«Частое оставление корабля старшим помощником командира корабля
несовместимо с должным исполнением им своих ответственных обязанностей».
Корабельный устав ВМФ. Ст. 191.
Атомная подводная лодка неторопливо входила в базу. Мимо проплывали усеянные бакланами серые скалы, за которыми возвышались пирамиды вулканов с белоснежными, несмотря на июль месяц, вершинами. Эту красоту севера удачно дополняла белая полоска прибоя да редкие пятна зелени на каменных боках залива.
Старший помощник командира, капитан-лейтенант Федин вылез из верхнего рубочного люка и с удовольствием вздохнул полной грудью. Здесь, на мостике приятно пахло свежим морем и еще чем-то особым, наверное, даже неземным. Конечно, неземным - это был запах глубины, где и пребывала подводная лодка до недавнего всплытия. «И почему домой всегда так медленно»? - тоскливо думал Федин. - «Тащимся, как черепаха».
Выход в море- это совсем другое дело. Это, как на взлет, а, может, и как нырок в неизведанное. Это то самое таинственное время, когда непостижимым образом экипаж и корабль сливаются в единое целое. Все: и новичок, впервые покидающий берег, и тот, кто в десятый, сотый раз выходит в море - все в одинаково трепетном ожидании того, что будет там, за линией бонового заграждения. Позже все встанет на свои места и незаметно полетит время, но сейчас...
«В море - дома» - всем известны эти слова, но по настоящему смысл их чувствуют только те, кто побывал в море. И не просто побывал в водной стихии, а жил морем. Только тогда его можно понять и узнать. Опять же, немногие могут сказать, что они знают море не только снаружи, но и изнутри. К подводникам эти рассуждения, естественно, не относятся. Они-то общаются с морем со всех сторон, и у них больше всех права сказать, что в море - они всегда дома. Вот такие чувства вызывает выход в море.
Но и возвращение в базу имеет свои прелести. Можно даже сказать, что возвращение- это тоже порыв, только в обратную сторону. Невероятно, но факт: стоит кораблю повернуть в сторону базы, как морская одержимость куда-то исчезает и тебя с не меньшей силой потянет домой. Безумно захочется увидеть жену, прижаться к ней... Борис стеснялся этого чувства и старался на людях не поддаваться ему, но от этого легче не становилось. Желание общения с любимой не покидало его ни на секунду, казалось даже, что душа его уже выпрыгнула из тела и летит домой где-то далеко впереди подводной лодки. А она, как назло, еле ползет.
Чтобы хоть как-то обуздать свое нетерпение, Федин старался доказать себе, что ответственная должность старшего помощника командира не позволяет ему «ловить кайф» только в море или дома. Между этими крайностями существует еще и достаточно много рутинной работы. Вернуться в базу и даже пришвартоваться к пирсу - еще не значит сразу же пойти домой.
Корабль, он и в базе корабль, он требует и послепоходовых процедур. Словом, «любишь кататься, люби и саночки возить». В этой ситуации вступают в противоречия личные желания и служебная надобность. Страшно хочется домой, но надо отдать должное и кораблю. Естественно, не у всех такая участь. Например, начальник РТС* Александр Чизов на борту долго не задержится. Даже, если командир, как бы случайно, забудет дать добро на сход, он придумает какой-нибудь предлог, чтобы смыться первым. Впрочем, сейчас его присутствие на корабле вовсе не обязательно.
Но большинство офицеров «хозяйство» не отпускает. Уже и разрешение есть сойти на берег, а не уйдешь: любимую матчасть, в смысле, механизмы, обслужить надо. Первые здесь, конечно, механики. Все уже отдыхают, а они пашут и пашут. Ну, как же: реактор нужно вывести, расхолаживание организовать, с гальюнами разобраться, батареи - зарядить, и так далее, в таком же духе. Нет, механикам не позавидуешь, а перед стармехом вообще шапку снимать нужно.
Старший помощник командира домой тоже в числе первых не уходит. Но сегодня у Федина другой коленкор. Он был не штатным старпомом, а лишь временно прикомандированным к этому экипажу. Должность эта была вакантная, а неукомплектованный экипаж, естественно, в море выйти не может. Родной же экипаж Федина стоял в ремонте, потому-то его и «перебросили» на другой «пароход». Ну а с прикомандированных какой спрос? Лишь бы в море вышли, а после возвращения- сразу в родные пенаты. Установилась даже негласная традиция, по которой все временно исполняющие обязанности, так называемые ВРИО, имеют право первоочередного схода на берег.
Логические мысленные рассуждения Федин подытожил по военному кратко, получилось даже что-то похожее на стихи:
Лодка - к пирсу,
Море - на замок,
Прикомандированный старпом - домой.
Ощущение предстоящего блаженства растекалось по телу, и время, кажется, пошло побыстрее..
-Прошли линию боновых заграждений! - доложил сигнальщик.
«Ну, вот, теперь совсем скоро». Федин попытался остудить разгоряченное воображение: «Лодка - не автобус: на остановке не соскочишь. Во-первых, нужно вывести реактор, во-вторых, определить дежурную смену, которая должна остаться на борту, и, кроме того, корабельную вахту, да еще специалистов для срочного ремонта. Словом, народу наберется, над ними понадобится старший. Кто? Обычно- старпом. Так что шанс застрять на борту все-таки есть... Но, опять же, раньше в базе они как-то обходились без старпома, и ничего - справлялись. Я же не виноват, что у них нет своего старпома. В море- другое дело, а в базе...».
-Турбине сорок назад! - раздалось над самым ухом. Резкий голос вернул Федина к действительности. Командир Виктор Ажихин стоял на небольшом приступочке мостика. Он был небольшого роста, крепкий, широкий в плечах, без эффектных внешних данных, зато кораблем управлял легко, играючи, по крайней мере, со стороны так казалось.
-По местам стоять, на швартовые становиться! Швартовым командам наверх! - теперь уже Федин исполнял свою «роль».
Швартовка пошла, как по маслу. «Интересно, как Тимофеич сумел этого достичь? Вроде ничего особенного и не делает, иногда даже наоборот- занудой бывает. А его только в экипаже «папой» зовут. За что? Не за возраст же. Есть в дивизии командиры и постарше, но в «папы» они не вышли».
Лодка перестала ерзать, и замерла у пирса....
-По местам стоять, к выводу главной энергетической установки!
«Ну, теперь скоро, даже совсем скоро»....
-На пульт ГЭУ прибыл начальник химической службы! - сообщили по «Каштану»* . Смысл этой фразы ясен только аборигенам экипажа: по местной традиции кнопку сброса аварийной защиты реактора нажимает именно начхим.
«Ну, вот и все. Теперь, в самый раз по домам, да и время подходящее - девятнадцать часов... Но команды на сход почему-то нет. Может «папа» забыл, что мы уже в базе. Надо его как-то поторопить».
-Товарищ командир, закончен вывод ГЭУ, вахта заступила по-швартовному, замечаний нет! - доложил Федин, что в переводе на человеческий язык означало: «Все сделано, пора по домам».
Ажихин только кивнул головой, не поднимая глаз от записной книжки.
«Не прошибешь. Или делает вид, что не понимает. Может намекнуть насчет конца рабочего дня? Впрочем, это не аргумент, особенно после того, как наш командир дивизии однажды ляпнул на общем построении: «Рабочий день у нас начинается в ноль восемь ноль- ноль, с подъемом флага, и заканчивается в ноль восемь ноль-ноль, но только для того, чтобы снова начаться»... Терпение у Федина кончалось.
На средней палубе лязгнула дверь- это начальник РТС, уже переодетый в цивильное платье. Поймав его взгляд, Федин лишь пожал плечами, как бы отвечая на его немой вопрос: «Воздействуйте на своего командира сами, а я тут человек временный».
Командир, наконец, дочитал записи, встал и... пошел в первый отсек. Надежды на мгновенный сход рухнули. Теперь придется, слоняясь из угла в угол, терпеливо ждать, пока Тимофеич «созреет» окончательно.
-Команде ужинать! Офицеры приглашаются к столу! - пропел «Каштан».
«Похоже, что «папа» захотел поужинать в обществе офицеров, вот и держит всех на борту».
В кают- компании было, как всегда, оживленно. Даже Тимофеич шутил. И самую удачную шутку он, конечно, приберег на десерт:
- Я - к оперативному. - С этими словами он встал и исчез из видимости.
«Как же так?!», - если сказать, что Федин опешил, значит, ничего не сказать вообще. Он был убит наповал, а оставшиеся клочки живого добивал уже сам: «Вот тебе - домой! Вот тебе - прикомандированный! Вот тебе - традиции!». Конечно, никто не смог бы прочесть по лицу, что творится у него в душе - должность не позволяла. «Папа» все точно рассчитал: мол, в присутствии офицеров я не посмею пререкаться, да и предлог благовидный - «к оперативному». Вроде как служба для него и не кончилась. Но я-то знаю, что ни к какому оперативному он не пойдет. Его слова означают: «Меня не ищи, все равно никто не найдет». И обсуждать это с подчиненными я, конечно, не буду - обязан поддерживать авторитет комсостава, ибо в писании сказано, что командир всегда прав».
Чтобы хоть как-то успокоиться, Федин занялся выполнением своих обязанностей: для начала отпустил с корабля всех, кому было положено (кроме себя, конечно), и пошел по отсекам, заставляя себя думать исключительно о матчасти.
На глаза попался лозунг с мудрыми словами главнокомандующего: «Аварийность и условия ее возникновения создают люди своей неорганизованностью, безответственностью и безграмотностью». В очередной раз глубоко осмыслив эту знаменитую фразу (а каждый должен был знать ее наизусть), Федин пришел к неожиданному выводу, что главком действительно прав. Только спящий моряк не может быть неорганизованным и безответственным.
Закончив обход, старпом убедился, что дежурство и вахта неслись исправно, в смысле, все уже спали. Со спокойной совестью он разрешил теперь и себе отдохнуть, но за комингсом переборочной двери первого отсека наткнулся на бодрствующих. Старший механик, размахивая руками, орал на какое-то чучело, высунувшее чумазую голову с оттопыренными ушами из крохотного лючка на палубе прямо между его ног:
-...можешь работать днем, можешь ночью, но чтоб к утру все было сделано!!!
Испуганные уши исчезли в проеме лаза, а Валерий Николаевич встал на четвереньки, опустил свою голову между ног и на верхней октаве продолжал свои наставления.
«Плохо, что в аккумуляторной яме ночью кто-то будет работать», - подумал Федин. Неожиданно вспомнился лозунг про «неорганизованность и безответственность», хотя можно не беспокоиться- тут стармех. Федин знал фронт работы: натуральный погреб, заставленный аккумуляторными баками, каждый чуть не в рост человека, так, что свободное пространство оставалось только сверху- чуть больше полуметра. Не больно-то разбежишься, хоть и приспособили тележку. Вдобавок ко всему, аккумуляторы заполнены кислотой, от которой, кроме пакости, ожидать нечего: один постоянно выделяющийся водород чего стоит.
Стармех между тем перешел на эсперанто, что однозначно повышает ответственность подчиненных, поэтому Федин окончательно успокоился и пошел спать. И был не какой-нибудь отдых одним глазом, как в море, нет, это был настоящий береговой сон, когда тело беззаботно расплывается в забвении...
Но не тут-то было! Бешеная трель аварийной тревоги пулеметной очередью прошила мозг и автоматически включила подсознание. Ноги сбросили тело с койки, руки рванули дверь, включился слух:
-Аварийная тревога!!! Пожар в первом отсеке! Горит аккумуляторная батарея!
«Это под моими ногами - аккумуляторная яма».
Взгляд направо- тупик и часы на переборке. Стрелки показывают время 06.00.
Взгляд налево - узкий коридор на выход и столб дыма из лючка в палубе. Сочный, черный дым вперемешку с красно-бурым. Сильный запах кислоты. Пожар только начался, так как общей задымленности почти нет.
Из кают выскакивают сонные лейтенанты, одетые во что попало, (молодежь - они живут на корабле) и толпятся в проходе. Они еще не знают, что надо делать, но они уже знают, чего делать нельзя: н и к т о не имеет права самостоятельно покинуть аварийный отсек.
В дыму увидел стармеха (это очень кстати, что он на корабле). Подсознание, как робот, анализирует обстановку дальше: водород в яме пока не взорвался - это хорошо, но что-то там бурно горит - это плохо. На средней палубе- люди. На верхней- боевые торпеды и ядерное оружие. Между палубами - электротрассы и газопроводы.
Натренированный мозг автоматически отметил: «Прошло пять секунд! Что сделано?»
Профессиональные пожарные учат, что в первые две минуты любой пожар можно потушить стаканом воды. В следующие две минуты для этого уже понадобится ведро, а еще через две минуты - не хватит и целого водоема.
На подводной лодке профессиональных пожарных нет, но опыт научил, что время реакции не должно превышать пятнадцать секунд. Каждый уголок здесь нашпигован механизмами, и все они даже в обычной обстановке норовят, если не взорваться, то сгореть. Сплошь и рядом кислородные трубки, масло, кабели высокого напряжения, магистрали воздуха высокого давления, радиоактивные вещества, оружие... А объем отсека настолько мал, что уже через мгновение дышать будет нечем.
Мало, кто видел на лодке большой пожар лицом к лицу: живых свидетелей обычно не остается, поэтому главная задача - не допустить такого пожара.
Голова работает, как компьютер. "Главное - выбрать вариант действий. Самый элементарный - герметизация отсека. Здесь все очень просто: покинуть отсек, задраить отверстия и гори там все огнем. Конечно, отсек сгорит дотла, зато люди не пострадают. Правда, в каждом отсеке есть свои прибамбасы. В этом, например, - боевые торпеды и ядерные боеприпасы, да еще и жилые каюты, в которых наверняка люди спят, кто-то обязательно не услышит, не проснется. Другой вариант - использовать химическую систему ЛОХ, которая надежно уничтожит весь кислород в отсеке, но, опять же, кто-нибудь не проснется, да, и пожара пока большого нет. Пока нет... Значит, надо успеть задушить огонь подручными средствами, в общем, руками. Но молоденьких лейтенантов можно загубить в дыму, а толку с них все равно мало. В яме тесно, так что вдвоем со стармехом и управимся".
«...десять секунд! Пора!»
-Всем покинуть отсек! - крикнул старпом, показав взглядом механику, что его это не касается. Но тот и без этого все понял, быстро открыл переборочную дверь и, как котят, начал выбрасывать лейтенантов во второй отсек. Федин бросился за угол и достал два кислородных противогаза ИП- 5.
Задраив кремальеру двери, Шумахин, не надевая противогаз (в нарушение всех инструкций), глотнул воздуха, задержал дыхание и засунул голову в дымящийся люк. Через мгновение он уже снова стоял на ногах. По лицу текли слезы, но взгляд был не безнадежный:
-Дай аппарат, справлюсь сам. Страхуй сверху.
Надев ИП-5, он проворно скрылся в яме. Федин тоже включился в противогаз и заглянул в люк. Временами сквозь дым было видно, что стармех что-то делает у боковой стенки. Прошла минута, другая...
Наконец, он развернулся и пополз к выходу. Судя по его размеренным движениям, с ситуацией Шумахин справился. Оставалось только вылезти из задымленной ямы. Но тут получился казус. Долговязая фигура стармеха никак не хотела пролезать через узкий люк вместе с дыхательным аппаратом. Вращение головой и всем телом не помогало.
Его голова, обтянутая резиновой маской, то ныряла вниз, то снова показывалась над палубой. Полулежа на тележке, стармех никак не мог найти ту единственную позу, которая позволила бы ему протиснуться наружу вместе с аппаратом. Движения его стали резкими, порывистыми.
«Занервничал - это плохо»,- подумал Федин. - "Надо его как-то успокоить. Если Валера сорвет с себя маску, достаточно одного вдоха, чтобы погибнуть».
Федин выплюнул свой загубник, сорвал с лица маску и крикнул в люк на одном выдохе:
-Валера! Сбрасывай аппарат и без дыхания давай наверх. Я тебе другой аппарат приготовил.
Тот понял, кивнул головой и «нырнул» в яму, чтобы снять противогаз. Федин не успел достать второй аппарат, как Шумахин уже вылез наверх. Федину ничего не оставалось, как быстро снять свой ИП-5 и протянуть его стармеху. Сделав глубокий вдох, он глазами изобразил полное блаженство, но тут увидел, что Федин сам стоит без аппарата. Негодующе подняв брови, Шумахин сунул под нос старпому кулак и выразительно потряс им. Но обстановка не располагала к дальнейшему выяснению отношений, поэтому они дружно повернулись к переборке и через мгновение оказались во втором отсеке.
Отдышавшись, Федин спросил:
-Ну, что там?
-Больше гореть не будет, можно вентилировать батарею. Хорошо, что успели вовремя, а то бы не знаю...
-А ты - молоток.
-Да брось, сам тоже хорош: на, мол, мой аппарат.
Федин взглянул на часы: 06.05. «На все ушло пять минут».
А, между тем, звонок дежурного по кораблю о пожаре дошел на верх. И отлаженный механизм оказания помощи аварийной подводной лодке набрал обороты:
...как ветром сдуло предрассветную дремоту оперативного, и полетели доклады: «Пожар..., обстановка уточняется...»;
...тем же ветром сдуло с постели командира дивизии, и он яростно рычал на трубку: «Как люди? Какой объем пожара?»
...оповестители бежали по жилому городку;
...пожарные машины мчались, и никакая сила уже не могла остановить этот «механизм», даже доклад со злополучной лодки, что пожар ликвидирован.
Помощь прибывала и прибывала со всех сторон. Нет, это было нормально, даже приятно: все-таки чувство локтя. Единственное, что было неуместным, так это их дурацкие вопросы: «Где командир»?
Ну, что тут ответишь, естественно- «у оперативного».
Сам Ажихин появился, как говорится, несколько позже. С удивлением, перешагивая через пожарные рукава на уже опустевшем пирсе, он с высоко поднятыми бровями подошел к старпому:
-Что тут за цирк?
-Было небольшое возгорание в носовой яме, так уже ликвидировали.
-Ну и ну. Тебя, оказывается на минуту одного нельзя оставить: того и гляди, лодку спалишь. ...Ну ладно, ладно, я пошутил. Только смотри у меня-
больше так не делай, - несмотря на предстоящие объяснения с командованием, настроение у «папы», как ни странно, было прекрасным.
- Кстати, ты домой-то не очень торопись: послезавтра у нас снова выход, а там и еще. В общем, я уже решил вопрос о твоем прикомандировании на длительный период. Так что будешь у меня вечным ВРИО старпома.
Следующий выход в море, действительно, не заставил себя долго ждать. Как и обещал Тимофеич, не прошло и двух недель, как корабль снова вышел на боевую подготовку. Несмотря на столь грозное слово «боевая», это был обычный выход в море. Впрочем, термин «обычный» не годится. Как у альпинистов не бывает «обычных» восхождений, так у подводников каждый выход в море имеет свои особенности. Тем не менее, лодка, как обычно, оторвалась от берегов, погрузилась, кого-то там искала, по кому-то стреляла... и, наконец, повернула к базе.
И опять повторилось все сначала: ...черепашья скорость, ...узкость, ...швартовка к пирсу... Только на этот раз Федин уже не строил иллюзий насчет своего схода на берег.
И действительно, «папа» отработанным жестом нахлобучил на голову свой «аэродром» и уже без всякой кают-компании бросил старпому:
-Я - к оперативному, - и добавил. - Смотри, лодку не спали.
Вывод реактора шел по плану. Шумахин, как всегда при этом, хозяйничал в центральном посту. Федин сидел поодаль. Дело ладилось, и от этого настроение у него было такое хорошее, что хотелось запеть, разбежаться и взлететь.
И, действительно, «взлетели». В привычную симфонию звуков неожиданно грубо ворвался посторонний, чужой, противный до омерзения сигнал - «Радиационная опасность! Авария в шестом отсеке! Уровень радиации повышается!»
Уютный центральный мгновенно «ощетинился» и превратился в настоящее поле боя. Федин «сыпал» команды одну за другой:
-Загерметизировать корабль!
-Оповестить соседние корабли!
-Доложить уровень и тип радиации!
-Валера, быстрее причину!!!
-Всем приготовиться покинуть аварийный отсек!
-Седьмому приготовиться к приему людей из шестого: включиться в дыхательные аппараты, наддуть отсек!
-Начхиму доложить уровень радиации по отсекам.
Стармех виртуозно щелкал тумблерами на пульте «Каштана», успевая передавать команды старпома и свои, одновременно принимать доклады отовсюду, да при этом еще и лихорадочно соображать: «Что?.. Где?.. Как?..» Наконец, он распрямился и доложил:
-Причина установлена: однократный выброс радиоактивных газов и золей в атмосферу шестого отсека через неисправный клапан. Развитие ситуации прекращено, клапан отсечен.
На пульте загорелась лампочка поста химического контроля:
-Центральный, начальник химической службы! Уровни радиации по кораблю в норме. В аварийном отсеке альфа и бета-излучение от газов и золей. Уровни и дозы не установлены.
-Есть, начхим!
Федин прекрасно знал, что наличие газов и аэрозолей приборы дозиметрического контроля не фиксируют, они воспринимают только прямое облучение. Даже индивидуальные дозиметры, которые висят у каждого на нагрудном кармане (или, по крайней мере, должны висеть), не помогают. В такой ситуации активная дрянь перемешивается с пылью и паром так, что вся атмосфера аварийного отсека становится опасной для здоровья, а вот насколько - своими силами определить невозможно. Конечно, люди в шестом сразу включились в аппараты, да и вывели их из отсека довольно быстро, но кто и сколько успел наглотаться - вопрос.
-Ну что, Валерий Николаевич, оседлал ситуэйшн? - уже спокойно спросил Федин стармеха.
-Да пошла она... Терпеть ненавижу эту «РО»*. Уж лучше бы что-нибудь взрывалось, а то, как последнее падло: не пахнет, не дымит, даже не кусает. И главное, что не знаешь, как это обойдется: то ли без последствий, то ли в ящик сыграешь. Кстати, ребят из шестого надо бы с корабля убрать, а то Коля Чук уже рвется обратно в отсек, норовит разобраться со злополучным клапаном.
-Я уже вызвал из госпиталя...
Перебивая разговор, заверещал вызов верхнего вахтенного:
-На пирс прибыла команда службы радиационной безопасности, сказали, чтобы отбой не объявляли. Они будут работать, определять степень загрязнения поверхностей.
Механик взорвался и заорал в «Каштан»:
-Пошли их, куда я сказал! Когда надо, никого нет, а тут - нарисовались к шапочному разбору!
Федин положил ему руку на плечо и примирительно сказал:
-Ну, пусть поработают, тебе что, жалко?
Прибывшая спецкоманда взялась за дело на полном серьезе. По крайней мере, весь пирс и лодку впридачу они обмотали полиэтиленовой пленкой, сами оделись в какие-то красивые костюмы и с деловым видом ходили вокруг да около, собирая пробы на анализ. (Впрочем, в аварийный отсек ни один из них так и не спустился). Вскоре со страшным воем приехала санитарная машина и увезла шестерых человек из шестого.
Телефон буквально раскалился. Оперативный выяснял, кто разрешил вывод ГЭУ, особисты хотели иметь фамилию главного виновника, а политотдел уже назначил самого отличившегося, но до сих пор не уточнил, была ли у него бабушка членом комсомола.
Часика через полтора, наконец, все определилось. Оказалось, что произошел выброс радиоактивных веществ с небольшим временем «жизни», а значит, опасности для экипажа уже нет. Из госпиталя тоже сообщили, что все обошлось, но если «этот толстенький» не перестанет ругаться и пытаться сбежать через окно, то они сдадут его в комендатуру.
Командир, на сей раз, появился сравнительно быстро. Обежав ворох полиэтилена, он с лету набросился на старпома:
-Опять устроил?! Не одно, так другое! Ты что, специально?!
-Товарищ командир! Да вы вообще соображаете, что говорите?
-Я-то соображаю, а вот ты..., ты..., - не найдя, что сказать, Тимофеич сдвинул брови и удалился в свою каюту, откуда уже не вышел до самого утра. У Федина было еще много дел, и вскоре он забыл о происшествии. Ночь прошла спокойно.
А тем временем отдел боевой подготовки штаба не дремал и уже нес на подпись новый план боевой подготовки, согласно которому в шесть утра лодка должна была снова вводиться и выходить в море. Отделу БП нет никакого дела до нюансов и эмоций, поэтому прошло несколько часов, и субмарина вновь исчезла из базы. И вновь она штурмовала «свои Гималаи» в морских глубинах. И так же естественно, что все это закончилось возвращением в базу.
Швартовка на этот раз была необычайно легкой. То ли буксир был «в ударе», то ли абсолютное спокойствие старпома, который заветные мысли запрятал ниже ватерлинии... Но так, или иначе, подводная лодка покорно, как теленок, буквально сама встала к пирсу.
Федин, все еще стоя на мостике, по привычке взглянул на часы и подумал: « Оказывается еще только 13.15. Наверное, надо сначала накормить экипаж, а потом заниматься выводом ГЭУ. Да, может, сегодня и торпеды успеем перегрузить, надо срочно послать минера на разведку». Он поднял мегафон, чтобы навести порядок среди швартовых команд, но его остановил командир. Наморщив лоб от тяжелых раздумий, он медленно начал:
-Зна - еш - шь, что - о, стар - р - р - пом ? ? ?...
И неожиданно быстро закончил фразу:
-А, не пошел бы ты ... домой.
На следующее утро Федин, счастливый до безобразия, прибыл, как и положено, к подъему флага. «Папа» в окружении моряков, стоял на торце пирса. Увидев старпома, он шутливо скомандовал: «Смирно!», взял под козырек и, почтительно прогнувшись, доложил:
-За время вашего отсутствия происшествий не случилось. Вот так-то-с!
И вместе с командой оба весело рассмеялись.