Я лежу на каталке. Совершенно голая. Чувствую себя жалкой и беззащитной. Страх. Он просто сковал меня. Мне жутко страшно.
Вдруг осознаю, как мало прожила. Я жить хочу! Мой рот в безмолвном крике и гримаса отчаяния на лице.
Шум компрессора раздражает. В голове пульсирует - заткнись и страх...а вдруг я больше ни когда не услышу его, даже вот такого раздражающего.
Боль разрывает изнутри. Хочу прекращения этой боли и тут же режет мысль - а потом...потом я смогу что-либо вообще чувствовать.
Мне страшно смотреть на кафельный потолок. Он, словно, глаза смерти, пялится на меня распластанную в этой дурацкой шапочке на голове, под которую впопыхах убрали мой волос.
Одна.
Временами провалы. Потом лязг металла вырывает из лап забытья. Понимаю, готовят инструменты.
Вдруг улавливаю запах пищи. Улыбаюсь. Врачи, обед же...))
Голоса. Говорят. Пытаюсь разобрать слова. О чем-то самом простом.
Господи! Я хочу так же!.....
Дочь. как она? Что с ней? Она же не знает где я и что со мной...совсем ни чего. Нас только двое. Мне жутко, она еще так нуждается во мне...а я в ней.
За что? Нет. Это почему то не важно. Просто страшно. Боюсь увидеть этого пресловутого тоннеля..или вообще ни чего...ни когда.
Сказали - вырежут по ситуации, при этом взгляд всех троих надо мной был холоден. Знали, все равно в коридоре говорить это не кому, я одна.
Как глупо мы с ним накануне переругались. я так пыталась найти поддержку в нем, а он увлекся самобичеванием и не услышал. Сука! Я сейчас тут одна.
Провал.
От толчка очнулась. Повезли. О!. А врачи -то суеверны! Только сейчас отмечаю. что уложили и вывозят головой вперед, а не ногами.
Я зажмуриваю до боли глаза. Потолок, скользящие лампы и толчки от переезжающих порожков - знаки смерти....нахальные и колкие...Каждый толчок острой резью. Не хочу ни чего видеть.
Операционная. Я узнаю её по запаху. Открываю глаза. Суета. Рывок, я у операционного стола. Просят перелечь с каталки. Приподнимаюсь на локтях и боль режет остро. Но мне хочется сделать её еще острее. Устала. Мне безразличен мой жалкий вид. А вообще жутко оказаться совершенно голой среди одетых по самые глаза.
Прожектор лампы четырехглазки бьет по моим глазам.
Убирают. Правят на живот. Я вижу не бритые подмышки не молодой женщины. Чувство брезгливости от прикосновения её рук к моему животу, даже через простыню и дикая боль.
Шепчу
- Не прикасайтесь.
Чувствую себя куклой в чужих руках. Эти руки уверенно и спешно распределяют моё тело на столе. Поправляют на голове съехавшую шапочку и выбившийся волос.
Я не воспринимаю холода, температуры вообще, словно вакуум вокруг.
Мои руки распяты. Ощущаю какую-то прищепку на пальце правой руки. Одновремено нахлестом легли ремни на ноги. Затягивают. Молюсь. Своей молитвой, про себя. Другой не знаю.
Вдруг понимаю, что боюсь начать материться под наркозом или выкладывать что-то глубоко личное, как на исповеди. Я не была на исповеди...ни разу. Врачи часто смеясь про это говорят. Но вспоминаю слова анестезиолога - тебе подключат искусственную вентиляцию легких на время всей операции. Успокаиваюсь - значит не смогу говорить.
Анестезиолог, он молод, стоит у моего изголовья, а я голая перед ним...всего лишь очередное тело...потом уже может быть - женское тело.
Я не разбираю слов. только голоса. Обрывисто, резко.
Вдруг у самого уха:
- Миленькая, сейчас тебе будет не приятно жечь вену. Это наркоз. Потерпи, маленькая.
Я так благодарна за эту нежность, но уже нет сил отреагировать.
Маска. Желтая силиконовая маска.
- Сейчас пойдет кислород. Дыши через маску.
Я делаю глубокий вдох. Хочется ощутить прохладный свежий воздух. Но обман. я ни чего не ощущаю. Разочарование. Пытаюсь сопротивляться обману, сбросить.
Но чувствую только запах силикона.
Я хочу жить... очень...
вдох....третий...четвертый..пятый...
Пустота.