Муки Осквернённой совести

Марина Сергиенко
       Карандаш истерично запрыгал по столешнице, отчаянно пытаясь добраться до его пальцев.

       Тетрадь нерешительно шевелила страницами, давая понять, что она как порядочная бумага всё стерпит, даже последние каракули, пусть только её заполнят.

       Даже стол подрагивал от нетерпения. Наверное, тоже хотел приобщиться к высокому искусству.

       И среди всего этого хаоса трудно было разглядеть маленького человечка, который сидел, обхватив плечи руками, зажмурив глаза и старательно игнорировал сумасшедшие предметы вокруг.

       Он стискивал зубы, потому что они почему-то начали считать себя звёздами степа... Сжимал кулаки, потому что руки назначили себя хозяйками всего тела и старательно тянулись к письменным принадлежностям...

       Эта сюрреалистичная картина напоминала сюжет сумасшедшей, ненормальной любви...

       Рука рвалась к карандашу, карандаш не оставался в стороне... в молчаливой борьбе было слышно как он еле слышно бормочет,что он "не может больше держаться"

       Ладонь тянулась к карандашу... "Предательница" только и успел подумать он, как вдруг - В голове началис кладываться слова.. сами собою они укладывались в предложения, а те в свою очередь стройно маршировали под знаком очередного шедевра очередного автора.

       Только зачем?

       Любой литературовед скажет, что произведение пишется для чего-то.. с какой-то целью...Автор это понимал. Он не хотел писать для того, чтобы писать. А что делать? Терпеть истерию вещей вокруг и, что еще хуже, мыслей в голове? Мысли.. мысли.. мысли... В голове рождаются хитросплетения воображаемых реалий.
Ответственность и чувство вины перед обманутым обществом только растёт... А потом...

А потом вдруг ломается тот хрупкий мостик благоразумия и он изо всех сил впился пальцами в карандаш так крепко, чтобы негодующая толпа критиков не смогла вырвать его из рук владельца. Совесть заснула мёртвым сном и он писал... писал... писал.. Выкладывал всю душу на терпеливую бумагу, обрисовывал чувства, воспитывал прекрасное и укрощал убогое... в тот момент он был творцом! А потом...

А потом критики рвут всё это на мелкие кусочки, крича, что такое можно писать только если ты в пятом классе на утреннике... А он молчит. Необхоодимо огромное мужество,ч тобы молча смотреть как рвут твою душу. А он смог. А потом...

А потом... Он по ночам тихонько, чтобы никого не разбудить склеивал свой шедевр, потому что уже полюбил его. Он склеивал свою душу по маленьким кусочкам изрезанную справедливой критикой. Он знал, что был ужасным графоманом, он клялся себе,что больше не будет писать. И не писал... до следующей истерии, когда всё бросается в руки, а в голове стучит только одно,что это шедевр! Его надо записать! И так вечность...