В классе мне нравился самый крупный мальчик Степанов. Иногда я прятала его портфель, но чаще по мелочи – тетрадки-учебники. В общем, как могла, оказывала знаки внимания. Но моих ухаживаний он не ценил. А время шло. Нам было уже по восемь. И я решилась на крайние меры, как-то раз на уроке ткнув объект переживаний остронаточенным карандашом в пухлый бок. Но и после этого смелого поступка, Степанов, о Степанов, не взглянул на меня другими глазами, полными любви. Он поднял руку и сказал учительнице: «Меня Ира колит». Да-да, это слышал весь класс. Меня тут же с позором пересадили.
Какой-то момент, как опасная для общества, я сидела одна, но через месяц-два меня «подселили» к Ване. Ваня – самый красивый мальчик нашего класса. Все девочки были в него влюблены и мечтали сидеть с ним за одной партой. А я нет. Ваня маленький и худенький, а свое сердце я все ещё надеялась отдать крупному Степанову. В общем, с моим новым соседом установились вполне товарищеские отношения. Мы почти не разговаривали. Я от скуки давала ему списывать, а он благодарно улыбался и говорил: «Спасибо». Ваня был по привычке уверен в том, что его улыбка – это лучшая награда для любой девочки. Идиллия продолжалась около года.
К концу третьей четверти третьего класса Степанов стал для меня откровенно чужим человеком. К этому времени мои чувства завяли как цветок, который почему-то решили не поливать. Но я не отчаивалась. На ритмике меня поставили в пару с Сережей Прахиным. Танцевала наша пара всегда с душой и, по обоюдному убеждению, лучше всех. А на улице, между прочим, была весна и, если честно, хотелось танцевать чаще, чем два раза в неделю и, при всем уважении к Прахину и презрении к Степанову, с кем-то другим. Я думала об этом, сидя за партой. Рядом возился ничего не подозревающий Ванька. Я посмотрела на него и вдруг представила, что это ОН. Ну и что, что меньше в два раза. Главное – какой человек. А каким может быть человек, если все его контрольные и диктанты с оценками 4 и 5 писаны мной? А все, что хорошо получается, так это улыбаться и говорить «спасибо». Я упрекнула себя за категоричность и решила дать ему шанс и к тому же, для большей строгости, последний. Я придумала, что если следующую контрольную Ванька не попросит у меня списать или его улыбка не покажется мне уж больно слащавой, то что-то случится. Произойдёт что-то такое, что всё изменит. А что? И что всё? Это было неважно.
Настал тот самый день. Перед контрольной сосед попросил меня: «Дай, пожалуйста, списать». Я ответила: «Хорошо». Как обычно, написала свой вариант, а вот его решать не стала. Ваньке я подсказала неправильные ответы, а он так и не понял. После урока, как обычно, улыбнулся и сказал: «Спасибо».
Ничего не произошло.
Совсем-совсем.
Всё было так же, как и всегда. Хорошо.
С тех самых пор я ещё больше возненавидела Степанова, и ненавидела его аж до 8 класса. А армия поклонниц ванькиной улыбки росла с каждым годом. Даже фан-клуб организовали в школе. Но эта волна прошла уже мимо меня.