На улице было темно.
Телевизор показывал гонку преследования по биатлону на чемпионате мира. На кухне горел свет, испускаемый из единственной лампочки поникшего абажура. За столом сидел хмурый человек, на вид 40 лет. Перед ним стоял стакан из темного непроницаемого стекла с черной жидкостью, именуемой кофе.
Слева от стакана лежали лист бумаги и старая опасная бритва в ножнах. Она была потертая от времени. Раньше такой бритвой разрезали войлок для ремонта валенок или дополнительной подошвы.
Человек изредка бросал взгляд на цветные картинки висевшего ящика, где у россиян не ладилось со стрельбой, но лицо его было неподвижное и непроницаемое. Отрываясь от гонки, он смотрел затуманенными глазами на бритвы, подолгу как бы изучая ее строение.
Последний из именитых россиян, промазал два раза. Медали россиянам явно не светили. Гонка сегодня не удавалась. Правда, оставался желторотый новичок.
Человек взял в руки бритву, нажал на выступающий конец, и ему открылось сверкающее ее жало. Он провел двумя пальцами вдоль лезвия бритвы. Шероховатые пальцы, большой и указательный, плыли вдоль нее, не касаясь друг друга. Наконец они встретились у острого конца, почувствовав кожу каждого и замерев на минуту.
Человек поднял глаза, неподвижно смотрел гонку, где норвежцы шли к наградам, как часы, неумолимо и точно. Он смотрел непрерывно, как их мишени, вспыхивают белым цветом. Они не ошибались, словно хорошо отлаженный конвейер. Наш новичок стартовал почти последний, график бега не впечатлял до первого огневого рубежа. Надежда, малюсенькая, умирала.
Человек поднялся, сбросив тапочки, осторожно ступая, вышел из кухни в большой коридор, из которого виднелись еще две двери. Медленно, кошачьей походкой зашел в дальнюю дверь. В сумерках ночи виднелись силуэты двух кроватей. В одной виднелась от света уличного фонаря голова дочки, покрытая густыми волосами. Он подошел поближе и услышал тихое ее сопение, словно всхлипывание, после нанесенной обиды. Человек постоял, переминаясь с ноги на ногу, тихо развернулся и прошел мимо сына, разметавшего свои руки по всей кровати.
Зайдя в кухню, он тяжело вздохнул, и осторожно закрыл за собой дверь.
Подойдя к столу, он снял рубашку и взял бритву, ощутив холод ее ножен. Комментатор, захлебываясь, что-то кричал. Человек пошел к балкону, и уже проходя мимо телевизора, бросил, на мгновение, на него взгляд. Уже пройдя его, человек остановился и снова посмотрел на черный ящик, разукрашенный внутри цветной формой спортсменов.
Наш новичок отстрелял без промахов и шел за двумя норвежцами после первой стрельбы.
Человек развернулся, устремив свой взгляд в телевизор. Норвежцы стреляли на третьем этапе, и их неоднократный чемпион красным цветом сигнализировал о промахе.
Комментатор кричал: Ничего, не потеряно. Давай Максимов!
Человек стоял и смотрел. Его рука, державшая бритву вспотела, и он переложил ее в другую. Человек вместе с бритвой в руке, не отрываясь, следил за стрельбой Максимова на втором этапе.
Комментатор молчал. Потом облегченно выдохнул: Молодец Максимов!
Человек немного согнул правую ногу в колене, переложив бритву в левую руку снова.
Второй норвежец стрелял на четвертом огневом рубеже. Четыре белых кружка, словно белые флаги, капитулировали перед его огнем, но пятый не сдался!
У комментатора прорезался словесный понос: Норвежцы дают шанс Максимову! У нас еще есть шанс. У Максимова есть шанс получить награду! Молодец Максимов!
Человек поморщил лоб, подавшись вперед грудью. Выпрямился на обеих ногах и замер – Максимов подходил по времени норвежцев к третьему этапу, на ходу перекидывая палки в одну руку.
Человек, не отрывая глаз от Максимова, немного развернувшись корпусом, вытянул левую руку и машинально освободился от бритвы, положив ее на стол.
В кухне было тихо, только часы отсчитывали свой ход, тикая и его сердце, перегоняя кровь, как и положено природой человека.
Ура! – заорал комментатор - У нас будет награда. Может, золотая? Чем не шутит Максимов!
Ай, да новичок! Все можно восстановить в биатлоне! Учились бы футболисты Спартака у биатлонистов! Все можно в жизни сделать и преодолеть!
Человек нерешительно покачался на ногах и опустился на стул.
Норвежцы закончили гонку и ждали результата Максимова, пока они были первыми.
Человек посмотрел на стол, взял стакан холодного кофе, глотнул и поставил назад. Включил кнопку электрического чайника и добавил громкость телевизионного приемника.
Максимов приближался к четвертому, последнему, огневому рубежу.
Комментатор и человек молча смотрели, как черные кружки перекрашивались свинцовыми зарядами в белые и разом вскочили, со своих стульев!
Победа! – буквально взревел комментатор – Надо дотерпеть до финиша! Он дотерпит, он столько времени ждал своего часа! Сколько раз его не брали в сборную! Он терпел, работал и ждал своего часа! Вот он на финише, все норвежцы отдыхают, 20 секунд он не проиграет! Мы с золотой медалью! Ура! Ура! Друзья я верил, я знал, что наши парни будут в призерах! Не могли не быть! Феноменальная победа!
Чайник отбурлил и выключился.
Человек взял со стола лист бумаги и раскрыл. В нем было написано: Простите меня, так будет лучше для всех. Обнимаю. Берегите себя.
И стояла подпись.
Человек долго смотрел, потом, не спеша, порвал на две половинки, потом еще на две и бросил в мусорное ведро...