XXXI
Лос-Анджелес 3 января 17 часов 10 минут
Весь рабочий день Хейвард и Леттич занимались тем, что телепортировали свои голограммы в разные точки земного шара. Они куда-то ходили, что-то брали, поднимали, совершали еще какие-то действия. Сотрудники лаборатории помогали им; программисты тестировали программу, электронщики настраивали электронику, дорабатывали и устраняли все недостатки, которые были у транслятора. Считалось, что сотрудники лаборатории работали на равных с агентами но, на самом деле никого из них не допустили к тому, чтобы отправиться в «виртуальное» путешествие самому.
Так прошел рабочий день, который оставил агентов довольными. После работы Патрик и Чарли попросились остаться сверхурочно. Они сослались на то, что им необходимо еще поработать над программой. Агенты не возражали, но когда они покидали лабораторию, то спрятали транслятор голограммы в хранилище, под наблюдение охраны, которой было строго-настрого запрещено кого-либо подпускать к нему.
Убедившись, что агенты покинули здание, и что в лаборатории воцарилась тишина, Патрик поднялся из-за стола.
- Ну, а теперь давай действовать.
Когда Патрик открывал сейф, его руки дрожали. Он чувствовал себя так, словно совершал преступление. Впрочем, это и было преступлением. Пересилив свой страх, Патрик достал аппарат из сейфа, который правильнее было бы называть несгораемым шкафом, нежели сейфом; настолько он был огромен. Это было просто чудом, что агенты не успели осмотреть его, и что ни разу не был заведен разговор о том, что существует прототип. Если бы агенты о нем узнали, то они немедленно бы забрали его. Тянуть и откладывать было нельзя: через день-два агенты наверняка бы обнаружили прототип. Нужно было действовать быстро и без промедления.
Через несколько минут Чарли вновь был облачен в шлем, перчатки, а за спиной у него был прикреплен ранец с аккумулятором.
- Ну, с Богом, - напутствовал его Патрик, включая систему.
Чарли шагал по Калифорнии. Он шел, не веря своим глазам; вокруг него расстилались почти не тронутые поля. Он находился километрах в пятидесяти от Лос-Анджелеса, и все вокруг выглядело так, словно никакой ядерной войны не было. На чистом небе солнце готовилось скрыться за горизонтом, освещая все вокруг причудливыми красными тонами. Но даже в лучах заходящего солнца было видно, что природа вокруг продолжает жить. Отсутствие снега и еще зеленые деревья свидетельствовали о том, что в этих краях почти не бывает снега.
Потрясенный, Чарли лишился дара речи. В голове его крутилась только одна мысль; как же красиво вокруг.
Еще немного, и солнце сядет. Чарли решил поторопиться с осмотром. Чуть в стороне от него виднелось поле. Чарли направился к нему, но уже на ходу он понял, что поле было совсем недавно вспахано. Оно выглядело ухоженным, а это означало, что с него совсем недавно был собран урожай. Что на нем росло? Пшеница, картофель или что-нибудь еще? Это уже не имело значения. Ясно было одно; никакого голода не было. Не было уничтоженных радиацией полей, не было зараженной почвы, по крайней мере, в этой части Соединенных Штатов.
Чарли подошел к полю, и зачерпнул рукой землю. Она была рыхлая, совсем недавно вспаханная. Чарли почувствовал головокружение; какая ложь, какой обман! Он опустился на землю, и стал щупать ее руками, подносить к лицу. Какая жалость, что голограмма лишена органов чувств; осязания и обоняния. Чарли втянул в себя воздух, но почувствовал лишь запах лаборатории, в которой он, на самом деле, и находился.
Он лег на спину, подставляя лицо солнцу, посылавшему свои предвечерние лучи миру. На лице его застыла блаженная улыбка. Он почти не слышал тревожного голоса Патрика, которого ввело в недоумение странное поведение Чарли. Он смотрел на небо, которое становилось все темнее, и на котором появлялись первые звезды.
- Как прекрасен мир! – наконец произнес Чарли.
Потом он путешествовал по миру. Он побывал и в России, которая была исконным врагом Америки уже долгие годы. И, хотя вокруг была ночь, он любовался ночными огнями; одинокими све-тящимися окнами и дорожными фонарями. В России был снег, который Чарли с наслаждением сгребал руками. Он не чувствовал холода, но ему казалось, что он чувствует запах снега.
Потом Чарли сменил Патрик. Он тоже шествовал по миру, с изумлением озираясь по сторонам. Голограмма с легкостью перепрыгивала в любую точку земного шара, послушно выполняя волю человека.
Мы создали прекрасную вещь, подумал Чарли, она способна заменить людям туристические поездки, способна дать людям возможность, не выходя из дома, побывать в любом месте, посмот-реть на мир, увидеть, как этот мир прекрасен. Но не будет позволено людям это сделать. Правительство возьмет голограмму под свой строжайший контроль, и сделает из него средство тотального слежения. Голограмма не освободит человека, как этого хотел Чарли, а поработит его. Средство свободы превращается в средство порабощения. Как и все то великое, что создавал человек.
Выключив голограмму, Патрик и Чарли долгое время сидели в лаборатории. Сидели молча, в полной тишине, погруженные в свои мысли, которые, впрочем, были у них почти одинаковыми.
3 января 20 часов 35 минут
Чарли вернулся к себе домой. Он не знал, радоваться ли ему или же горевать. Немного поразмыслив, он подошел к окну и сорвал с него защитный экран. Поглядев на ночное небо, Чарли сел за свой рабочий стол, на котором стоял компьютер. Некоторое время он колебался, затем запустил систему. Он знает, что делать, он напишет вирус. Если то, над чем он столько времени работал, должно будет служить злу, то пусть лучше оно перестанет существовать. Что с того, что он работал над проектом не один? Его поймут, он был уверен. А если и не поймут, то ничего страшного. Христа Спасителя тоже никто не понял, но он, тем не менее, принес себя в жертву за весь мир. Пусть же и он принесет себя в жертву. Он готов к этому. Его мечта спасти мир провалилась, то пусть же хоть средство спасения не сможет служить злу.
Чарли проработал почти до утра. Он принесет диск с вирусом в лабораторию. Под видом тестирования он запустит программу в транслятор. Когда заметят, что же он сделал, будет уже слишком поздно.
Чарли встал и потянулся, расправляя затекшие члены. Подойдя к окну, он распахнул створки рамы и вдохнул ночной воздух.
Да, нелегко жить, зная, что ты находишься в клетке, и смотришь на мир изнутри аквариума.
1997 – 2007 гг.