В качестве иллюстрации выбрала фотографию из альбома 1938 года. В Финляндии такие альбомы выпускал завод, производивший маргарин. На грубой серой бумаге видны следы от рамки, в этот квадратик вклеена картинка размером со спичечный коробок. В альбоме подобных наклеек, которые напечатали, по-видимому, в двадцатые-тридцатые годы, больше ста. На этой изображен крестный путь, Виа Долороза.
1 Ослы и верблюды
Самолет, освещенный невидимым солнцем, скользил по небу и тут же растворился в еще сонном мире. Наверное, он оставил белый шлейф после себя, на который сейчас смотрят бедуины и садовники, туристы и местные жители Аравийского полуострова. Пустыня покоится под колпаком еще темного неба. Из окна не видно привычных зеленых лесных морей, шапок гор и блюдец озер с рукавами рек. Ровная поверхность, усеянная редкими огоньками, огромна. Но вот взметнулся столб света, золотой колос богини плодородия, дарующей день, и пропал. Как будто кто-то помешал царице. Кто же осмелился вступить в единоборство с дарующей? Да это налетел из пустыни огромный крутящийся столб пыли, и, когда пыль рассеялась, оказалось, что это тот самый джинн, и в руках у него обнаженный меч, а глаза его мечут искры. Злится чудище, что солнце все равно восходит. Смотрит див, как переливаются облака раскаленными угольками, которые, разгораясь все больше и больше, наконец объединились в пламени солнечного диска. Пустыня порозовела, предсказывая добрую судьбу летящему. А как же иначе? Ведь путь машины лежит в сторону святынь: Голгофы, храма Гроба Господня и Гефсиманского сада, а также в сторону памятника, почитаемого мусульманами, храма Куббат-ас-Сахра на горе Мориа, откуда пророк Мухаммед вознесся на небо к Аллаху.
Тапио не ждал предсказания и совсем не хотел знать свою судьбу. Он мечтал построить дом и жить на берегу озера, ловить рыбу. С женщинами не сложилось: девушки пугали коротким умом и нетерпеливостью. В памяти высвечивались годы юности, когда он любил одну красавицу, соседку, но она не ответила взаимностью, хотя и навсегда осталась в его душе. Тапса Пентунен не хотел жениться чтобы избавиться от гнетущего чувства одиночества. Виноват ли сам - не задумывался, а лишь с горечью вспоминал неудачу на личном фронте и никогда не упрекал Майки, молочную красавицу. В 1983 году, в начале октября, Тапса следовал в столицу Саудовской Аравии, не представляя, с каким трудностями столкнется в этой загадочной стране.
В 1977 году в Саудовской Аравии были публично казнены принцесса королевского дома и ее любовник, сын саудовского посла в Ливане - он был обезглавлен, а принцессу расстреляли. Все их преступление в том и заключалось, что они были любовниками. Спустя годы Тапио прочитал о том, что в женской школе-интернате в Мекке случился пожар. Дело было ночью, девушки уже спали, а все двери в помещении были заперты бдительной администрацией. Пожарные подоспели вовремя, и все могло бы закончиться благополучно. Но вместо того, чтобы спасать школьниц, пожарные приложили все усилия, чтобы не выпустить их наружу, потому что они не были вполне одеты, а мусульманское законодательство Саудовской Аравии строго регламентирует это обстоятельство. Положение в стране мало изменилось по сравнению с тем временем, когда Тапио находился там.
Перед вылетом в Эр-Рияд Тапса побывал у начальника финской строительной компании и провел с ним около часа. На Тапио возложили ответственность за организацию сборки строительных элементов для железобетонных конструкций. В подчинении будут корейцы, турки, пакистанцы, индусы, африканцы. Финских специалистов он получит немного – шесть человек. «Придется управлять интернациональной бригадой в количестве шестисот душ. Справишься?» - спросил босс. Тапио кивнул утвердительно и уже встал, направившись к двери. «Как у тебя с алкоголем? Все ок? У арабов с этим строго, вплоть до тюремного заключения», - предупредил начальник.
Финны работали круглосуточно, по очереди, контролируя ситуацию на стройке. Время летело незаметно. Тапио раз в четыре месяца уезжал на пару недель домой. Без отпусков трудно было выдержать суровый образ жизни. Особенно был тяжек «сухой» закон. Финские рабочие все же доставали самогонку или бражку, а то и настоящий виски. Тапса выяснил, что виски привозят австрийские шоферы на прибывающих на стройплощадку фурах. Провозили до пяти тысяч бутылок. Строительная компания стремительно расширялась, проекты росли, как грибы. Тапио перекинули с одного объекта на другой, и он забыл про историю с контрабандой. Из столицы пришлось переехать в Даммам. Однажды туда приехали полицейские. Они выбежали из машин и стали палить в воздух. Сцена задержания произошла, как в американском кино. Оказывается, полиция обнаружила виски в цистерне и начала расследование. Так Тапса Пентунен оказался узником саудовской тюрьмы. Сначала его доставили в следственный изолятор Аль Хопар.
В первые дни пребывания под следствием Тапио находился в наручниках. Их разрешали снимать только во время посещения туалета. Тапса не забыл ужаса при пробуждении на следующее утро после ареста: руки ныли от боли. Он знал, что арабы не церемонятся с иностранцами, законы ислама для всех едины. День прошел в напрасных попытках добиться какой-либо связи с фирмой. Австрийские шоферы, виновники всего, находились здесь же. После допроса они исчезли. Только на третий день Тапио вызвали. Через полчаса он вернулся в состоянии шока: его считают организатором контрабанды. Видимо, против него дали показания австрийцы.
Тапио стал требовать переводчика. Трудность заключалась в том, что Тапса не настолько владел английским, чтобы защитить себя. Самоуверенность финна – пусть все говорят на его языке – оказалась на этот раз роковой. К счастью, власти пошли навстречу, и через два дня появилась женщина, одетая в черное с головы до пят, с закрытым лицом. По голосу Тапио понял, что она – финка. Сначала Тапса был на седьмом небе от счастья, он был уверен, что соотечественница разберется, поможет связаться с посольством, инцидент будет исчерпан.
Женщина вела себя очень странно: не назвала имени, не отвечала на вопросы подследственного, вся процедура допроса длилась не более получаса. Тапса воодушевился, звуки родного языка его окрылили. Шутливо он называл переводчицу «Шахерезадой» и надеялся на помощь. Антисанитарные условия содержания давали себя знать. Уже несколько дней он не чистил зубы, не принимал душ. У него начался страшный зуд, по-видимому, на нервной почве, а, может, началась чесотка? Вот бы сейчас окунуться в Мертвое море, в лечебную ванну из озерного рассола. Куда там! Надо быть если не Иродом Великим, то самим пророком, чтобы вырваться отсюда.
К арабам Тапио относился настороженно. Смущала раздвоенность характера, в котором, как в арабеске, причудливо сплетались черты кочевника, воина, торговца-караванщика, «викинга» с душой садовника-феллаха. О феллахах Тапса читал много, так как увлекался историей древнего Египта. Египтяне многому научили жителей Аравии: не только искусству постройки шатров, но и возделыванию садов, прокладке оросительных каналов. Феллахи, запрягавшие верблюда и буйвола для пахоты, строили жилища, сбитые из глины пополам с соломой, с одним потолком, без кровли. Не отсюда ли строгость, линейность арабской архитектуры, проявившаяся в кубах стен домов, минаретов? Арабы научились сочетать комфорт с кочевьем, не избавившись от страсти к перемене мест. В крови бедуина живет эта раздвоенность, вызванная разбивкой календарного года на две части: летом селились поближе к воде, с приходом дождей уходили в пустыню, разбивая шатры. Арабы не пускали в свой мир чужаков, Тапсе оставалось лишь наблюдать со стороны. Ощущение вероломства, удара ножом в спину, не оставляло его в этой стране догмы, молитвы, запретов и утонченной роскоши, неги, развращенности. Глядя на арабскую женщину, укутанную в покрывало, он ловил себя на том, что видел под тканью нежные розовые пальцы ребенка и седые волосы старухи.
Все же Тапио был счастлив, когда узрел Шахерезаду в сопровождении араба, представителя компании. Тапсу заставили подписать протоколы допроса. Компаньон заверил, что финское руководство в курсе произошедшего и постарается выяснить дело. После этого Тапсу доставили на допрос к самому шейху. Шахерезада переводила. По ее интонациям Тапса догадался, что она родом из средней Финляндии, из тех же мест, откуда он сам. Но принцесса была слишком холодна, не позволяя ни одного лишнего слова. Тапса не понимал такой скрытности, его нервозность возрастала. Он все время требовал дозвониться до своих. В конце концов ему сказали, что из Финляндии звонили, так как получили по факсу показания австрийцев, указывающих на причастность Тапио к контрабанде. Дело осложняется именно этим документом. Ему сообщили о переводе из следственного изолятора в тюрьму. Так он оказался в камере среди мусульман. Тапио побрили и остригли наголо.
Первый день в камере Тапса воспринял как мираж. Тапса отказывался от еды – привыкший к хлебу, мясу и молоку, он не мог смотреть на какую-то белую жидкость, которую арабы называли простоквашей. Он отказывался от еды, «йогурт» съедал араб, не гнушавшийся принимать пищу из рук неверного. Бедняге отрубили руку за воровство. Оказывается, что уже после этого наказания вор не удержался и опять погорел на чем-то, за что ему отняли ногу.
В пятницу в тюрьме был день, когда разрешались свидания. Пришла Шахерезада и принесла зубную щетку и пасту. Из этой краткой встречи Тапса понял, что женщина проживала на Ближнем Востоке, и, действительно, родилась в средней Финляндии. Книг переводчица прочитала, как сама выразилась, «уйму». И если ей приходилось с кем-то беседовать на родном языке, могла заворожить рассказами из далекой старины. Женщина предложила навещать его и рассказывать о Коране.
Тапса еще не понимал всей сложности своей ситуации и надеялся на скорейшее освобождение, он пошутил, что предпочел бы беседовать с женщиной в других условиях, в пубе за кружкой пива, например. Шахерезада ничего не ответила, прервав свидание. Тапса смотрел на все происходящее, как на индийское кино, вроде «Багдадского вора». Слишком невероятными представлялись события. Один араб получил год тюрьмы за то, что у него обнаружили порнокассету. Другого забыли, он превратился если не в вечного жида, то в вечного заключенного: ни разу о нем не спросили родственники или сослуживцы, человек так и сидит годами в одной и той же камере. Другой убил свою мать, но избежал казни, так как отец простил сына. Парень получил пять лет, вероятно, потому, что у папы несколько жен, подумаешь, одной меньше, одной больше. Кто-то крикнул что-то шейху и получил полгода тюрьмы. Но в основном здесь сидели за употребление алкоголя и курение гашиша.
По пятницам к Тапио приходила переводчица, которую он не мог видеть, так как женщина сидела за перегородкой. «Ну что же! В мечети можно узреть все: от отпечатка ноги пророка на скале до трех волосков из его бороды, с одной лишь разницей, что святыни спрятаны за двойной оградой». За недолгие полчаса Тапса успевал насладиться женским голосом и звучанием родного языка. Переводчица выдала на-гора много фактов и легенд из истории VI и VII веков в Аравии. А про дело она молчала, как рыба. Арестованному не терпелось узнать именно о собственном положении. Шахерезада была неумолима, не отвечала на вопросы, касающиеся хода следствия. Ровным голосом продолжала свои «пересказы» про те времена, когда зародился ислам. И откуда только она почерпнул столько преданий? Из книг? « Из могущественных книг», - хвасталась умная переводчица. Справедливости ради, по ее словам, не в каждой книге все правильно изображено, но разумом можно отделить истинное от ложного. «Шестой век. Подумать только!» - восклицал Тапио. «Жил-был Абдул-Муталлиб из племени курейшитов, глава одного из десяти богатейших семейств. Запомни по имя. У него не было детей, а это, по понятиям арабов, хуже слепоты. И он произнес в доме Каабы клятву: если будет десять детей мужского пола, то десятого, словно барана, принесет в жертву Творцу». Тапса Пентунен попытался было направить разговор на интересующую его тему про посольство, но Шахерезада продолжала свое: «И в безнадежности есть место надежде. Абдул-Муталлиб обрел наследников. Удивительно, не правда ли?»
Тапсу стали выпускать на прогулки. Это придало сил, но ненадолго. Тапио раздражала та самая «мусульманская солидарность», о которой его предупреждал начальник еще в Финляндии. Помимо голосящего по-арабски радио пять раз на день молились сокамерники. Мусульмане обязаны молиться пять раз в день, в случае малейшего несоблюдения обычая следовало наказание. С одной стороны Тапса жалел этих несчастных, живущих по закону принудительных медитаций, но с другой – постепенное вовлечение его в их мир наводило на мрачные мысли. Он ловил себя на том, что стал думать об исламе все больше и больше. На расспросы об истории религии переводчица удивлялась: «Ты ничего не знаешь о Каабе? Там были идолы. Ведь в Аравии жили в основном язычники. И там - Черный камень», - Шахерезада рассказывала, как поступил Абдул-Муталлиб, когда родился десятый сын. Абдул-Муталлиб обратился за помощью к мудрецу из Медины, а тот обратился к Богу. «Но язычники не признавали единобожия», - перебил Тапса. «Вместо сына, - сердито продолжала переводчица, - Абдул-Муталлиб принес в жертву сто верблюдов. Душа Абдуллы, отца Пророка, была, таким образом, выкуплена в 544 году». Тапса не стал больше перебивать Шахерезаду, а, слушая, подумал: «Выходит, и тогда было можно получить все за выкуп, где же убеждения?» Тапса попросил Шахерезаду, чтобы она походатайствовала о его переводе на половину христиан. Он почувствовал, что начинает сходить с ума. Его просьбу удовлетворили. В камере для иностранцев, как на женской половине дворца падишаха, были свои евнухи. В Саудовской Аравии гомиков сажают в тюрьму так же, как наркоманов и алкашей.
Тюремные власти разрешали играть в волейбол, писать и получать письма. Кормили сносно, ежедневно йогурт, тушеные овощи, которые на мусульманской половине ели руками. Тапса был счастлив, получив ложку. Когда не было достаточной физической нагрузки – не разрешались прогулки и игра в волейбол – трудно было уснуть. При свете яркой лампы, которая горела в камере круглосуточно, он писал письма. Однажды Тапса задумался о постановке спектакля. Пьесу об Аллахе могли позволить. Приближалось Рождество, и Тапса вспомнил, как во время школьных лет ребята разъезжали по хуторам с рождественскими сценками. Он посоветовался с переводчицей. Шахерезада тут же стала рассказывать историю рождения Пророка:
— Абдулла был самым красивым юношей Мекки. Он женился на прекрасной девушке по имени Амина. Жили в бедности. После его смерти жена, ожидавшая ребенка, не имела
ничего, кроме пяти верблюдов и старой служанки. Абдул-Муталлиб, хотя и утратил свое богатство, взял все заботы о вдове и родившемся внуке на себя. Это произошло в 570 году. Так гласит предание. «Если б я был султан, - перебил Тапса, улыбаясь, - я бы ввел в стране закон надеть на всех дромадеров, находящихся на свободном выпасе, пояса со свето отражающими элементами. Все местные животноводы и шейхи племен должны дать письменное обязательство выполнить это указание. Ведь я только что прочитал в газете – кстати, ты не могла бы подкинуть чтиво на финском? – о том, что на скоростных дорогах королевства каждый день погибают в автомобильных авариях до 20 человек, 150 получают тяжелые травмы. Автомобиль просто не выдерживает столкновения с «кораблем пустыни». Скажи мне, о прекрасная Шахерезада, почему арабы, воспевающие одногорбых красавцев в стихах и научившиеся на 100 процентов использовать их в кочевых хозяйствах, включая (прошу прощение) мочу и кал, плохо знают, чего боятся их любимцы?» Переводчица молчала, поэтому Тапса продолжил свой монолог о том, что Саудовская дорожная полиция даже изучала опыт Швеции, где используется волчья моча для отпугивания оленей от автотрасс: ей опрыскивают обочины дорог. Установлено, что главные «убийцы» автомобилистов на саудовских дорогах не терпят, как и олени, запаха лесных хищников.
О верблюдах Тапио хотелось говорить и говорить. Ведь для бедуина это священное животное. О, это исключительный пример симбиоза человека с животным! Красавец, по горделивому и независимому нраву похожий на хозяина, ступает он по пескам, как будто его ноги обуты в снегоступы или луноходы. Бедуины могут обходиться без воды месяцами, так как они питаются молоком верблюда. Из его шерсти делают одежду, покрывала, «тенты» для шатров. Чем больше одеял на шатре, тем богаче бедуин. Навоз используется в качестве топлива, из кожи шьют бурдюки и сандалии. Мужчины моют холодным утром руки мочой животного, женщины полощут в ней волосы, чтобы избавиться от вшей. Детей купают в моче верблюда. Тапса торжествующе ожидал реакции за перегородкой: может быть, финское сердце дрогнет при упоминании об оленях, родных дорогах и любви к животным? Но после тирады Тапсы Шахерезада продолжала, как будто и не слышала: «Существует много легенд в связи с рождением Пророка. Даже утверждали, будто Мухаммед появился на свет с отсеченной пуповиной. Конечно, Пророк тоже человек, но…». И тут переводчица отчетливо произнесла: «Человек, созданный Богом! До него пророков было много. Тысячи! Служители Каабы и не предполагали, что в будущем Мухаммед сокрушит всех идолов, а если бы знали, то изрекли бы, что его следует, как можно скорее, убить. Впоследствии чудеса, связанные с Мухаммедом, наделали много шума». – О прекраснейшая, ты веришь в чудеса? - спросил Тапио. « Для меня ясно одно, - утверждала переводчица, не реагируя на заигрывания Тапсы, - Мухаммед - реальная личность, и он вошел в историю. Младенца Мухаммеда отдали кормилице из бедуинского племени. В те времена так было принято. Женщины из кочевых племен вскармливали детей горожан не только из-за материальной выгоды, но и ради того, чтобы иметь покровителей в городе». Позже Тапса пытался вспомнить: из какого племени кормилица? Но так и не вспомнил, пока на очередном промывании мозгов, беседуя с почтенной мусульманкой, не услышал, что из племени Бану-Саад. И вообще, поразмыслив, он признал, что имена звучат для европейцев непривычно. «Абдул-Муталлнб. . . Абдулла. . . Амина», - не раз повторял Тапио, слегка шевеля губами, и остерегаясь - не запутаться бы в родословной Пророка.
Наконец Тапса получил удостоверение личности. С этим документом его вывели из мусульманской камеры. «На расстрел с «паспортом» не гонят. Хотя кто их знает», - с опаской подумал. Что касается спектакля, Тапса принципиально не захотел ставить пьесу на мусульманскую тему. Когда европейцы играли в волейбол с арабами и выигрывали – а это случалось почти всегда, так как сауды были немощны из-за соблюдения поста – то это воспринималось Тапио как победа одной цивилизации над другой. В юности Тапса участвовал в любительском театре, который разыгрывал мистерии Рождества Христова, устанавливали «вертепы» и показывали в школах, близлежащем монастыре. Неожиданно для Тапио Шахерезада призналась, что она помнит и монастырь, и рождественские сценки. Еще она помнит пьесу Роберта Кильяндера, отца финского театра. Ее показывали в гимназии. Тапса чуть не закричал от радости: он играл в этой пьеске почтальона! Тапса стал расспрашивать переводчицу о родителях, пытаясь узнать настоящее имя женщины. Но ничего не удалось выяснить, так как Шахерезада сразу прервала свидание. Тапса радовался, она становилась все более человечной, менее походила на черную мумию. Иногда даже позволяла себе пошутить: «А знаешь ли, по повериям бедуинов, Бог сотворил из ослиного помета горожан и жителей деревень. Учти, кочевники никогда не ездят верхом на осле. Истинные кочевники неразлучны с верблюдами».
2 Морок мавра
Ибрагим – миллионер, владелец нефтекомпании, с оливковыми щеками и глазами кофейного цвета. Он – сплошной педантизм, рассудочная неуклонность. От него пахнет одним и тем же благовонием. Суви узнала, что араб использует настоящую амбру, смолистое вещество, извергаемое кашалотом.
Когда раковина наполнилась грязной посудой, линолеум на полу покрылся крошками хлеба, песочными змейками из сахара и муравьиными дорожками из чаинок, Суви закрыла дверь своей однокомнатной квартиры в пригороде Хельсинки. Ключи отнесла подруге, живущей этажом ниже.
- Ну все, в аэропорт? – спросила Арья. – Значит, он поживет у тебя пару месяцев?
- Да, мы же договорились! – Суви обняла на прощание девушку. – Слушай, у тебя мокрые волосы!
- Я только что покрасилась, - Арья тряхнула черными длинными волосами. – Я скажу Валиду, чтобы он связался с Дайв-центром. Ведь обещал же забронировать катер! – Да, а про машину я тоже передала. Он может забрать ее с парковки и привезти сюда. Значит, я могу пользоваться?
- Если оплатишь вовремя страховку. Счет придет в конце месяца. Пока, я там не успела убраться, скажи, что мне стыдно! – Суви побежала вниз по лестнице.
В багажнике проверила вещи: чемодан с одеждой, обувью, принадлежностями для подводного плавания, книгами. Открыла сумку: паспорт на месте, все в порядке.
«Ее волосы были как туча, источающая мускус, и серьги казались звездами в ее ушах, подобных хрусталю», - села за руль, выпрямила спину и улыбнулась. Никогда не видела ушей из хрусталя! Выехала на дорогу, через пятнадцать минут уже была на магистрали, ведущей в аэропорт. Позади остался Вантаа.
На чистом небе радовалось солнце, облака сбивались в веселый гурт. Наверное, сейчас на заливе ветерок, он качает катера и не трогает огромные паромы. Быстро прошла контроль, поднялась на борт самолета, заняла свое место. Надела наушники. «Мрачные мороки мраморных мавров», - услышала стихи. Их читал Ибрагим, с которым Суви познакомилась в Хельсинки на курсах русского языка. Он живет в Саудовской Аравии, у него есть дом в Судане, куда летит Суви. Ибрагим обещал показать те самые ксении, голотурии, морские звезды, ежи, акул и скатов, о которых Суви бредила с детских лет.
Там, на берегу Красного моря, есть город Суаким, в котором сохранились диковинные кораллы. Старый порт расположен рядом с Нубийской пустыней. Это древняя страна шейхов, дервишей и ислама. О последнем Суви не знала ничего. На занятиях Ибрагим рассказывал о месяце Рамазане, когда мусульмане воздерживаются от принятия пищи, питья и супружеской близости в светлое время суток. «А ночью можно?» - спрашивали студенты. «С наступлением темноты с человека снимаются запреты Рамазана», - объяснил Ибрагим. Суви прочитала в Интернете, что у мусульман есть такое понятие - «Ночь Могущества». Ибрагим обещал рассказать и об этом, когда она приедет к нему в гости.
В Каире Суви остановилась у Сари, живущей в Египте уже несколько лет. Они учились вместе на восточном факультете, изучали арабский, русский и японский. Финская система преподавания иностранных языков делает из ленивого «полиглота». Бесплатное образование, разнообразие учебников и, главное, преподаватели - носители языка, которые стремятся найти работу в Скандинавии. Японец преподавал им основы японского, в выходные он же готовил и продавал суши в Ситимаркете. Преподавателей из России очень много: какой русский не любит учить, тем более за деньги? Валид Салих, которому Суви оставила ключи от квартиры, попал в Хельсинский университет по обмену между преподавателями. Валид привил любовь к Востоку, многие финки бросили своих горячих парней и уехали в странствие, последуя примеру Синдбада-морехода.
Сари уехала и открыла в Каире парикмахерскую. Она – мастер от бога! В Финляндии приходилось отдавать большой процент выручки государству, за границей Сари мечтала разбогатеть. К ней в основном ходили постоянные клиенты: дамы-иностранки и мужчины, шейхи с цветами за ушами. Об этом обычае рассказывал Валид: «Захочет араб веселиться, за ухо заткнет он цветок!» И Сари просила «веселиться» своих клиентов. У нее был легкий характер, она увлекалась всем сразу. Вот сейчас у нее новое хобби.
«Mehndi... боди-арт... Ну это когда любимый прикасается к моему телу, колдуя над ним, оставляя знаки на ладонях, щиколотках, плече, и я ухожу от всего», - воркует Сари. Она делает Суви «персидские» брови. От парикмахера пахнет жасмином, прикосновение легких пальцев почти воздушно. А голос у нее японский – негромкий, с грудным придыханием, чистосердечным раболепием, выработанным годами прислуживания. Каждое движение ее предназначено для доставления удовольствия клиенту. Она улыбнется на недовольный взгляд, понизит тон до вкрадчивого шепота, если услышит раздраженные нотки.
Суви понимает, почему ее так любят: за необычайную женственность, ценимую на Востоке. Неудивительно, что к Сари ходят одни и те же клиенты. Наверное, их привлекают запах, голос, прикосновение пальцев. Наверное, Сари делали предложение шейхи? Суви спросила шутливо, а Сари возмутилась по-настоящему: «Я родилась в свободной стране. Я уехала, чтобы заработать и обязательно вернусь! Чтобы выйти замуж за араба, надо стать мусульманкой». «Ну конечно, я больше представляю тебя в образе гейши», - улыбнулась Суви. И действительно, Сари напоминала гейшу с напудренным лицом и красной точкой губ. Театральность Сари была странно волнующей: молочная белизна кожи и черные, утрированные брови, смыкающиеся на переносице. Сейчас мастер делала Суви татуировку из хны – mehndi – над бровями и вдоль висков. На переносице она нанесла точечное изображение капли или слезы. Суви вдруг разглядела цвет глаз подруги – защитный, оливковый. «У Ибрагима глаза цвета кофе без молока», - подумала Суви.
Солнце печет яростно. Под тентом все равно жарко, как в сауне. В загоне прогуливаются лошади. Кобыла уставилась на Суви, но ушами прядет в сторону. Выводят жеребца, арабского скакуна. Конь раздувает ноздри. Бьет черным хвостом. От женского взгляда жеребец ржет. Сначала вполсилы, как бы удивляясь появлению раздетой женщины. Но постепенно голос крепнет, в нем слышен призыв. Суви мечтает об Ибрагиме…
3
Мир до восхода или ночь могущества
**
Была успокоительная ночь вдвоем. После ужина, на крыше, лежа на подушках, прижавшись к Ибрагиму, Суви упросила его дать попробовать покурить анаши. «Не бойся, я никогда этого не повторю, без тебя мне вообще ничего не интересно». В воздухе остановилось движение. Мягкая теплота южной ночи и блеск звезд с шумом моря подарены двоим навсегда.
Море не видно из-за стены, увитой кишмишем. Но оно ощутимо, как присутствие таинственного зверя, заблудившегося в пустыне и наконец вышедшего к воде.
Выкурили вдвоем одну сигарету, затягиваясь по очереди. Они оба знают, что среди тишины зреет продолжение мистической церемонии. Радостная приподнятость незаметно перешла в легкость. «Необычайную легкость бытия», - Суви начала счастливо смеяться. Она знала, что после теплой мглы ночного пространства будет душная комнатка внизу, где все произойдет. «Хочешь, я буду для тебя танцевать, мой господин и повелитель?»
Суви поднялась и стала импровизировать медленный танец. В истоме она плыла, не чувствуя тела. Оно стало гибким, как стебель цветка, конечно, лотоса. Наркотик, приглушив привычную, веками созданную скованность человека, освободил тело, сделав его стремительнее, отважнее. Наконец, пронизанная холодным лунным светом, женщина опустилась на ковер.
После долгого молчания Ибрагим тихо заговорил, и словам его она внимала, пила их, не понимая смысла. Звуки растекались в ней, кровь несла их по телу, не трогая разума. Ибрагим вдруг понял это, дотронулся пальцем до своих губ, призывая к безмолвию.
Долго сидели друг перед другом на коленях. Потом перешли в нижнюю комнату. Мелькали тени от светильника. Суви и Ибрагим глядели на огонь. Они смотрели в одну точку. Легли успокоенные.
Все случилось так естественно в ту ночь, как продолжение ритуала. И было много мгновений, которые выстроились в цепочку, разорвавшуюся под утро. Утро пришло трезвым, а голова приятно опустела.
Разбудил дорогой голос: «Я скоро уеду, но мы еще увидимся!»
Сердце Суви в страхе замерло. Мир длился до восхода.
**
«Ах, Суви, зачем ты красишь волосы, скрывая седину, и делаешь дурацкие татуировки? Ведь ты старуха, Суви!» - говорила она себе, глядя в зеркало.
«И эту обезьяну возьмет в жены сам шейх?» - вытащила язык, потянула себя за мочки ушей.
«Что? Что еще сделать с собой, чтобы быть любимой?» - каталась по полу в истерике.
Из Суакина, где провела несколько дней с Ибрагимом, уехала к Сари. Плакала и спрашивала у подруги, что бы она посоветовала, какой имидж можно сделать для Суви? Может быть, заплести волосы в косички по-африкански или вообще сбрить их наголо? Сари не задумываясь перечислила три вещи, которые передал какой-то индийский правитель багдадскому халифу: краска для волос, лекарство от ожирения, состав для повышения потенции. Суви отшатнулась: «Ты никогда не любила, иначе бы ты не издевалась надо мной!»
Сари погладила по голове подругу и объяснила: «Краска – это символ того, что женщина не имеет права опускаться. Лекарство от ожирения – самоограничение. Тебе достаточно заниматься йогой, ежедневно разминать тело, медитировать. Посмотри, какое на самом деле гибкое у тебя тело! И наконец, секс – утренний, дневной, вечерний, до и после восхода. Представь, что это твои молитвы». Суви рассмеялась: «Пять раз в день сама с собой?». Сари пожала плечами: «Убеждена, что все происходит сначала в голове!»
- Сари, а ты веришь, что человек может прожить до 160 лет? – Суви сидела с закрытыми глазами, парикмахерша колдовала над точечными рисунками на ее переносице.
- Знаешь, я очень удивилась, когда узнала, что Ганди – тот самый, первый – не обращал внимания на внешний вид. Он даже в Лондон приехал в сандалиях и индусской одежде. Привез с собой на самолете двух коз, так как пил только козье молоко. Представляешь, его встречают репортеры, политики, киноактеры, а он ведет коз на веревке! Так вот он дожил бы до 200 лет, если бы его не убили, факт, - Сари сопит, выдергивая лишние волоски у Суви.
**
Суви прочитала суру из Корана о том, что «Ночь Могущества лучше тысячи месяцев. Нисходят ангелы и дух в нее с дозволения Господа их без всяких повелений. Она – мир до восхода зари».
- Так значит, именно в эту ночь произошла встреча? – Суви была поражена.
4 Соблазны
Белоснежный йогурт, густой, как сметана, окрашивается в оранжево-красный цвет. Утрачивает молочный вкус. Приобретает остроту с базиликовым оттенком. Помимо красного жгучего перца в соус добавляются имбирь, сушеная паприка, кориандр. Смесь тщательно взбивается. Далее ее надо охладить. Пока подлива густеет в холодильнике, Суви нарезает баранью вырезку на кусочки. Замачивает их в охлажденном соусе. Оставляет мариноваться на два часа в комнатной температуре. Ибрагим занят рисом. По его словам, это «волшебные зернышки, не любящие спешки». «О! Рис басмати - это уникальный рис, некрупный, длиннозерный, очень ароматный, его использовали в Индии и Пакистане на протяжении многих веков», - сообщает с видом знатока. Шесть часов назад Ибрагим замочил свой басмати в холодной подслащенной воде. Оказывается, если рис подержать в сладкой воде, то после варки он будет упругим. Это старинный турецкий рецепт. Готовить надо в медной кастрюльке. Непременно кардамон для аромата. Пока рис настаивается на маленьком огне, Суви обжаривает маринованное мясо. В глубокой сковороде. После легкой обжарки заливает кусочки оставшимся соусом. Плюс двумя стаканами мясного бульона. Тушит около часа. Перед снятием с огня добавляет кокосовую стружку, две столовые ложки оливкового масла…Ибрагим пригласил Суви на яхту...
Курила за рулем, когда возвращалась домой и думала, что, может быть, у нее ничего и не выйдет с владельцем яхты. Похвастается ею, белой женщиной, влюбленной, как кошка, и отпустит. Говорят, у него старинная яхта, которую он купил на аукционе. В прессе сравнивали ее с настоящей чистокровной морской скаковой лошадью. Она должна была резать воду, как нож масло, и плавно всплывать на волну.
Суви вела Citroёn, он скользил по шоссе, поднимаясь на горки, как утка на гребни волн. И от хорошей жизни, комфорта и спокойствия, захотелось увидеть еще нечто более комфортабельное. Почему бы и ей, обыкновенной женщине, не подсмотреть, как живут богатые?
Приехала в назначенное время. Она – абсолютно будничная, уставшая, со взглядом, устремленным в себя. Суви научилась одеваться добротно, но не броско, покупая качественные, хотя и несколько старомодные вещи известных фирм. У нее субтильная фигура, стандартная настолько, что Суви могла бы работать манекенщицей в агентствах, предлагающих коллекции женщинам среднего возраста. Стрижка, сделанная профессионалом, выгодно подчеркивала угорские скулы и большой чувственный рот. Суви была красива особой красотой, в которой смешивались европейские и азиатские черты. Она умела посмотреть так, что у мужчин закипала кровь. Наверное, мамина скифская кровь говорила, что побеждает тот, кто нанес удар первым. У нее не было желания надевать вечернее платье, в стареньком брючном костюме Суви прошла на яхту «Астарта».
Никогда Суви не видела ничего красивее ни по внутренней отделке, ни по наружной. Полированная бронза сочеталась с деревом, мрамор с натуральной кожей, мягкая старинная ткань, которую и определить Суви не могла, с тяжелыми шелковыми драпировками. В гостиной ее ждал хозяин. Он был слегка пьян, и благодаря этому вальяжность подчеркивалась еще больше. Холеный, выбритый, слегка пахнущий лавандой. В первую встречу от него пахло амброй, сейчас же не характерный для араба запах ошеломил Суви. Она не выносила сильного парфюмерного запаха от мужчин, тем более выделений каких-то кашалотов. Лаванда своей старомодностью и уютом вызвала очень сильную эмоцию: а вдруг этот запах предназначен только ей? Суви забыла о нападении, о недавней обиде на Ибрагима, который исчез на полгода, бросив ее в Судане. Женщина обмякла и устало опустилась в кресло, обитое парчой. Ибрагим, не мешкая, открыл бутылку вина, разлил в стоящие на столике из карельской березы фужеры, Суви тут же залпом выпила. Оглянулась. Вокруг одна солидная роскошь, но нет никого из публики.
- Неужели я первая?
- Да, вы первая и единственная!
Уже через пару фужеров они оказались в спальне, выдержанной в мягких розовых и палевых тонах. На потолке золоченые плафоны.
- Какая роскошь!
- Когда яхта на ходу, вода рябит, солнце на нее падает, и свет, попадая в каюту, устраивает божественные игры.
- Как мы?
Суви полулежала на кровати цвета слоновой кости под балдахином из золотой парчи, с серебряными лилиями. Потом Ибрагим проводил ее в столовую, они поужинали. Разговор за столом был ни о чем. Ибрагим смотрел на нее сквозь бокал, и она не желая того, разоткровенничалась о том, что ее ребенком мать привезла в Финляндию, жили в Хельсинки. Ушла от матери в шестнадцать. Скиталась по Европе как студентка, подрабатывая где придется. Что ее волнует больше всего? Кроме денег? Неизвестность. Суви наездилась по свету, сейчас хочется остановки, стабильности. Во время разговора он все время внимательно ее осматривал, какая-то странная улыбка блуждала на его губах. Казалось, он хотел сказать: «Не надо, закрой душу», но он не сказал этого. Он закрывал ей губы поцелуем и ложился на нее, плавно входя и отпуская, качаясь, как на волнах. Суви продолжала внутренний монолог, она думала, что не хочет больше раздваиваться, а хочет быть одним целым вот с этим человеком, которому сейчас она закроет рот своими ступнями. Во время перекура он сказал, что у нее зеленые глаза и рыжие волосы. Суви пошла в туалет, взглянула на себя: ее лицо цельно, ровный свет идет изнутри. Утром Суви проснулась.
В комнате пахло яблоками. По золотому потолку блуждали зайчики солнечного света. Суви закурила и заставила себя вспомнить подробности. Нет, на этот раз никаких наркотиков не было. Откуда же странный образ в сознании: диск луны с красным ободком, отражающийся в зеленой поверхности воды? Прямо лепестки лотоса и Кван-дзинь в алых одеждах.
С Ибрагимом они готовили блюда разных стран, увлекались архитектурой, путешествовали. Необычное увлечение шейха – история древнего жилища – вдохновило и Суви. Днями напролет она читала о том, как строили дома первобытные люди. С финской основательностью Суви начала изучать жилища людей, проживавших в теплых странах. На поверхности земли обнажались мощные выходы пластов известняков. В этой породе циркуляцией подземных вод вымывались пустоты или пещеры, тянущиеся иногда вглубь породы на много километров. Первыми оценили такие «квартиры» животные. По их примеру люди начали использовать пещеры под жилье. Иногда целые роды или племя заселяли ходы в пещерах. Так возникали «пещерные города». Суви и Ибрагим посетили «страну прекрасных лошадей» пещерную Каппадокиу в Турции. Увидели каскады и террасы Памуккале, сказочный замок, сложенный из белого, словно вата, известкового туфа.