В своё время, года два назад, я дал страшную клятву на крови тринадцати невинных девственниц, что никак не буду комментировать инициативу будущего президента РФ Дмитрия Анатольевича Медведева касательно увеличения царского срока до шести лет, а думских бояр – до пяти.
Я и сейчас не собираюсь этого делать. В названии – обманул читателя, в чём, конечно, ужасно раскаиваюсь. Лучше – расскажу байку из жизни. В стиле «ноэль». То бишь, «рождественскую сказку». Да, пусть до Рождества ещё далеко – но хорошее, умиротворённое настроение нужно делать уже сейчас. А то что-то все в последнее время какие-то нервные стали…
Итак, шёл трудный и бурный девяносто седьмой год, несомненно входящий в первую тысячу самых трудных и бурных годов истории Государства Российского.
Я учился в Универе и подрабатывал в одной благородной организации, всецело посвятившей себя тому, чтобы дарить людям счастье. Всем, кто ни попросит.
На сей раз – за счастьем к нам обратилась одна финансово-промышленная группа. Замечу, в ту пору сие понятие было довольно-таки расплывчатым. «Финансово-промышленной группой» могла именовать себя и стайка ларьков с примазавшейся лавкой металлоремонта, и какой-нибудь мощный нефтяной холдинг, чьих островных оффшоров хватило бы на десяток книжек Адамова «Тайна двух океанов».
Та ФПГ – была средней упитанности и выше средней паршивости. В смысле, она имела кое-какие активы, но менеджмент хворал на всю голову. Говоря медицински, они обкушались шоколада до сурового диабета – и теперь искали спасительный инсулин в виде кредитных вливаний.
Собственно заимодавцев они подыскали на стороне, причём среди таких людей, что, как сказано в классике, «лучше вообще не знать, что такие на свете бывают». От нас же – они просили самую малость: выступить гарантами по займу.
Конечно, в силу нашей природной филантропии, мы не могли отказать этим милым, хоть и немного безалаберным товарищам в такой малости, как гарантия на какие-то смешные двадцать миллионов долларов (нет, конечно, в девяносто седьмом это была не столь смехотворная сумма, как сейчас, но когда вопрос стоял о дарении счастья – мы не жмотничали).
Разве лишь из чистого любопытства решили мы поинтересоваться, как наши «подгарантные» намерены оздоровить свой расшатанный метаболизм и укрепить финансовый тонус. Чтобы разобраться на месте, отрядили двоих: специалиста нашей инвестиционной компании и меня. В ту пору я, признаюсь, был абсолютно неискушён в кредитно-денежных делах, но уже тогда имел очень добрые и заразительно честные серые глаза, настраивавшие людей на задушевный лад.
Принимающая сторона явила отменные любезность и гостеприимство. И «Хенесси» был «Парадиз», а уж лобстеров такого размера я последний раз видел в Фоллауте, где они назывались «рад-скорпионы». Будь моя воля – я бы выписал им любую гарантию за одних только этих лобстеров, вместе с нобелевкой по морской энтомологии. Но Антон - тот был суров и дотошен. И потребовал плана вывода корпорации из кризиса.
«О, у нас есть отличный план! – заверили его. – Это самый планомерно спланированный план в истории планиметрии после плана Даллеса. Во-первых, главное в борьбе с кризисом – отрицание самого кризиса. Чтоб, значит, не было паники. Кризис отрицает бизнес, а отрицание кризиса – это очень диалектично. Соответственно, нам необходимо убедить всех кредиторов и инвесторов, что этот кредит мы берём никак не на борьбу с якобы кризисом, а исключительно для расширения. И, значит, будем расширяться. Для начала – создадим отдел по вопросам расширения. Во-вторых – сами кому-нибудь дадим кредит, чтобы все поняли, как у нас всё «чики-поки» и, значит, полная финансовая состоятельность. А в-третьих – коренным образом переработаем устав. То есть, не совсем коренным, не так, чтобы «камня на камне», но – внесём существенные изменения, внушающие веру в нашу надёжность и стабильность. Вот, например, нарастим срок полномочий гендиректора в полтора раза».
- Собрание акционеров согласится? – уточнил Антон.
«О, - заверили его, - с этим никаких проблем. Тут всё схвачено железно. Главное – убедить сторонних инвесторов и андеррайтеров. А уж тогда…»
Они ещё много говорили. Антон что-то ещё уточнял и всякий раз, услышав ответ, расплывался в радостной улыбке, проникаясь их оптимизмом. Я же – налегал на коньяк и омаров. Нет, ничего плохого не хочу сказать про буфеты второго гумкорпуса МГУ, но там всё же в винных картах не сыщешь ничего «хеннессистей» XO. А уж студенческие лобстеры – одно огорчение. Не помню даже, брал ли я их когда вовсе.
Кто-то, конечно, скажет, что вовсе моветон это – сочетать коньяк и морских членистоногих. Но что поделать: я с пяти лет почти не пью водки и белых вин. Аллергия, приобретённая на свадьбе двоюродного брата. Печальная семейная история. А на лобстеров и коньяк – нет аллергии.
При этой мысли я, постучав вилкой по бокалу, поднял свой торс и поднял тост.
«Вот поглядите на это прелестное ракообразное! (я поддел вилкой лобстера). Оно таится в придонных глубинах – но кто сказал, что нет в нём мечты о полёте? Нужно лишь солнце, к коему стремиться! И – вот оно, это солнце! (другой рукой я нанизал на другую вилку ломтик лимона и вознёс над столом) Жёлтое и сочное солнышко. И вот уже – наш гордый лобстер, окрылённый, стремится ввысь! (изобразил) А казалось бы - всего один лимон. И можно лишь гадать, как бы воспрянул он, когда бы двадцать лимонов укрепили его стремление в вышину! Такая малость – но верю я, что он и горы свернёт, и сквозь хляби стрелой канет! Так выпьем же – за надлежащие стимулы в правильное русло! И – за величие момента, конечно!»
Несмотря на некоторую вычурность/кондовость тоста, умилённые контрагенты аплодировали стоя. Я и сам едва не плакал…
***
На обратном пути я поинтересовался у Антона:
- Извини, конечно, за риторический вопрос, но тебе не кажется, что это абсолютно полная, стопроцентная и безмазовая ***НЯ, что они нам парили про «улучшение имиджа» в тональности «Tout va trеs bien, Madame la Marquise»?
Антон улыбнулся, деликатно, застенчиво и мечтательно, как только и умеют улыбаться истинные романтики инвестиционного бизнеса. Потешив своё полуребяческое лицо этой улыбкой, он ответил:
- Нет, Тём, мне так не кажется. Знаешь, я ведь православный – потому непременно крещусь, когда мне чего-то кажется. А тут – мне нихуя не кажется. Потому что – я абсолютно и стопроцентно уверен, что это… абсолютно полная, стопроцентная и безмазовая ***НЯ, что они нам парили. Равно – я абсолютно уверен в том, что они благополучно просрут этот кредит, как просрали прежде всё, что можно было просрать, и когда огорчённые сибиряки насядут на них, то единственное, что у них останется в этой жизни и ДЛЯ этой жизни – наша гарантия. Что мы отмажем их. За долю малую. Именно – за контрольный пакет.
Я улыбнулся в ответ и молвил:
- Однако ж, мы всё-таки могли бы предложить им какие-то реальные меры. Сокращение расходов, оптимизация менеджмента… внешний аудит, в конце концов.
Тут Антон рассмеялся, негромко, чуть устало. Полюбопытствовал:
- Это ты где таких слов нахватался?
Вздохнул:
- Тём, не хочу показаться слишком циничным, но… вроде, есть такая немецкая пословица: «Не стоит учить свинью арифметике, когда всё, что ты с неё хочешь – колбаса»… А может, и не немецкая… Может, я и сам придумал…
Он снова рассмеялся. И ткнул меня в плечо:
- Да ладно! Можно подумать, когда ты там загнул про «стремление к свету раком» и «сквозь хляби канет» - сам так уж совсем не понял, чего сказал?
Я тоже рассмеялся, жизнерадостно и жестоко, как пятиклассник, учинивший очередную каверзу педсоставу. Уточнил:
- На сколько их реальные активы потянут?
Антон поморщился.
- Ну уж точно не на двадцать лямов! «Минима – полтораста, а максима – того больше». У них, знаешь, есть один интересный очень завод на Урале, металлообрабатывающий. Сейчас он лежит, как у дедушки старенького, но…
***
Как и бывает в рождественских сказках, всё кончилось благополучно. Сибиряки получили назад свой кредит с процентами, а у руководства той Финансово-Промышленной Группы даже остались деньги, чтобы счастливо поселиться где-то в Средиземноморье…
***
Спустя несколько месяцев Элфред, непосредственный мой начальник, сделал мне предложение, от которого я не мог отказаться. А мог – лишь плаксиво отмазываться.
- Сэр, прошу понять правильно, сэр, но – немного о себе. Мне двадцать два года, я только что окончил филфак, а до того я учился в средней школе и там, на уроках труда, где-то с четвёртого по седьмой класс, имел некоторый опыт работы на фрезерном, токарном и токарно-винторезном станках. По хорошему счёту, этим исчерпывается моё знакомство с обработкой металлов. Если ж говорить про менеджмент и финансовые дела, то, если коротко, я ваще в этом ни болта не смыслю. Что до «еоргафии», «Урал» для меня - это грузовик и мотоцикл. Так вы точно уверены, что я – самая подходящая кандидатура в директорА градообразующего металлообрабатывающего завода на Урале?
Элфред зевнул, легонько прихлопывая пасть лапой. «У-ва-ва-ву-ва». Отзевавшись – похлопал меня по плечу и доверительно заглянул в глаза.
- Видишь ли, Тёма… Тут фишка в том, что до нас – там за год грохнули двух директоров. В последнем случае – вместе с бодигардом. Так с тобой – мы хотя бы на бодигарде сэкономим! Практично, етить!
И он оскалился так подкупающе плотоядно, что я решительно не мог противиться «воле Партии».
***
Как я был директором уральского завода – это другая история. Тоже с хорошим финалом (для всех участников проекта). Но вот эту байку, о том, какие бывают концепции укрепления своего имиджа и каковы бывают их результаты – не знаю даже, к чему вспомнил.
Вероятно, это вовсе никак не связано с известными последними движениями в высшей российской политике. Ибо, мы по-прежнему абсолютно уверены: гордый лобстер, стоит ему увеличить в полтора раза срок своей годности, непременно пронзит хляби в стремлении к солнцу и канет истинно по-царски… и в маринаде будет неподражаем.