В окно отдела по раскрытию особо тяжких преступлений местного УВД непрерывно дуло. Приходилось греть руки о чашку с чаем, но та норовила остыть немедленно. Было около девяти утра. За окном мело, снег покрывал крыши зеленых гаражей и соседних типовых блочно-панельных домов.
Стоящий рядом со мной и Гришей Венгеровым обогреватель, кажется, занимался исключительно самообогревом. Венгеров размеренно качался на стуле, я дымила, и оба мы занимались изучением служебных бумаг.
Мы с Венгеровым в этом помещении были в некотором роде гости. Его отдел внезапно подвергся жуткой протечке, да так, что коротнуло сеть, моя же работа вообще территориально находилась в другом месте.
В углу возле стола "особо тяжелого" по габаритам и специализации опера Руслана Ровесникова, известного в народе под кличкой Ровер, рыдала пожилая, крашеная в яркие весенние тона дама неопределенно-осеннего возраста.
- Я девчонку не трогала, я просто побазарить хотела.
- Да так, что забила до смерти?
- Она - сама, сама - она, - повторяла дама. - Я даже руку не…
- А кто это сотворил? Я?!! - Ровер страшно завращал зрачками и вскочил со стула, с грохотом опрокинув его. Дама напряженно стихла.
В этот момент в отдел вошел дежурный по отделению, молитвенно держа в руках свой КПК.
- Венгеров, ты видел эту новую фичу? - он протянул к Грише КПК.
- Нет еще! Люди, дайте мне комментарий ВС осилить! - вскричал опер.
- А что там нового вышло? - удивился дежурный. - Мне тоже интересно.
- Да, старые. Я в памяти освежить хочу, клиент соскочить намылился. Да, вот! - Венгеров ткнул пальцем в текст. - Смотри: "Корыстные мотивы определяют направленность умысла на хищение, но при этом соучастники могут иметь другие побуждения. Однако они в любом случае должны быть осведомлены о характере совершаемого исполнителем преступления.
Недопустимо признание виновным в хищении, если лицо изымало чужое имущество не по корыстным мотивам, а из иной личной заинтересованности, либо ложно понятых служебных интересов, а также для временного пользования с его последующим возвратом".
Дежурный заканчивал в этом году аспирантуру юрфака, но ужасно не любил в текстах много букв. Потому решил уточнить:
- И что - там был служебный мотив? Или иной?
- Ему хулиганку хочется!
- Ну, если адвокат толковый…
- Фигня, "терпилу"* я проинструктирую.
- Тогда - дело, - заметил дежурный. - А это у нас кто? - и он театрально вскинул руки к подтекшему в трех местах потолку, уставившись на меня. - Алисочка наша, Адамс? Золотое перо в больной печени нашего отделения? Скалярия, блин, пера? Не тебя ли главный редактор твой, рыжее чудо, уже полчаса ищет по всем отделам?
- Владимир Владимирович, - заныла я, - ну, еще полчаса дело почитать, а? Я, может, в дороге еще, мне надо!
- Нечего начальство динамить и казенный чай даром переводить! Быстро включай мобильник и звони. Замучился уже отвечать твоим: "Адамс в розыске!" Тьфу!!! - настырный дежурный педагогическим взглядом уставился на мой мобильник.
* терпила - потерпевший (милицейское).
Пришлось включить телефон и набрать главреда.
- Костя, это - я, я в метро была! Только вошла в отделение.
Пока ты в метро гуляешь, да в милиции чаи распиваешь, у нас тут убийство крупное. Карлсона грохнули.
- Кого???
- Авторитета, вместе с водителем! Сказочница! О чем мы быстро узнали, между прочим, не благодаря тебе, а другим, нормальным корреспондентам! Твои опера снова в молчанку играют? Не умеешь работать с людьми. Живо созванивайся с водителем, где тебя забирать! Район трех вокзалов. Ксенинский переулок.
Голос начальства ничего хорошего в ближайшем будущем не предвещал. Даже медали за отвагу в устной форме.
- Костя, все бросаю, скоро буду! - промямлила я подхалимски-исполнительно, зажав трубку рукой, чтобы во время разговора не было слышно, как Венгеров звонко мешает чай в стакане одноразовой ручкой. Будто все ложки в убойном отделе отрастили ножки. А начальство все равно отличилось идеальным музыкальным слухом. Впрочем, не впервой.
Дело пришлось сдать в сейф. А ведь скоро по нему снимать большой сюжет. Надо бы подготовиться, только когда? С этими "ликвидаторами" скоро даже завтраки, а не только выходные отменят.
До поворота на Люблинскую улицу меня подкинул знакомый опер, там уже нервно озирался у заправки наш водитель.
- На три вокзала рулим?
- Куда там "три вокзала"?
- Костя сказал - выезд на Комсомольский проспект!
- Москвоведы-знатоки, блин! Ксенинский - это Хамовники, выезд с Фрунзенской набережной.
И мы рванули в Ксенинский переулок. Там у дома 14 все и произошло. Я не знаю, каким восьмым чувством руководствовался наш водитель, минуя утренние пробки, но мы успели доехать буквально за 35 минут. Однако на месте происшествия обнаружили только искореженную пулями "Тойоту". Потерпевших уже увезли прямиком в операционную.
Уголовный авторитет по кличке Карлсон и его водитель Зазо, "отдыхающие" в настоящий момент под наркозом в надежных врачебных руках, с утра перед работой решили позавтракать, заехав в гости к жене водителя. Наверняка, преданный супруг ночью ждал шефа в районе какого-то казино. Потому как начальник его - Карлсон, а по документам Эмиль Карулия - был в игорном бизнесе фигурой не последней, а рвался и, вовсе, в первые. В отличие от его сказочного тезки, малой авиацией Карлсон не увлекался, его привлекало все большое - крупные машины, львиные доли.
Шоре - жена Зазо напоила их ароматным чаем с лепешками и отправила нести вахту на службе криминалу. Мужчины вышли из подъезда и, усевшись в черный автомобиль марки "Тойота", начали на небольшой скорости делать маневр, дабы вырулить из Ксенинского переулка на Комсомольский проспект, и в тот же момент по автомобилю начали отчаянно палить из "ПМ". Причем, палить азартно, судя по тому, что на месте происшествия найдено шесть гильз от "Макарова". Вероятно, каждый третий выстрел был "контрольным", хотя, для профессионального киллера истрачено многовато боеприпасов. Стреляли, явно, от души.
Скорее всего, в деле был замешан поклонник испанской традиционной вендетты, затаивший злость и обиду на авторитета. Но мститель – явно не лох, потому как заранее занял удобную для обстрела позицию. Две пули попали в лобовое стекло, остальные - в боковые стекла машины и в пассажиров. Эх, лучше пусть с завтрака срывает начальство (привет гастриту!), чем спокойно разделить трапезу с шефом, перед тем как прострелят желудок. У водителя Зазо в результате вендетты был продырявлен именно этот жизненно важный орган.
Далее произошло невероятное: водитель Зазо, раненный в живот, и его шеф, сраженный пулей в челюсть, не рухнули, как это должно было случиться по законам всемирного тяготения и мировых бестселлеров. Оба тяжелораненых резво выпрыгнули из авто и в едином порыве бросились обратно во двор. Там, под звуки перестрелки прогревал свою машину другой автолюбитель - сосед Зазо, который оперативно перевязал обоих и отвез в больницу на своем "Ауди".
Народный мститель в это же самое время рысью домчался до пристроенной неподалеку неприметного вида машины и без помех покинул место происшествия.
Как объяснила соседка-пенсионерка, частично видевшая все происходящее, марку и номер авто она не запомнила, цвет изделия "Росавтопрома" был, то ли синий, то ли темно-серый, то ли, "Нива", то ли "Жигули". Подробности расстрела нам рассказал следователь прокуратуры.
Когда мы подъехали и начали снимать, возле машины копались эксперты. Мой оператор Вова Плетинский - известный в народе под кличкой "медленный газ", сонно засняв внутри салона авто повреждения и брызги "бурой жидкости, похожей на кровь", как пишут в протоколах, ушел в дальний конец заснеженного двора, где начал судорожно запечатлять общий вид окружающих домов.
В этот же самый момент от машины раздался крик опера:
- Челюсть! Ребята гляньте, под задним сиденьем!
Под сиденье полез фотограф из кримлаборатории. Там действительно обнаружилась челюсть Карлсона, отстрелянная вражеской пулей. Вероятно, двумя родными челюстями авторитет вкушал пищу в последний раз.
- Воваааа! - вульгарно заорала я на весь двор. - Вова, срочно! Челюсть в машине!
- Ребята, ради Бога, одну минуту! - молила я оперов. Трое крепких мужчин из милицейского начальства, стоявших неподалеку, разом вздрогнув, обернулись и направились к нам. Впереди них бежал эксперт-криминалист из Управления, едва не упустивший важный вещдок.
Вова в тот же момент принял охотничью стойку и ловко вписался в узкое пространство салона, засняв страшную находку с поколотыми зубами и рваными кусками кожи, как раз за минуту до того, когда челюсть принялся извлекать заспанный эксперт. Возле них тут же азартно образовался следователь прокуратуры, до этого в стороне от машины опрашивавший свидетелей происшествия под протокол.
Дежурный следователь поведал на камеру, что потерпевший - Эмиль Карулия, широко известный в узких кругах, как криминальный авторитет по кличке Карлсон, ранее неоднократно судим за кражи и разбои, и возглавлял одну из этнических организованных преступных группировок, предоставлявшую "крышу" разветвленной сети карманников и барсеточников. Проще говоря, этот несказочный герой разрешал споры между бригадами воров, в качестве третейского судьи, а за это - те отстегивали ему процент с выручки. Кроме того, авторитет активно
протягивал руки к игорному бизнесу.
Мы помельтешили у места происшествия еще немного, но ничего нового нам выяснить не удалось. Потом погрузились в наш боевой "Форд" и двинули в сторону Савеловского вокзала, к месту дислокации родной редакции. Всю дорогу мы с Вовой Плетинским и нашим водителем - дядей Левой обсуждали версии произошедшего.
Скорее всего, злоумышленник знал привычные маршруты и расписание жизни Карлсона. Конечно, у авторитета могла быть масса доброжелателей, которые эту месть захотели бы организовать. Ох, не завидую я, ни муровцам, ни ОБОПовцам, которые это дело об «организованном" преступнике возьмут под свою опеку. Слишком многое из прошлого героя им придется ворошить.
В общем, жил в Москве Карлсон, лет 10, как минимум, да стал Щелкунчиком. Не думаю, что с одной челюстью он долго еще проживет.
Машина еле ехала по трассе, превратившейся из-за погоды в грязное месиво с едва видимой разметкой. Мокрый снег налипал на стекла, лениво разгребаемый "дворниками". Так начинался еще один день нашего города.
Разумеется, Москва - это не только стрельбы с происшествиями и отстреленные челюсти в авто. Просто у меня - такая работа. Этот город может быть разным, он поглощает и терзает, он одаривает встречами и плодит расставания, он подкидывает возможности и отнимает надежды. У него есть подземный мир и лавка древностей, переулки с историей и истории без хэппи-энда.
Потому город этот многомерен, многолик и многокрыл. В него можно приехать на год и остаться навсегда, в нем можно родиться и уехать навеки. Но это - мой город, и я его люблю, а отношения с любимыми не всегда просты и безоблачны. Но никто и не знает, как надо любить такой красивый и древний, к тому же, неунывающий, город, как Москва.
К тому же, он всегда меняется. Только недавно, казалось бы, выросло новое здание Старого цирка, как в нем пропал цирковой дух. И люди едут на представления того Самого любимого цирка их детства, а попадают в нечто стерильное и выхолощенное: ни тебе запаха цирковых опилок и животных, ни душевного подъема. Ни Юрия Никулина, ни остроумного шпрехшталмейстера. Впрочем, цирк тоже всегда разный, надеюсь, это его депрессивное падение - временно.
Зато возрождается старая Таганка-хулиганка, не уступают любителям аляповатого модерна Китай-город и Покровские ворота, держит оборону Замоскворечье, которое как было покрыто торговыми рядами еще при царе Горохе, так и осталось. Духи прошлого упорно селятся в сталинской высотке на Котельнической набережной, по-купечески широко отдыхают на Разгуляе, не дают покоя приезжим и ментам в районе трех вокзалов.
А мне - блудной дочери этого города, родившейся в знаменитом роддоме имени Грауэрмана на Арбате тридцать пять лет назад и заселившейся волею судеб на его окраину, в так и не утратившее деревенского шарма Люблино, всю мою недолгую, но бурную жизнь, приходится удивляться ему, колеся из конца в конец. Вечно мне в этом городе что-то надо, я попадаю в пробки, опаздывая на встречи, спешу на происшествия, часами просиживаю в судах.
Зато всегда нахожу минуту-другую, чтобы посмотреть по сторонам и чему-то порадоваться: старинному дому, чудесному виду с метромоста на Воробьевы горы, ночной игре огней на Садовой, почуявшему весну лесу в Кузьминках, сонным улочкам Замоскворечья, круглым домам-новобранцам в Марьино. Смотрю по сторонам и вижу кадры из фильма, который мне когда-нибудь удастся снять. В фильме не будет ни одного убийства и даже ни один кролик в результате съемок не пострадает, я обещаю.