставили выучить наизусть.
И все равно Афанасий отнесся к словам Симеона с некоторым недоверием.
- У-у, вот незадача. Мы же вообще не знаем, кто он такой. А вдруг он человек гордый, не согласится, или еще чего…
- Можете не волноваться, - вступил в разговор Христофор, - он верующий, не гордый, и к тому же – талантливый полководец, несмотря на молодость. И он согласится, я его хорошо знаю.
И мудрость, и седины Христофора все уважали, привыкли его слушаться, и потому Афанасий успокоился и сразу же сменил тему разговора. Христофор вдруг утратил к этому всякий интерес. Опираясь на свой посох, он отошел к открытому окну и начал беседовать с кем-то, кто был во дворе.
- Давеча мне прислали два саженца жимолости, не возьмешь себе один? – спросил Христофор.
- Спасибо, с радостью. Мы с братом надеемся скоро вернуться к себе, но пусть этот куст будет радовать тех, кто будет жить в роще после нас.
- Конечно, - кивнул Христофор, - а то у вас там одни елки кругом. С другой стороны, хорошо, воздух свежий, пользительно.
До Симеона, сидевшего недалеко, долетели обрывки разговора.
- Ель, жимолость? К чему бы это? – пробормотал он и привстал, чтобы посмотреть на собеседника Христофора. – Надо же! Никогда бы не подумал! – воскликнул Симеон и, широко улыбаясь, снова повернулся к Афанасию, обсуждать, где лучше спрятать недавно купленных лошадей.

       Предложенная Даниилом помощь пришлась как раз кстати, но Серебряный Луч больше даже радовался тому, что Даниил, долгие годы обходивший любой храм стороной, побывал в монастыре. В который раз размышляя об этом, он шел в город, чтобы повидать Афанасия, а потом вместе с Сименом, по делам оставшимся в городе, вернуться под вечер обратно. Серебряный Луч ненадолго остановился, повернувшись в ту сторону, где была обитель и его родной дом. Над полем медленно кружила какая-то птица. «Надо же, первый раз вижу здесь дербника!» – удивился Серебряный Луч. Он присмотрелся получше и вдруг вскинул вверх правую руку: через миг сокол уже сидел у него на запястье. «Быстрый! Ты ко мне вернулся, - растроганно сказал Серебряный Луч, нежно гладя крылья птицы. – Чудеса, да и только!». Теперь ему пришлось возвращаться в Еловый дом: Серебряный Луч хорошо понимал, что явись он в город с дербником на плече, Быстрого отнимут, а его самого посадят в тюрьму: никто бы не поверил, что такой оборванный бродяга как он может быть законным хозяином этой птицы.
Перед тем, как идти к Афанасию, Серебряный Луч зашел за Христофором.
- К тебе вернулся сокол, надо же, - задумчиво произнес Христофор: он сразу вспомнил, что говорил ему накануне Симеон о том, что должно произойти перед тем, как начнется битва. - Значит, нам недолго осталось ждать, время близко, - помолчав, продолжал Христофор.
- А при чем тут мой дербник? – пожал плечами Серебряный Луч.
- Давай мы пока не будем говорить об этом, - попросил Христофор. – Идем, Афанасий, наверное, уже ждет нас.
- Хочу тебе сказать большое спасибо, с твоим приездом у нас все начало меняться…- сказал Афанасий Серебряному Лучу, как только тот и Христофор появились на пороге.
- Не преувеличивай, мой приезд тут ни при чем, - возразил Серебряный Луч.
- Ну ладно, ладно, только я все-таки тревожусь, как мы поладим с этим Гилликристом из Жимолости…
- Поладим, - беззаботно махнул рукой Серебряный Луч, - это не самое трудное в жизни.
- Это уж точно! – за плечом Афанасия появилась рыжая голова Симеона. – Кстати, к тебе уже вернулся твой сокол?
- Да, вернулся, - осторожно ответил Серебряный Луч, удивляясь, почему это так всех интересует.
- Сокол? – оживился Афанасий. – Я так люблю птиц! Надо будет зайти завтра к тебе, чтобы посмотреть на него.

 - Похоже, у нас сегодня день гостей, - изрек Верк: они только что проводили Афанасия, а к дому уже подъезжал очередной посетитель.
По его выносливой гнедой лошади, скромной одежде и пряжке в виде раскинутых крыльев стало ясно, что это гонец какого-то правителя.
- Осторожно, никаких имен, пока не войдем в дом, - быстро шепнул Серебряный Луч, обняв друга.
Гравдаль, увидев гостя, высунулся из окна:
- Как здорово, что ты приехал! А почему ты не на своем великолепном сером коне, без свиты и коро.., - но тут старший брат так сердито посмотрел на него, что Гравдаль осекся и замолчал.
- Мне нужно поговорить с господином гонцом, займитесь его лошадью, пожалуйста, и побудьте на улице. Если что подозрительное заметите, дайте знать, - распорядился Серебряный Луч.
Гонец снял прикрепленный к седлу сверток и прошел вслед за ним в дом.
- Пришлось оказать услугу этому вашему будущему полководцу из Жимолости, - с озорной улыбкой сказал гонец, - и привезти его шлем и кольчугу. Хорошо еще, что она тонкая и легко складывается. Я завернул все это в несколько слоев ткани, чтобы не звенело.
- О, Олдвин! Огромное спасибо, - изумился Серебряный Луч. – Знаешь, у меня такое чувство, будто ты из какой-то другой жизни, - он открыл сундук и убрал в него кольчугу и шлем, - пусть пока здесь побудут.
- А когда, кстати, Гилликрист должен приехать? – поинтересовался Олдвин.
- Понятия не имею, - пожал плечами Серебряный Луч. – Об этом надо у Христофора спросить, это же его друг.
- Я приехал, как только получил твое письмо. Думаю, что смогу собрать тысячу воинов и еще пригнать двести лошадей. Мы прибудем за день до битвы, чтобы успеть отдохнуть.
- Отлично, - кивнул Серебряный Луч, - мы поставим в лесу палатки.
- А как продвигается подготовка к строительству? – спросил Олдвин.
- Медленнее, чем все остальное. Симеон сегодня поехал верхом в соседний город к друзьям, поговорить об этом.
- Постараюсь помочь с камнем. А зодчие у вас есть?
- Да, есть, в этом нет нужды. Ты побудешь с нами? – спросил друга Серебряный Луч.
- Час-другой, не больше, - развел руками Олдвин. - Нужно быстро вернуться домой, чтобы все устроить.
- Ясно. Сейчас будем обедать, а потом ты сможешь отдохнуть.
- Вот тебе письмо от родителей и карта, чтобы ты не заблудился, когда поедешь домой, - Олдвин протянул другу плоский пакет.
- Мне не нужна карта, чтобы попасть домой, - покачал головой Серебряный Луч.
- Ты не все знаешь, - мягко сказал Олдвин, - они продали усадьбу, чтобы купить камень для строительства. Его привезут скоро. А в той деревне, куда они перебрались, в Кермеке, ты еще ни разу не был.
Серебряный Луч пораженно молчал. Он понимал, как трудно было его отцу расстаться с домом, в котором их род жил с незапамятных времен, и в то же время он знал, что эта жертва была сделана из любви, по свободной воле и принесла радость их сердцам, ставшим ближе к Небу.
- Изумительно, - наконец выговорил он.

       Прошло две недели. К битве и строительству все было почти готово, оставалось выбрать стражей и строителей. В субботу Верк прибежал в город – отец послал его к Афанасию с запиской. Дверь открыл какой-то незнакомый человек. Верк пораженно замер: сначала он не увидел ни седой бороды, ни черной монашеской рясы гостя Афанасия, только свет, ясный и ничем не колеблемый, лившийся из его глаз.
       Как оказалось, это был монах из обители в Росном Ключе, о. Сергий. Было решено, что все соберутся к Афанасию, в его домовую церковь на всенощную.
- Что нам сделать, чтобы выбрать стражей? – спросил Симеона хозяин.
- Пусть каждый, кто хочет в этом участвовать, сорвет ветку и оставит на листе бумаги со своим именем в храме. Утром придем на Литургию и увидим: на чьей ветке алые цветы – страж, белые – зодчий, - объяснил Симеон.

- Я не страж, - огорченно прошептал Гравдаль и отвернулся, вытирая слезы.
Нежный утренний свет лился в узкое окно, и нимб на иконе Спаса сиял лучистым золотом. Гравдаль подошел к Верку, в изумлении смотревшему на свою ветку, усыпанную алыми цветами.
- Я очень рад за тебя, - сказал он Верку. – Я уверен, что ты будешь настоящим стражем, а из меня бы он не получился. Быть строителем – это тоже очень хорошо. Смотри, какие красивые эти белые цветы!

Ночевать все остались у Афанасия. Утром Серебряный Луч принес Верку лук.
- Это для тебя, страж.
- Да, спасибо, отец обещал поучить меня сегодня, - сказал Верк.
- Это не простой лук. Ну-ка, посмотри, ты уже можешь прочитать, что на нем написано? – спросил Серебряный Луч, вручив Верку оружие.
Тот насупился, пошевелил губами и медленно, но довольно связно прочел: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать»*.
- Отлично! – обрадовался Серебряный Луч. – Мы с твоим отцом решили, что тебе нужно будет сохранить силы, чтобы быть стражем, и в первой битве ты участвовать не будешь. Надеюсь, ты не обидишься на нас?
- Не, что ты, я и так чувствую себя маленьким и слабым, - вздохнул Верк.
- Ну, братишка, - Серебряный Луч весело взъерошил его волосы, - никто из нас не чувствует себя богатырем, но несмотря на это, мы не должны отсиживаться по погребам и отказываться от того, что должны сделать.
Он ушел, а Верк взял в руки лук и внимательно рассмотрел его.
- Я научусь, - тихо, словно ни к кому не обращаясь, сказал он.
       Перед битвой все воины причастились. Последний воин
вышел из походной церкви, устроенной в самой большой палатке, и
ждали только Гилликриста, который со слезами молился перед иконой Божией Матери. Наконец, он медленно, словно не желая расставаться с тишиной и покоем, приложился, подошел ко кресту, и, получив благословение, вышел. Ему подвели белого коня, и Гилликрист с радостью обнял его за шею:
- Гарда, мой конь! Давно мы с тобой не виделись, дружище! А теперь нас ждет сражение! – Гилликрист вскочил в седло и поднял руку, призывая всех к молчанию.
Стало так тихо, что была слышна только беззаботная незатейливая песенка какой-то ранней пичужки.
- Мы должны выступить, когда услышим колокол в монастыре в Росном Ключе, да как это возможно?! Я добирался оттуда четыре дня, да и то из-за того так быстро доехал, что менял лошадей, - пробормотал себе под нос Даниил, но, увидев сияющие глаза Гравдаля, умолк.
       И вот, в этой предутренней, уже бледной синеве они услышали удар колокола, один, второй, третий… Звук был глубокий, мерный, величественный, казалось, колокол звонил где-то поблизости, над озером, а не далеко в обители. Услышав, что рядом кто-то шумно вздохнул, Гилликрист обернулся и увидел Даниила: тот взволнованно перекрестился и прошептал:
- Надо же, и правда, колокол в Ключе! Родным вольным ветром повеяло!
- С Богом! – сказал Гилликрист.
Он надел шлем, и венок из жимолости, выгравированный на нем, заблестел на солнце, уже поднимавшимся над лесом и озером. Войско двинулось в путь. Начался рассвет.
       Тем, кто не участвовал в битве, дел хватало: и строители, и некоторые оставшиеся в городе стражи готовились к возведению храма, и даже у Верка не было ни одной свободной минутки. Когда войско выехало из леса, о. Сергий вернулся в город. Вечером в домовой церкви Афанасия сняли двери, чтобы все строители могли быть на службе.

       Войско въезжало в город. Тот, кто ехал первым, поднес к губам рог, и утренний воздух наполнился таким ликующим и хрустальным звуком, что горожане повскакали со своих мест и устремились на улицу. Христофор отпустил Верка на несколько минут, чтобы тот мог поприветствовать победителей. Немного впереди всех (вовсе не по собственному желанию, просто Симеон и Афанасий настояли) на дивном белом коне ехал тот самый Гилликрист из Жимолости, что встал во главе армии. Как и многие, он был еще в шлеме, и Верк не мог разглядеть его лица. Он хотел подбежать и отдать ему охапку жасмина, которую держал в руках, но не решился. Мальчику казалось, что Гилликрист должен был быть богатырского телосложения, но увидел, что тот высокий и тонкий, хотя сразу чувствовалось, что это настоящий воин. Верк подождал, пока мимо будет проезжать Афанасий, который уже снял шлем, и бросился к нему. Тот наклонился и, подхватив Верка, посадил к себе на седло. Так они и ехали – воин и мальчик с усыпанными цветами ветками в руках.
- Победили, да? – тихо спросил Верк, хотя уже знал ответ.
- Да, слава Богу! – ответил Афанасий.
- А где мой отец?
- За него не волнуйся, он ранен, но легко. Гравдаля уже послали за врачом. Христофор тебя совсем отпустил?
- Нет, ненадолго.
- Как освободишься, приходи ко мне в дом, увидишься с отцом, - сказал Афанасий.
- Спасибо! С победой! – и Верк спрыгнул на землю.

- Ты должен отдыхать, а не возиться со мной, - сказал Серебряный Луч Олдвину, перевязывавшему его раненое плечо.
- Можно подумать, я тебя не знаю, - махнул рукой Олдвин. – Ты бы попытался сам сделать перевязку и потерял бы много крови, а врача бы все равно не позвал, чтобы не отвлекать его от тех, кто серьезно ранен. Для того, чтобы им помочь, моих знаний не хватит, но с твоим плечом я справлюсь.
       Придя к Афанасию, Верк огляделся: он хотел увидеть Гилликриста, но во дворе среди незнакомых вооруженных людей не было ни одного человека в такой же кольчуге, как у него. Уже на крыльце Верк столкнулся с Серебряным Лучом. Посмотреть, как тот выглядел в битве, Верку тоже не удалось: кольчугу Серебряного Луча скрывало фиолетовое с небесно-синим одеяние, которого Верк ни разу на нем не видел.
- Хочу повидать отца! – на бегу крикнул другу Верк. – Ты мне потом расскажешь о битве?! А Гилликрист тебе понравился?
- Мне? – с усмешкой переспросил Серебряный Луч, - нет, не понравился, я вижу все его недостатки.

       Вокруг разрушенного собора когда-то была каменная стена, которая давно уже начала разрушаться. У неровных зубцов как у бойниц Серебряный Луч (уже в своей обычной темной потрепанной одежде и с соколом на плече) расставил лучников-стражей. С одной стороны их обходил, подбадривая, о. Сергий, с другой – Серебряный Луч.
       Вокруг места для строительства разожгли костры, на стене где только можно было укрепили факелы. Положив стрелу на тетиву, Верк оглянулся и увидел, что строители уже начали работу, они старались использовать каждую минуту, пока не было драконов.
- Не забывай о молитве! – услышал Верк рядом тихий голос о. Сергия. Потом тот ушел к строителям, а Серебряный Луч, прежде чем занять свое место у соседней бойницы, подошел к Верку:
- Ты в порядке?
- Не совсем, но терпимо. Может, они не прилетят?
- «Они не долетят до наших зодчих», я бы так сказал, - ответил Серебряный Луч. – Не бойся своего страха, его нужно не замечать, и чем дальше, тем будет легче.
Верк напряженно смотрел вперед. Наконец, он различил что-то темное, приближающееся со стороны моря. Он уже видел драконов, когда был в скалах с отцом, и теперь почти не испугался. Он успел рассмотреть драконов и поразился, насколько они были гадки. С колючей чешуи капала дурно пахнущая слизь, из распахнутой пасти с длинным раздвоенным языком шло ужасное зловоние, на каждой из шести лап и на концах безобразных крыльев были острые загнутые когти. Верк выстрелил почти зажмурившись, дракон исчез, и Верк лихорадочно вытащил из колчана вторую стрелу. Накладывая ее на тетиву, он вдруг подумал, что стрел может не хватить, но вскоре обнаружил, что стрел в его колчане не становится меньше. Он понимал, что должен стрелять как можно быстрее и не рассматривать стрелы, тем более, на вид они все были одинаковыми…
       Для строителей ночные часы пролетели незаметно. Они очень торопились и работали без отдыха. Ни один дракон не долетел до них… Стражам же ночь показалась долгой. И когда Верк заметил, что стало светать, он даже удивился. Все старательно вглядывались в тающие сумерки, но драконы больше не появлялись. Не появлялись!
       Верк, все еще сжимая в руках лук, в изнеможении прислонился к стене. «Колокол бы сюда!» – подумал он. И услышал звон – под куполом только что возведенного храма было место для колоколов, и Верк видел большой колокол, но почему-то к нему присоединились несколько небольших колоколов: они невидимо быстро и переливчато звенели – почти как на Пасху - как будто дети, захлебывающиеся радостью, пытались рассказать о чем-то. Костры строителей погасли. Никто не расходился, у стены еще остались стражи, но Верка и тех, кто устал больше других, отпустили. Верк так измучился, что едва помнил, как отец укладывал его спать на охапке соломы, завернув в свой плащ.
       А потом было много радости: храм расписали, привезли еще несколько колоколов, епископ прислал священника, и тот вместе с о. Сергием, который мог теперь спокойно возвратиться в свою обитель, освятил храм. Служба была очень торжественная, особенно из-за того, что это было первое богослужение в тех местах, когда никому не нужно было таиться и скрываться.
       Олдвин уже вернулся к себе, а вот Даниил остался. Пребывая в каком-то радостном волнении, он, стараясь что-то сделать для города, участвовал во всех делах. Серебряный Луч и Гравдаль уже были готовы ехать домой. В Еловом доме вместо них теперь жила одна бедная семья. Как подозревал Христофор, Серебряный Луч не взял с них никаких денег, и просто переписал на них купчую.
       С Афанасием, у которого были дела в типографии, они простились заранее, а Симеон с сыном пошли их проводить. Серебряный Луч отдал Верку свой кинжал, а Гравдаль – ту самую Псалтирь, по которой тот учился читать.
- Можно мне узнать, как твое настоящее имя? – наконец решился спросить Верк, когда Серебряный Луч и Гравдаль уже собирались сесть на своих коней.
Серебряный Луч с улыбкой посмотрел на Симеона. Тот кивнул:
- Получилось так, что только Верк не знает, как тебя зовут. Если бы ты сам ему рассказал, то, возможно, была бы какая-нибудь пища для твоей гордости, тут я тебя понимаю, но ведь мальчик сам спросил, так что нечего бояться.
Ответить Серебряный Луч не успел. К ним с криком: «стойте! стойте! подождите!» подбежал Афанасий. Он перевел дух и вручил братьям два Евангелия.
- Только что напечатали, когда их освятили, я сразу вас догонять бросился. Слава Богу, теперь свободно можно книги печатать. Ну, дружище, Гилликрист, не забывай нас, посылай весточки! Приезжайте летом, увидите, как тут все изменится и похорошеет.

Всадники уже отъехали довольно далеко, а Верк все смотрел им вслед.
- Гилликрист! Надо же, вот оно что, - медленно проговорил он и воспросительно посмотрел на отца.
- А что ты так смутился? Ведь то, что он оказался талантливым полководцем и потомком древнего рода – не самое главное. Важно то, что он – наш друг, и у него прекрасная душа.

______________________________________________
*Соборное Послание апостола Иакова 4, 6

2003