«…Нет ничего. Все — только сон. Бог, человек, вселенная, солнце, россыпи звезд — все это сон, только сон. Их нет. Нет ничего, кроме пустоты и тебя… »
Вступление
Году в 89-ом, может быть начале 90-го уже теперь прошедшего двадцатого века, в те далёкие времена, телевидение, как-то вдруг, перестало быть "роскошью", где показывалось только качественное, хорошее и оно исчезло с "голубых" экранов, исчезло безвозвратно, навсегда. В те смутные времена нужно было обладать изрядным мужеством, чтобы включить телевизор; и изрядным психическим здоровьем, чтобы, посмотрев, что угодно, от простой телепередачи до фильма, не растерять то "разумное, доброе, вечное", вложенное в тебя воспитанием, книгами и умудрится остаться нормальным человеком. Именно в те самые годы, когда заканчивалось «наше» хорошее кино, по центральному телевидению прошел фильм, который я случайно посмотрела и о котором хотела бы рассказать.
Средневековые костюмы, мрачная атмосфера времен инквизиции, дух сумрачной тоскливой романтики, пропитавший каждый кадр этого фильма – это первое, что бросалось в глаза и, являясь лишь внешним атрибутом, формой, заставляло доискиваться до содержания. Борьба добра со злом, несовершенство людского рода – истины, известные уже с тех достославных времён, когда человек стал осознавать себя человеком. И настойчивое "ни одно доброе дело у вас, людей, не остаётся безнаказанным" – эхом отозвалось в моей душе, впечаталось в память, оставляя след, подобный следу, оставленному в расплавленном асфальте. Что же это был за фильм? Фильм, который затронул неясные струны, где-то глубоко, во мне. "Филипп Траум" – таково название этого фильма, снятого по рассказу Марка Твена "Таинственный незнакомец".
1
С тех пор прошло уже много-много лет. Нет больше страны, в которой я родилась и выросла. Сменился век, тысячелетие. Почему же именно теперь память после многолетнего молчания вдруг вернула меня к ощущениям от того давнего просмотра, почему именно сейчас она многократно их усилила, заставив не только пересмотреть фильм, но и прочитать рассказ, послуживший сюжетной основой.
Сейчас, когда впечатления от фильма смешались с ощущениями от рассказа мне трудно их разделить, это уже что-то единое целое . Но я пытаюсь…
Я пытаюсь вглядеться в глаза "Таинственного незнакомца", проникнуть в его разум, в его душу: "Незнакомец побывал всюду и видел все, он все узнал и ничего не забыл. То, что другому давалось годами учения, он постигал мгновенно; трудностей для него просто не было. А когда он рассказывал, картины оживали перед глазами. Он присутствовал при сотворении мира; он видел, как бог создал первого человека… он рассказывал о жизни на небесах; он видел, как грешники терпят муки в раскаленных пучинах ада. Все это вставало перед вами, словно вы сами при том присутствовали и глядели собственными глазами, и вас невольно охватывал трепет. Он же, как видно, только лишь забавлялся. Видение ада — толпы детей, женщин, девушек, юношей, взрослых мужчин, стонущих в муках, моля о пощаде,— кто в силах взирать на это без слез? Он же оставался невозмутимым, словно глядел на игрушечных мышей, горящих в бенгальском огне…"
Кто он, что он, Филипп Траум,* главное действующее лицо повествования Марка Твена, называющий себя племянником Сатаны. Ангел он или демон, добро или зло? Существует ли он вообще или же это всего лишь сон, грёза, мечта…?
*Traume – сновидение, сон; мечта, грёза; иллюзия; воображение, галлюцинация (словарь немецкого языка)
2
В наш суетный век торжествующей реальности и победного шествия прагматизма я давно перестала мечтать. Правда, иногда старые давно забытые мечты прорываются в сновидения, от чего сны становятся яркими, феерическими, больше похожими на сказку. Но, просыпаясь, я их полностью забываю, и лишь ощущение волшебства или чего-то очень доброго и светлого остаётся на весь день, делая окружающий мир, чуть менее серым и тусклым, а людей чуть более терпимыми и добрыми. Но такие сны мне снятся всё реже и реже…
Может быть, поэтому моя память выхватила из хаоса воспоминаний именно Филиппа Траума. А может, это случилось потому, что страшное средневековье с "унылыми кострами", в чём-то похоже на моё время, а рассуждения племянника Сатаны о нравственном чувстве, напомнили мне нечто, что я давно и хорошо знала, но потом забыла, причём, так основательно, что при встрече с этим "нечто" не сразу его узнала, как бывает, когда ты улавливаешь незнакомый аромат, который переносит тебя в мир, кажущийся тебе сначала, совершенно неизвестным, но, с течением времени, ты "узнаёшь" этот мир и вспоминаешь, этот давно забытый запах.
Да, ты узнаёшь, да, вспоминаешь: «Нет ничего, кроме тебя. А ты только мысль, блуждающая мысль, бесцельная мысль, бездомная мысль, потерявшаяся в вечном пространстве…». Так говорит Филипп Траум и исчезает «…он исчез и оставил меня в смятении, потому что я знал, знал наверное: все, что он мне сказал, было правдой»…
Да, всё, что Он сказал было правдой, но что бы понять и принять её, моей человеческой жизни может и не хватить.