Между Луной и Солнцем

Лев Ханин

Между Луной и Солнцем



Люди, работающие в упомянутых разведывательных, и контрразведывательных организациях, как и сами эти организации, не существуют. И, насколько мне известно, их никогда не было. Точно так же, как никогда не существовала газета «Свободное Слово», и её журналисты.
 Но, относительно, наличия технологии позволяющей гнать из плутония абрикосовый и томатный таджикский сок и, после последующей переработке получать из него плутоний сомнений нет. Она существует.
       Автор.




Действующие лица


Владельцы, они же единственные авторы собственной газеты:

       Александр Ильич - Суховат и ироничен. Профессионал.

       Пётр Ильич – Немного моложе, сочиняет стихи, в журналисты занесён вихрем перестройки.

       Зернов Борис Ильич. – Главный редактор газеты. Человек спокойный и уравновешенный.


Те, кто мешают им работать:

       Абу Амад - Ближневосточный негоциант.

       Леонид Олегович Шать - Представитель отечественной контрразведки. Он же «Полковник, Шать Пётр Юрьевич».

       Патриция – коллега из ЦРУ.

       Илья Семёнович – Новосибирский негоциант.

       ОХРАННИК – Крепкий, но нетрезвый мужчина в униформе.

       ГОЛОСА ЗА ОКНОМ.
       

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ


       
СЦЕНА ПЕРВАЯ

Помещение отдела бывшего НИИ, упраздненного за ненадобностью в годы перестройки. Сегодня здесь нашла пристанище редакция газеты «Свободное слово».
 Кульманы перегородили пространство на три неравные части. Входная дверь ведет в прихожую, там вешалка и стол, заваленный редакционно-конторским хламом.
Посетитель, просачиваясь между ненужными конструкторскими приборами, из прихожей попадает в редакцию. Стол с чайными и иными принадлежностями расположен в противоположной загородке.
 В редакционном отсеке за компьютерами сидят два джентльмена неопределенного возраста. Стучат по клавишам, возятся с дискетками – работают. И заодно ведут неспешную беседу.
 

Пётр Ильич. Смотрю в листок календаря и…
Александр Ильич. И?
Пётр Ильич. В тот день, когда я родился, не произошло ничего.
Александр Ильич. В тот день, когда ты умрешь, тоже ничего не произойдет.
Пётр Ильич. Я летал сегодня во сне. Вот происшествие. Разбежишься, и - в поток вечернего воздуха. Взмываешь метров на двадцать, а потом … бреющим.
Александр Ильич. Жизнь одаривает во сне, чтобы отнять наяву. По ночам летают, когда … а тебе поздновато!
Пётр Ильич. Пусть сон! Но! Рею по над Красным Проспектом. Даю сигналы, согласно правил небесного движения. Не нарушаю. Уклоняюсь от таких же буревестников. Пешелеты – стайками. Шмыг, шмыг. Замечу … стервятник в свободном полете, одетый джентльменом. Представь - шляпа и кейс. И очки придерживают, чтобы не слетели.
Александр Ильич. А дамы что, тоже шли …бреющим?
Пётр Ильич. Не помню. Тебе, что любопытно заглядывать под юбки? Там, конечно, может быть кое-что интересное, но новое? А если они не дамы, а шотландцы? Одни летают, а другие, идут по тротуарам, едут в машинах. Всё в порядке. Главное, тишина. Понимаешь, тихо!
Александр Ильич. Не догадываются, какие подарки могут прилететь сверху.
Пётр Ильич. Чего во сне не происходит?!
Александр Ильич. Происходит что-нибудь, где-нибудь?
Пётр Ильич. Я стих сочинил!
Александр Ильич. Точно, происшествие!
Пётр Ильич. Для меня - да! Происшествие! Не каждый день сочиняю.
Александр Ильич. Ты? Сочиняешь каждый день!
Пётр Ильич. Так не стихи же.
Александр Ильич. И слава Богу!
Пётр Ильич. Ты не поклонник моего таланта. А, впрочем, где они, поклонники?
Александр Ильич. Главное, где поклонницы?
Пётр Ильич. Главное – талант. Он есть и поклонницы заведутся.
Александр Ильич. Тебе не терпится … продемонстрировать?
Пётр Ильич. Пожалуйста! (декламирует)


Я не боюсь неба. Но…
Однажды, мне
Не хватит воздуха.

Я не боюсь океана. Но…
Однажды, воды
Окажется слишком много.

Я не боюсь огня. Но …
Однажды, останется пепел.
Всего лишь пепел.

Я боюсь земли…
Её-то на всех хватит.

Александр Ильич. М-да? Охватил все стихии. Размах и шорох крыл, дыхание ветра… Поклонников тебе сии вирши не прибавят!
Пётр Ильич. И поклонниц тоже.
Александр Ильич. Дух времени склоняет к сочинительству продукта продаваемого. Это поклонницы понимают тонко. Ты сам можешь не продаваться, да и кому ты нужен: «Не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать!»
Пётр Ильич. Но где, где покупатель плодов моего вдохновения?
Александр Ильич. Ещё две полосы за нами друг «сочинитель», и они –оплачены. За нами ещё что - нибудь из мира науки. И уже созвездия вопиют к нам! Кто купит газету, если там не будет астрологии? Кто купит газету, если в мире не будет ничего происходить? Происшествия - это выдумки журналистов. Вот и сочини, что-нибудь на продажу. Тренируйся.
Пётр Ильич. Уже лет десять тренируюсь. Ты думаешь, что в мире, что-то происходит? Я то знаю, что всё происходит в наших головах. В основном.
Александр Ильич. Хочешь, я тебе без астрологии расскажу, что с нами произойдёт?
Пётр Ильич. Ты бы над зубной болью посмеялся?
Александр Ильич. Почему нет? Если она твоя, например?
Пётр Ильич. Астропрогноз есть… насмешка над будущим. «Жизнь пуста, безумна и бездонна».
Александр Ильич. А смерть, получается, «полна, осмысленна и плоска»? В интернете глянь, там науки и астрологической бредятины на все вкусы.
Пётр Ильич. (Возясь с клавиатурой) А кто сказал, что Интернет подключен. (Поднимает трубку телефона, разговаривает. Александру Ильичу) Господин редактор, находясь в состоянии перманентной абстиненции, забыл … оплатить.
Александр Ильич. Он забыл, а мы, значить, лица творческой ориентации, нам, значить, сочиняй!
Пётр Ильич. Господину редактору надо сказать в глаза, что он редкостная скотина. Шляясь по презентациям он все-таки не должен забывать о профессии. (Смотрит на часы) Времени мало. Типография – уже ждёт! Наука – мне, Астрология - тебе.
Александр Ильич. Давай наоборот. У меня от астрологов, колдунов, магистров белой и чёрной магии насморк. Ты же знаешь, у меня на даче здоровенный телескоп. Галактика - на ладони… И что-то я не заметил, чтобы светила разной степени созревания, по особенному, относились к существам рожденным слишком далеко от них на незаметной планетке. Много чести! Сударь.
Петр Ильич. (Показывая на подшивку газеты) Время судья строгий, но не справедливый. Возьми любую позапрошлогоднюю газетенку. Кто заметит, что прогноз «второй свежести»?
Александр Ильич. Я подсобной литературой позанимаюсь (Подходит к полке с книгами. Роется. Отбирает несколько томиков).
Пётр Ильич. Вот и хорошо, в наше время, время постмодернизма – главное, компиляция. Компилируй! Сбацаешь, что-нибудь оригинальное.

(Углубились каждый в свое)

Александр Ильич. На ближайшую неделю судьбы всех рожденных под звездами определены. Вот ты, например? Когда тебя угораздило впервые глотнуть воздух окружающего мира?
Пётр Ильич. Предположим, в конце ноября.
Александр Ильич. Тут у меня под рукой «Первобытный Брюсовъ календарь». Человек столетиями мыслил. Вот, (Просматривает дисплей. Оглашает) Главное «Величайшая его скорбь и болезнь тела в левом боке… умрёт и угаснет яко свеча, аще переживёт 28 лет то проживёт до восьмидесяти». Так что следи за левым боком, поскольку ты уже пережил двадцать восемь, то угаснешь, ты, следовательно, в восемьдесят. А я чувствую себя Ньютоном, давшим вселенной законы движения.
Пётр Ильич. А я мухой попавшей на липучку. «Я знаю, жребий мой измерен, но …» Обидно, когда жребий измеряют вот такие прогносты, как ты. Наш публикум больше про шпионов любит что-нибудь.
Александр Ильич. Ага, особенно, в рубрике, из «Мира Науки». Терпеть не могу шпионов! Профессия… подлючая! Народ соответствующий. Представь! Ты ухаживаешь за замужней дамой, а муженек ее, например, твой хороший знакомый. Он, может быть, тебе жизнь спас. Занимаешь у него деньги и покупаешь его верной жене, какую ни будь дорогую цацку. Дама – твоя! Она искренне верит, что ты в отличие от этого козла любишь ее безумно и…
Пётр Ильич. И?
Александр Ильич. И деньги, само собой не возвращаешь. Вот суть твоей работы, если ты шпион.
Пётр Ильич. В её любовных стенаниях ты слышишь политические секреты, военные тайны, компромат, на гуся, какого - нибудь. Докладываешь своему начальству, а оно далее…
Александр Ильич. А далее оно взаимонаграждается побрякушками на китель, а тебя…
Пётр Ильич. А меня премируют полным собранием резолюций т.Дзержинского…
Александр Ильич. А они из одного слова – «расстрелять»!
Пётр Ильич. Остроумный ты.
Александр Ильич. Я - остроумный? Это товарищ Дзержинский брызжет остроумием. Я только пытаюсь острить, но после своих острот люблю твои сочинения на научную тему. Понял?
Пётр Ильич. У меня мысль… Представь, под Новосибирской Гидроэлектростанцией находится, построенная непонятно зачем по приказу маршала Берия, атомная электростанция. Она может взорваться в любой момент. Надо поднять народ на сбор средств на ее реконструкцию или закрытие. Идея дорогого стоит.
Александр Ильич. Народ, конечно, глуп. Народ, конечно, доверчив. Жди неприятностей …
Пётр Ильич. За четыре года столько напридумывали. Ну, прошнуркуются по Морскому проспекту работяги с экологами, погорланят да разойдутся.
Александр Ильич. А Берию помнят? Органами командовал гипоталамус хренов. Так сколько их было? Один гаже другого.
Пётр Ильич. Поговорку знаешь? «С органами свяжешься - без своих окажешься».
Александр Ильич. А зачем нам связываться? Пусть читатель связывается. Читатель, в основном органами и интересуется. Кто знает, что в голове журналиста, когда в ней ничего нет. (Задумчиво) Отчего-то читать стали меньше.
Пётр Ильич. Одни уже разучились читать. А другие еще не научились…
Александр Ильич. Нашими же стараниями…

Открывается без стука дверь. Тихонько появляется шеф редактор Борис Ильич Зернов В той части, что служит прихожей, он медленно разоблачается. Протискивается в «чайный» отсек. Начинает вынимать из стандартного пакета удивительное количество бутылок (початых) и закусок. Такое, что занимает весь письменный стол.

Зернов. (Появляется в редакционном отсеке) Я несколько нетрезв.
Александр Ильич. Заметно.
Зернов. Парни, а номер то надо бы кончить!
Пётр Ильич. Вот скотина пьяная, а?
Александр Ильич. А работать то кто будет?
Зернов. Вы и будете, я вам вон, сколько стимуляторов… еле донес.
Пётр Ильич. У нас еще не все готово. Для приёма стимуляторов.
Зернов. Я уходил, не все готово. Я пришел, готово не все.
Александр Ильич. Остался пустяк. Проверь, что мы там натворили в мире науки. И всё. Подписывай. В печать!
Зернов. О многих науках природа не догадывается!
Пётр Ильич. Как поживают наши конкуренты?
Зернов. Цветут. Тираж, рекламодатели, деньги – все у них!
Александр Ильич. А мы, господин редактор, получается, тащимся в хвосте. Выборы, какая статья доходов! Мимо! Реклама – мимо! Пора что-то делать.
Зернов. Будешь ругаться, огорчать руководство? Всё буду сам. И закушу, в смысле выпью. Всё сам.
Пётр Ильич. Это понятно. Но не справедливо!

Редактор просматривает на дисплее газетные полосы. Коллеги в дальнем закуточке занялись сервировкой.

Пётр Ильич. Вот что означает стимул. Когда в конце пути путешественника гарантировано ждёт выпивка и закуска, он спешит.
Зернов. Коммунисты это тоже понимали, но вместо того и другого они в конце пути предъявили необеспеченные векселя...
Пётр Ильич. (Зернову) Мы как раз беседовали с Александром Ильичом на предмет прошлого: в настоящем его не помнят точно так же, как не знают будущее.
Зернов. О чём может быть разговор? Только о настоящем, и то, что мы пока живы. А это прекрасно.
Пётр Ильич. На первый взгляд.

Зернов скидывает материал на дискету. Выходит в коридор. Возвращается без дискеты.

Зернов. Вот и всё. Курьера в типографию, дверь на замок, и мы устроим небольшой праздник. Среда, наш день.
Александр Ильич. (Наливает в стаканы) Позвольте тост! Господа! Товарищи! Коллеги! Братья по перу!
Зернов. Жаль, сестёр у нас нет. А полагаются. Для красоты слога…
Александр Ильич. В мир иной мы отправили послание. Всё, что мы сочиняем уходит в мир, улетучивается… Но не растворяется бесследно. Информация, осев в читательских мозгах, подвигает их на поступки и, знать бы на какие. Мы изменяем мир. А потом живём в этом изменённом мире и…
Пётр Ильич. Мы выпьем, или предлагается, что-то третье?
Александр Ильич. Минуточку… Замечу, газета наша, никому неинтересна, кроме рекламодателей. Они, наивные, считают, что известив мир о своём существовании, они продадут своё барахло. Выпьем друзья за эту их уверенность, питающую, к сожалению умеренно, нас и наши семьи.
Зернов. Люблю философов. Читать их люблю. Особенно я их люблю читать в серии «Философское наследие», книжку можно захлопнуть на любой странице!
Александр Ильич. Я то книжка говорящая. Я ещё на какой-нибудь странице откроюсь. Вон ещё сколько. Поводов…(Показывает на столик заставленный бутылками и снедью)
Зернов. Тут со мной забавная история приключилась… С такой дамой познакомился…
Александр Ильич. Сначала выпей, потом доскажешь...
Пётр Ильич. Правильно! В любом деле, важна последовательность!

Выпивают. Раздаётся стук в дверь

Зернов. Мы кому-то нужны? Рабочая неделя кончилась
Александр Ильич. Почувствовав аромат пиршества, начинают слетаться гости, как сказал поэт: «И это было, было, было свершиться дней круговорот» …


СЦЕНА ВТОРАЯ

Александр Ильич идёт открывать, неспешно протискиваясь сквозь кульманы. В дверном проёме возникает человек неопределенно ближневосточной наружности.
 
Александр Ильич. Незнакомец! Чем обязан счастию видеть Вас в уже неурочное время?
Абу Амад. Это будет есть редакции этой газет.
Александр Ильич. Это есть, и это будет! Вам рекламку разместить?
Абу Амад. Вы печатали этот статей?

Потягивает Александру Ильичу газету. Зернов входит в редакционный отсек.

Александр Ильич. Было дело. Газета … наша газета, но точно не помню… А вы, собственно, кто?
Абу Амад. Я есть покупатель. На этот сок. Давай информаций про него. Где есть продавец? Как этот институт находить.
Зернов. Что стряслось… Такой грохот. В чём дело? Полинезийцы нам войну объявили?
Александр Ильич. Судя по всему, мы – им!
Абу Амад. Ты этот информация печатала?

Зернов забирает газету. Начинает читать.

Пётр Ильич. Если можно, Борис Ильич, огласите … конспективно.
Зернов. Так, рубрика… наша рубрика - «Новости науки».

Читает вслух

«В отдельной лаборатории № 9, «Сибирского ядерного института», в рамках новейшей конверсионной программы, разработан интересный технологический процесс, в результате которого, оружейный плутоний путём сложнейших химико-физических операций теряет твёрдость и радиоактивность, и превращается в жидкость имеющую органолептические свойства таджикского сока абрикосового или, по желанию заказчика, томатного».
Зернов. (Поднимая голову) Что-то здесь не то. Плутоний, я точно знаю, радиоактивен!
Александр Ильич. Главное в редакторе что? Главное в редакторе, даже не умение читать, но умение дочитать. (Забирает у Зернова газету, читает сам) «Как выяснил ваш корреспондент, после обработки этого сока в рамках определённой технологии жидкость приобретает утраченную твёрдость и потерянную радиоактивность. Установка, на которой производится данный продукт, это нечто принципиально новое, это очевидно то, что будет характеризовать технологию двадцать первого века.
 Первые цистерны с экспериментальным соком ждут своих потребителей. Уже подписаны договоры в рамках «Договоров о намерениях» о сбыте продукции с представителями стран Бенилюкса и Малайзией».
Пётр Ильич. Не знаю как выпили, но ( показывает на гостя) съели точно!
Абу Амад. Сока нада!
Зернов. Ценность сообщения сомнительна, но (показывая на гостя) вред – несомненен! А кто это «наш корреспондент Чайковский»? Я что-то не помню, чтобы нам информашки писал Чайковский. Тёзке великого композитора надо бы балеты сочинять, а не всякую бредятину.
Пётр Ильич. Всё не упомнишь, столько всякой ерунды прошло через нас.
 Александр Ильич. Где вред – то? В чём вред? Атомные производства гонят сок. Продукт, естественно, продаётся, по цене обыкновенного сока. Всем хорошо. Граждане опиваются безвредным соком из плутония. Учёные вовремя получают зарплату и хорошо отмытыми руками трогают нежные струны вселенной. «Али Баба» заработает на перепродаже. Все счастливы. Чистое кино!
Зернов. Эко тебя прёт. Ты сочинял?
Абу Амад. Нада сока!
Александр Ильич. Вместе придумывали. Ровно в ту часть полосы, которая оставалась пустой. Вспомни, когда у нас забрали рекламу на губернаторские выборы.
Пётр Ильич. Где ему вспомнить? Весь процесс губернаторских выборов прошёл для него в угаре… (Гостю) От нас то, чего хотите? Мы соком не торгуем!
Абу Амад. Я не есть «Али Баба», я есть - Абу Амад. Вот я хотелось бы узнать, где можно покупать этот сок?
Александр Ильич. У вас лицензия есть? На производство плутония, предположим, в Арабских Эмиратах? Не говоря уж о возможностях Мусульманской Джимахирии, или, как её там?
Абу Амад. У нас везде есть потребность в этой продукта. У нас в жарких стран. Необходим многа соку. Своего есть, а такой нету. А хочим. Я привёз зелёных много бумажных. И хочу надо покупает я много эти сока.
Зернов. Вам нужен сок?
Абу Амад. Я об этом сразу вам твердила!
Александр Ильич. А откуда у нас-то сок?
Зернов. Спокуха, у меня есть этих сок ещё много!
Абу Амад. Тот, кто послали меня к вам, сказали, что им много того сока нужна, о котором вы сообщали. Мы бедные представители богатые арабских стран. Чтобы все жили как мы, в большой пустыня, нам много этого продукта необходим. Мы и технология бы хотелось… очень! Покупать!
Пётр Ильич. (Приносит бутылку и стакан) Налить?
Абу Амад. Аллах акбар! Пророк не разрешать нам водка.
Александр Ильич. Может быть «Гитлер капут?»
Зернов. При чём здесь бесноватый?
Александр Ильич. И Пророк и Адик были врагами спиртного, а потом уж врагами рода человеческого. У них было в голове столько своей дури, что посторонняя им мешала. Якобы для пользы адептов…
Пётр Ильич. Зависит от толкования слова «польза».
Зернов. Вот как? Человек предпочитает веру размышлению. Жить легче. Он и живёт, не отягчая свою головушку. Верит в разных прохвостов, а потом проблемы…
Пётр Ильич. Неважно во что верит человек, важно, чтобы при этом человеком остался.
Александр Ильич. Человек не думающий, не человек. Это пророки тонко понимали.
Зернов. Ты от пророков многого не требуй. Они, став пророками, уже перестали быть людьми.
Абу Амад. Господа, я очень бы хотел приметить, что здесь не синпозиума по религии. Я на вас больше рассчитываю в этом смысле закупки партии сока для моей промышленность.
Зернов. Вы местами неплохо говорите на русском языке.
Абу Амад. Обучали в бронетанковой академии. Танка, устаревший оружий. Мало деньга. Новое интересует. А сейчас занят бизнесом на просторах России.
Зернов. Удачно?
Абу Амад. Как когда.
Пётр Ильич. Чай то вы пьёте?
Абу Амад. Да!

Все, кроме Зернова протискиваются в чайный отсек. Гостю наливают из чайника. Себе из бутылок. Пьют. Зернов подходит к телефону. Набирает номер.

Зернов. Илья Семёнович? Это Борис Ильич… Мы с вами на презентации компании «Правый берег» познакомились. И я слабо… Слушай, дело есть. Как у тебя с соком? Почему издеваюсь? Ты мне жаловался, что эта дрянь никому не нужна! Я говорю, покупатель есть! Сок у тебя ещё остался? … Фура! Это сколько?… Мало! Именно таджикского. Деньги сразу. Покупателю объясни - у тебя прямые поставки из «Сибирского ядерного центра»… Я не сошёл с ума. Если не нужно продать твою прокисшую дрянь, значит ты ненормальный. Тебе нашу газетку приносят… Понятно, что ты всякую ерунду не читаешь, вот и ознакомься, что мы про таджикский сок насочиняли. Всё для клиента, понял. А мне? Мне десять процентов. Почему маклак? Сам ты маклак!

Зернов протискивается к гостю.

Зернов. Деньги есть?

Абу Амад молча расстёгивает портфель.

Абу Амад. Мне не всякая сока нужна, мне ее ещё проверить будет надо.
Зернов. Хорошо. Я вам сейчас дам адрес. Поезжайте. Там договоритесь обо всём. О проверке, тоже договоритесь.
Пётр Ильич. Н да! Приятно когда хотя бы у кого-то есть деньги.


Записывает на бумажке. Передаёт гостю.

Александр Ильич. Найдёте?
Абу Амад. (Потеряв к ним интерес) За чай и за беседу, спасибо. Шофёр найдёт!

Уходит.

Зернов. Вы бы поменьше тарахтели-то, с негоциантами ближневосточными.
Александр Ильич. Так это он в основном с нами беседовал.
Зернов Ну вот, сок мы пристроили. Если кому понадобится из него добывать плутоний, то флаг им в руки и…
Александр Ильич. И барабан на шею. Интересно, будут ли они вспоминать алхимиков и нашу маму?
Пётр Ильич. Разумеется! Во всём солнечном Таджикистане не найдётся столько сока, чтобы из него выпарить хотя бы три атома плутония. Как человек кончивший когда-то физфак НЭТИ, утверждаю, это невозможно… хотя, чёрт его знает.
Зернов. Кажется, такой феномен в природе, как я понимаю, не наблюдается.
Пётр Ильич. И слава Богу! Надо за это выпить. Кто знает? Всё может быть! Учёные такими занимаются вещами. Вообразить невозможно.
Зернов. А зачем нам то воображать? Пусть покупатель воображение тренирует!
Александр Ильич. Тут, кто-то сказал «выпить». Не надо отступать от намеченной цели. (Наливает. Раздаётся требовательный стук в дверь)
Зернов. Да они, что? Думают, что здесь распивочная? Палатка по оптовой торговле таджикским соком? Нет, господа, пора заявить прямо и недвусмысленно, здесь редакция газеты «Свободное слово». Вот так я сейчас… прямо и недвусмысленно выскажусь.
Пётр Ильич. При этом, господин редактор, старайтесь не дышать в сторону гостя и не колебать корпус, в смысле туловище, в дверном проёме. А то напоминаете вы мне шарик на тонкой верёвочке.
Александр Ильич. Все мы на этой самой верёвочке болтаемся!

(Стук в дверь, переходит в грохот)

Александр Ильич. Мы весь сок продали, или ещё найдём?
Зернов. (Протискиваясь к двери) Мы всё найдём. Всё сыщем.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ


 Распахивает дверь. Но Борис Ильич загораживает колеблющимся телом дверной проём, стараясь не впустить неизвестного ему человека.

Зернов. В чём дело?

Голос из-за двери

Шать. Разрешите войти?
Зернов. Рабочий день закончился. Наш.

Появляется рука с развернутым удостоверением.

Зернов. (Внимательно изучает удостоверение) Вы часом, милейший, не ошиблись. Здесь редакция газеты… О ФСБ мы материалы давать не собираемся… Хлопотно это всё…

Отодвинув редактора, в дверном проёме появляется господин лет тридцати.

Шать. (Представляется) Шать Леонид Олегович. Майор ФСБ. Вы – редактор? Борис Ильич?
Зернов. Я – редактор! Я же Борис Ильич! А что?
Шать. Сейчас узнаете. (Раскрывает кейс и вытаскивает тот же номер газеты) Это ваше?
Зернов. Для вас, специально в конце газеты, меленько так, написано: «Редакция за содержание рекламных материалов ответственности не несёт»! То есть, ответственность несёт рекламодатель. Понятно?
Шать. Рекламные?! Это рекламный материал? Где Чайковский? У меня к нему вопросы… есть.
Зернов. У нас есть Пётр Ильич, но у него другая фамилия. Вас ввело в заблуждение… Это его, или скорее наш псевдоним. Коллективный. Что, собственно, произошло?
Шать. Пройдёмте!
Зернов. Так сразу? И куда?
Шать. В помещение… редакции.
Зернов Пожалуйста. (Протискивается вместе с гостем в редакционный отсек. Там же возникают оба друга со стаканами и бутербродами)
Шать. Это кто?
Зернов. Мои журналисты.
Александр Ильич. А это… кто?
Зернов. Парни, мужайтесь! К нам в гости само … ФСБ.

Оба Ну!

Шать. Есть тут ещё кто-нибудь?
Зернов. Никак нет, товарищ майор. Больше тут нет никого!
Шать. Проверим.

(Обходит все загородки. В последней подходит к столу. Находит стакан. Изучает его, ставит на стол. Наливает в него, что-то из бутылки. Выпивает. В это время, Александр Ильич приоткрывает ящик своего стола, достаёт диктофон, и кладёт его под газетный лист у одного из компьютеров.)

Александр Ильич. Беспристрастный свидетель.

(Шать. заходит в редакционное помещение)

Шать. Ну?
Пётр Ильич. Что, ну?
Шать. К нам поедем, или останетесь здесь. Думаю, (показывая на стаканы) вам будет, чем заняться. У нас выпивки для подследственных не предусмотрено.
Пётр Ильич. Нам здесь как-то лучше, уютнее!
Зернов. Конкретнее?
Шать. Можно!. (Развернув газету) Откуда у вас подходы к «Отдельной лаборатории номер девять»? При закрытом, «Сибирском ядерном центре». Кто у вас на связи? Кто информатор? У вас не было входа к закрытым производствам. Тут у меня … (раскрывает кейс) «Уголовный кодекс» там, где закладочка, статью посмотрите … (Протягивает Зернову) За разглашение гостайны…

Зернов вертит книжицу в руках, передаёт её Петру Ильичу, тот не раскрывая кладёт её на ближайший стол.

Александр Ильич. Вот так событие. (Петру Ильичу) Я же говорил тебе. «Как слово наше отзовётся…»
Шать. Прежде чем информировать, надо подумать.
Зернов. Нам думать некогда. Когда читаешь, не думаешь, когда пишешь, тем более – некогда.
Шать. (Показывая на отсек, где стоят бутылки) У вас есть время задуматься, когда, например, выпиваете. Это с вами происходит, я знаю, нередко.
Пётр Ильич. Мы, если сказать по правде, и не догадывались, что оно существует. Мы это всё больше из головы придумали. С трудом, конечно, придумывали, но из другого места было бы ещё сложнее.
Александр Ильич. А что в самом деле оно существует? Институт этот и лаборатория?
Зернов. И сок этот оружейный?
Шать. Проявляем интерес к государственным тайнам? Секрет, даже разглашённый остаётся секретом. А вот с тайной сложнее. Будем считать, что она осталась. Я не могу подтвердить – существует или не существует! У нас, за разглашение тайн судят гораздо строже, чем у вас. В вашем штатском мирке. (Достаёт из кейса три бумажки) Подпишите… Здесь о «неразглашении» …

Троица ошарашено изучает врученные бумажки.

Александр Ильич. Не подпишу! И коллегам не посоветую. (Берёт в руки «кодекс») Смотрим, за разглашение, срока приличные … Вплоть «До высшей меры…». Если подпишем? Вот они голубчики, разгласили. И все последствия. За разглашение.
Зернов. Нет, господин Шать, не подпишем. Выражу общее мнение.
Шать. Тайна, секрет, Я говорил уже, понятия неоднозначные, многомерные. Речь пойдёт собственно, о неразглашение наших с вами бесед. Нормальная процедура. Безопасная для вас.
Зернов. А где гарантия, что безопасная? Давайте уж, как говорится, без протокола. Зачем, вам человеку, озабоченному безопасностью отечества, тратить, предположим, время на разговоры с нами. Совершенно скучное, зряшное, времяпровождение.
Шать. Ну, это мы посмотрим. У вас бумага-то есть?
Зернов. У вас есть бумага, на проведение, как говорится, следственных действий?
Шать. Пока нет! Я, в общем-то, побеседовать, осмотреться, что да как.
Александр Ильич. А если мы не согласны? Побеседовать.
Шать. Я могу подождать. Откроем уголовное дело. Получу необходимые санкции…Вам же сложнее будет … потом. Вы говорите, откуда у вас сведения. Мы принимаем свои меры. Вы работаете, мы охраняем.
Зернов. Понятно, но бумаги у нас нет. У нас компьютеры.
Шать. Понятно. И это проверим. (Опять ныряет в кейс и достаёт три листочка. Подаёт каждому). Напрягитесь, и вспомните, как, когда и каким образом вам стало известно то, что вы впоследствии разгласили?

Журналисты присаживаются за столы и начинают строчить.

Пётр Ильич. А горло смочить-то можно. Кто знает, когда ещё доведётся?
Шать. Вы пишите, пишите. Здесь есть кому промочить горло.
Александр Ильич. У меня есть знакомства в вашей «Управе». Я позвоню! Я обязательно справлюсь, есть ли такой Л.О.Шать?
Шать. Не рекомендую. Могут быть неприятности. У вас.
Александр Ильич. Отнюдь.
Шать. (Раздражённо) И «отнюдь» вам тоже будет большое пребольшое. Ни сесть вам, ни встать вам. То есть, если сядете, то надолго.
 Зернов. Все. Готово.

Подают листочки. Пока г-н Шать. внимательно читает, троица подходит к столику.

Пётр Ильич. Был пир, а стала тризна! Эх!
Александр Ильич. Кто бы мог подумать, что вот так бездарно мы распрощаемся со свободой? Кто?
Зернов.. Дело дрянь. А вы точно помните, что мы это сочинили.
Пётр Ильич. Шутишь?
Зернов. «Не до песен мне теперь не до стихов».
Александр Ильич. Помянули мы всуе товарища Дзержинского и…
Пётр Ильич. И наследничек его появился. Сейчас нас уволокут в ад, до выяснения. Домой, что ли позвонить, чтоб не ждали. Тьфу! (Выпивает)
Александр Ильич. Не звони. Подумают, что из вытрезвителя. Может, обойдётся?
Зернов. Не обойдётся. Если эти ребята прилипают, то не для того, чтобы нам сделать приятное. Они себе приятное сделают за наш счёт. Себе новую звёздочку на погоне, а нас на нары. Нам из ситуации выползать надо, и сегодня. Сейчас! Эх! Было настроение. Испортили!
Александр Ильич. Не будем ждать, пока испортят окончательно! «Последний нынешний денёчек, гуляем вместе мы друзья»...
       
Заходит г-н Шать.

Шать. Не хотим сказать правду? Сейчас не тридцать седьмой. Значит, желаете у меня в кабинетике дать признательные показания. Вы их дадите. Я вам обещаю! Каждый попарится три дня в одиночке, и всё вспомнит. Тому, кто вспомнит первый, тому будет скидка. На молодость будет скидка, на неопытность. А остальные, получат то, что заслужили.
Зернов. Чего это вас несёт? Была необходимость чем-то заткнуть дыру в полосе. Коллективное творчество.
Александр Ильич. Коллективное бессознательное. Вот, что это такое.
Шать. Это вам кажется! В сорок втором году один бедолага – фантаст американский, сочинил роман об атомной бомбе. Но так сочинил, словно ему Оппенгеймер и Лео Сциллард диктовали. Отчёты об испытаниях. Долго он сидел в узилище. У вас впереди могут быть большие неприятности!
Пётр Ильич. Как это, - будут? Они уже есть. Вы думаете, что общение с вами доставляет удовольствие?
Шать. Я здесь не для того, чтобы доставлять удовольствие. Я здесь по службе.
Зернов. Да ведь написали же! Из пальца высосали. (Показывает указательный палец) Вот, главный поставщик информации. Вы любую газету возьмите, там участие пальца, принимает очень большое участие во всем, что там сообщают. Что здесь неясного?
Шать. Откуда вообще взялась тема – сок? И почему, именно Таджикский сок?
Александр Ильич. Мы им водку запиваем.
Пётр Ильич. Хотя это вредно!
Зернов. Чего не сделаешь, чтобы развивалась промышленность бывшей братской республики.
Шать. (Подходит к чайному столику) Сейчас мы с вами будем разговаривать серьёзно.
Александр Ильич. А до этого момента, мы обменивались милыми шутками. Люблю, знаете ли, таких шутников. Он шутит, а ты на нарах.
Шать. У вас толчётся много людей. С чем они к вам приходят?
Пётр Ильич. Некоторые с портвейном, иные с вермутом, наиболее продвинутые с текилой, водка у нас своя, всегда свежая, а что?
Шать. Это хорошо. (Прикидывается «своим парнем») К нам, к сожалению, с выпивкой нельзя. У нас с этим строго. Те кто приходят, может и соке из плутония вам рассказали, а вы, трах-бах в газету! Давайте, вспомним!
Александр Ильич. Мы в НКВД не работаем. У нас другая профессия. Нас, да, информируют, но мы информируем читателей. Не спецслужбы. Если хотите быть в курсе информации наших информаторов – читайте газеты. Мы, служим обществу.
Шать. А мы государству!
Зернов. Есть закон о печати!
Шать. Есть закон о неразглашении!
Александр Ильич. Еще никого не посадили за нарушение закона о печати, а сколько бедолаг маются за разглашение. Вот те на и подумай, как говаривал один мой знакомый физик.
Шать. Угу! И о физике знакомом вы мне расскажите. Знаете что? Я вам предлагаю поучаствовать, в небольшой части большой операции. Дело на контроле у (Шать. встаёт в стойку, как по команде «смирно») … самого… Понимаете?
Александр Ильич. А нам это надо?
Шать. «Это»… понадобится. Вы - вляпались! Мир спецслужб гудит! запросы от стран «Семёрки» за подписью президентов! И вы делаете вид, что ничего не случилось? Так вот: или вы после всех определённых законом, процедур, сядете в тюрьму Или будете принимать участие борьбе с террором. Вам придётся встать в ряды, «солдат невидимого фронта». Третьего не дано. А если и дано «третье», то не вам его выбирать.
Пётр Ильич. А на чьей стороне воюют призраки эти - «солдаты невидимого фронта»?
Шать. Как на чьей? На нашей.
Александр Ильич. А это где, «наша» сторона? Пока не определюсь…со стороной. Воевать не буду!
Пётр Ильич. Сажайте нас в узилище, заковывайте нас в кандалы. Родине надо – мы сядем. Будем развивать свободную тюремно-лагерную прессу.
Зернов. «Фронт, солдаты, тюрьма» на закуску. Многогранник какой-то получается многогранный. Как истина. Она есть и её нет. Иди ищи её: «А сколько истин, потерял им счёт…» Голова кругом идёт. (Добирается до столика. Наливает. Шатю) Вы, полагаю, на службе?
Александр Ильич. Истина? Это, брат мой, вопрос вкуса!
Шать. Никаких комментариев. Кто со мной будет на связи? Или работаем, или … у нас есть соответствующие возможности…
Пётр Ильич. Кто же сомневается в ваших возможностях! Со времён «Святой инквизиции» у вас возможностей, не уменьшилось.
Шать. Мы хотим от вас лояльности. Вы умные, образованные люди. Хотя по нашим агентурным сводкам пьёте вы многовато! И семейные трения у вас от того же… Мы всё знаем.
Пётр Ильич. Работёнка у вас. Изучать таких скучных субъектов, как мы. Девушки, водка, общение с друзьями задушевными. Всё одно и тоже.
Александр Ильич. Внимание, у нас завёлся агент.
Зернов. Успокойся, мало ли всяких прохвостов бывает … у нас в гостях.
Пётр Ильич. Может, подруги, жёны…
Зернов. Жизнь, жена, жопа – осмелюсь заметить, всё на одну букву…
Александр Ильич. Интересно, может ли человек быть наполовину свободным?
Пётр Ильич. А наполовину рабом?
Шать. (Александру Ильичу) Вы знакомы с господином Олегом Фёдоровым?
Александр Ильич. Я осведомлён о его существовании. Это второй муж моей третьей жены, но я с ней не регистрировался, так что женой она считалась, из чистой любезности. Разумеется, моей.
Шать. Вот!
Пётр Ильич. Что? вот? Что третьей? благодаря моей любезности?
Шать. Вы не знаете? Вы забыли? Господин Фёдоров О.Ю. работает лаборантом на том объекте, где происходят эксперименты по производству сока из плутония. Ясно?
Александр Ильич. А вы эльфов, гоблинов, чертей нигде не встречали?
Пётр Ильич. Он может Дюймовочке тройню сделал…
Зернов. А Василисе Прекрасной пузо, а в нём Иван-дурак!
Александр Ильич. (Шатю) Нельзя быть таким доверчивым. Мы, ладно… Мы много чего придумываем: политикам – репутацию, капитал – банкам, голос – певичкам, народу – нравственность… Работа у нас такая. Вам объяснили, что сок плутониевый, есть произведение разгоряченного ума. К сожалению, нашего. Теперь вам нужно, чтобы мы предъявили продукт из плутония уже охлаждённый и годный к употреблению размягчёнными жарой массами? И мы ещё за это же самое сели в тюрьму. За кого нас принимаете? И немногого ли вы хотите от нас?
Шать. Острите всё. Умные. Много совпадений. Совпадений много. Говорю. Почему, если вы придумали всё, лаборатория имеет номер «девять»? Назвали бы другую цифру, а то девять? Почему, девять? Чем по-вашему, занимаются, в остальных восьми лабораториях?
Пётр Ильич. Цифра «девять» моё изобретение, а люблю я её, цифру эту со времён возмужания, когда мы на троих сообразили девять бутылок портвешку… Остались живы, но наказаны суровыми родителями. С тех пор вот цифра эта у меня в голове… А чем занимаются предыдущее восемь лабораторий, я даже и думать не буду. Вдруг угадаю.
Шать. Я много лет в органах… На мякине не проведёте. У вас должен быть информатор. Кто он? Мы на страже… закона! Если вы ситуацию поворачиваете таким образом, то … Мы начнём процедуру.
Пётр Ильич. Ага? Беседа заканчивается угрозами? Вы нам не подтвердили существование, якобы нами разглашённых организаций и технологий. Будем считать, что мы всё сочинили. И разойдёмся на этом… И разойдёмся добрыми друзьями, тем более, есть что выпить, и есть чем закусить.
Шать. Я, предположим здесь, чтобы вы не сочиняли, что ни попадя…
Пётр Ильич. Поймите, профессия обязывает! Именно, к сочинению «чего попадя».
Зернов. У нас был сегодня господин, интересовался соком. Я его отправил в фирму, но там сок. Просто сок!
Шать. Ага! Вот, как, значить, дела разворачиваются? Я чую, чую, что у вас что-то есть.
Зернов. Сок нашли. Без проблем! Фьють!
Шать. Вот, уже сок поставляем с содержанием плутония.
Зернов. Плутония в нём нет это совершенно точно!
Шать. А вы откуда знаете, что нету его там?
Пётр Ильич. Если получается что мы с вами коллеги по борьбе с терроризмом и экстремизмом, надо выпить и решить, есть в соке плутоний или нету?
Александр Ильич. То есть? Там результат брожения грязных и гнилых помидор.
Шать. (Дипломатично) Я посмотрел у вас ликёр неплохой, его, если можно…
Александр Ильич. Ага! Служба, значит, не препятствует…
Шать. Когда необходимо, то нет!

Зернов подходит к окну и растворяет его, чтобы освежиться после непростого разговора. В окно врывается шум улицы. Понятно, что дорога напряжённая. Через некоторое время раздаются звуки ДТП. Вой тормозов, удар, звон рассыпавшегося стекла. Тишина, через некоторое время прорезается воплями.

Голос. Ты почему поворотник не включаешь? Я тебя …
Второй голос. Да вот он моргает ещё. Почему очки не носишь, если плохо видишь? Козёл!
Голос. Сам козёл! Права купил! Ты, книжку с правилами в жизни, хоть раз видел?
Второй голос. Да ты не ори!
Голос. Я ору, что ли?
Второй голос. Да тебе жизнь надоела?
Голос. Да я тебе… Щас.
Третий голос. Мужики! Чего драться? Ментов зовите! Ты смотри, багажник всмятку, фары вдребезги. Ух! Сколько денег.
Голос. Да не «Мерс» же? Подумаешь «Девятка»!
Второй голос. Ты мне за всё заплатишь! Скотина …
Зернов. (Декламируя). Июньское небо, плотно забитое птицами, бабочками, пухом тополиным. Многофигурные, сложно составленные монументальные тучи, разнообразно, но красиво подсвеченные солнцем. А под ними творится, чёрт знает что! В пострадавшем лимузине пытался проехать мимо наш новый арабский друг.

Подходит к чайному столику, берёт рюмку.

Зернов. Ну вот, спокойно выпить нам не дали. И не дадут. День сегодня какой-то неспокойный.

Без стука открывается дверь. Абу Амад решительно протискивается через все кульмана и негодующе…

Абу Амад. Вы себе что позволять? Я получаю сертификата качества, бумага, где изготовлена продукта. Я отдал денга, много, денга. Я получал на руку фактур-мактур, я подписывать договора поставки я приезжаю на склад и…
Пётр Ильич. И?
Абу Амад. И я денег отдал за товары, а мой товара продают другому! Уехал мой фура. Мой сок с плутоний! Говорят конкурента в Иран, отправлять. Я приезжай обратно. Где Илья Симионовитч? А он уехала, говорят, по делам и в командировка к Таджикам за новый партий товара. И его не будет. А? Кто за это ответит? А? И зачем таджики, если Института соку производят здеся. Ты об этом писала. С Таджиками я сам, без посредника, говорить могу.
Зернов. Мы торгуем информацией, а не соком.
Абу Амад. Вы жулики! Вы и мошенник, я с вами буду разбираться. У меня тут есть други, они за десят процент из вас всё вытрясут. И сока и денгу. Шайтан, твоя мама.
Александр Ильич. Вы посмотрите на этого беспризорника? Он в профиль, точь в точь, статуя с острова Пасхи. Вы случаем не оттуда?

Шать. внимательно оглядывает гостя. Абу Амад не менее внимательно вглядывается в Шатя.

Абу Амад. Дорогая подполковника! Пётр Юрич?
Шать. Господин Абу Амад? Каким ветром?

Церемонно заключают друг друга в объятия.

Шать. Вот так встреча!
Абу Амад. Я думал, ты в танковой дивизий командует.
Шать. А ты всё шныряешь, ищешь. Думаешь, без старого друга тебе позволят что-то украсть.
Абу Амад. Пачему обижать меня? Я платить за всё. Щедро платить. За что плачено, то не воровано.
Шать. Ты мне ещё маленько должен остался. После последней операции. Такой вот чемоданчик с деньгами. (Показывает на свой кейс) Ну, ладно, поменьше, но всё равно, должен.
Зернов. Однакашнички. Однако, на глазах растёт в чинах. Продыху от мундиров нету нигде.
Пётр Ильич. Есть такая профессия - родину защищать.
Александр Ильич. Есть такая профессия – деньгами карманы набивать. Песенку помнишь? (поёт) «Бутылка вина, не болит голова, а болит у того, кто не пьёт ничего… «
Шать. Я сейчас по другому ведомству …
Абу Амад. Но сердец всё такая же горячий, отзывчивая… Наш человека. Хорошая человека.
Шать. Если рассчитаешься со мной, то так и быть. Произведу тебя в «хорошие человека». Пойдём, расскажешь. В Сибири холодно, и чего ты шныряешь здесь?

Далее сцена развивается параллельно в двух отсеках. Шать, захватив бутылку и пару бутербродов, и Абу Амад выходят в редакционную. Журналисты остаются у стола с выпивкой и снедью.

Зернов. Что бы это значило? Среда, газета в печати, мы собираемся с силами на новую неделю и…
Александр Ильич. И «Шпионы, шпионы, кругом одни шпионы…» И какие – то подозрительные ближневосточные сволочи… Зачем нам это всё? Мирным журналистам?
Пётр Ильич. Надо отвлечься! Эти господа сами по себе, а мы, надеюсь, тоже сами по себе.
Зернов. Ты в своём уме? Здесь ситуация, а мы «отвлечься…»
Александр Ильич. (Зернову) Дай-ка мобильник. Придётся начать собственную антитеррористическую операцию.
Пётр Ильич. Надо придумать опровержение… Ну его к бесу, сок этот.
Зернов. Опровержениям, меньше верят, чем тому, что опровергается. Может, пронесёт.
Александр Ильич. Слово «пронесёт» имеет несколько значений. Это раз, если мы ничего не предпримем, нас ухлопают. Это два.
Пётр Ильич. Одним журналистом больше, одним меньше… Для публики никакой разницы. И это, к сожалению, три!
Зернов. Нас не будет, не будет угрозы, помыслить жутко, самой государственной безопасности. Но главное…Нате вам, здрасьте вам, процветающий бизнес, а тут мы! За меньшее головы отрывают.
Александр Ильич. Тысяч сто народу в городе, инфицированы нашей информацией. Если, конечно, её можно отнести, нашу выдумку, к информации. Всех не излечишь.
Зернов. Для них это не проблема. Миллионами «лечили», до сих пор на погосты натыкаются…
Александр Ильич. А начнут с нас. (Задумчиво вертит мобильник в руках) Излечение. Есть у меня один знакомец. Вхож во все круги… Сам из этих…Но в волне от кругов … Можно самим захлебнуться. Может ли бандюга быть добрым?
Пётр Ильич. Персонально к тебе? Может. Но «милость павшим» не его профессия. Жареный лёд легче представить.
Пётр Ильич. Может, обойдётся?
Зернов. Я с ними имел дело, когда эта лавочка называлась »Конторой глубокого бурения». Натерпелся. Две недели в одиночке. И душевное общение. Но бить, нет, не били.
Александр Ильич. Интересовал твой внутренний мир?
Зернов. В первую очередь, а уж потом, где я, например, беру сочинения Льва Троцкого и Александра Солженицына.
Пётр Ильич. И?
Зернов. Без всяких «и». Сначала я им доказывал, что история революции меня не интересует. Вообще, не интересует, Троцкий, в частности. Это было правдой, поэтому я был убедителен. А во-вторых, я их заверял честным словом и пламенной душой патриота, что любой книге я предпочту вино и девушек. Что препятствует чтению книг указанных авторов.
Александр Ильич. Поверили?
Зернов. Конечно, нет. Просто по сведениям агентов, я как бы читал, но впрямую меня никто не сдал. И после строгого отеческого внушения меня отпустили. В заводской многотиражке работать позволили. И на том спасибо. Но за мной присматривали ещё долгие годы.
Пётр Ильич. Ни одному их слову нельзя верить. Вы что, в самом деле, полагаете, что они нас приглашают биться с ними вместе на их стороне. Это они свои делишки хотят провернуть за наш счёт.
Александр Ильич. Ага, у нас есть альтернатива: «Или умереть стоя, либо жить на коленях!»
Пётр Ильич. Предпочитаю не умирать, а жить стоя. Или, как выйдет.
Зернов. Слово «жить» тоже имеет несколько смыслов.
Пётр Ильич. Я во всех смыслах!
Зернов. Мы слава Богу не дали «Подписку о неразглашении», после того, как разгласили. Вот была бы ситуация, вот бы юмор вышел. Красиво, как в балете!
Зернов. Давайте подумаем. Мысль ничего не стоит, дорого обходится недомыслие… Даже протрезвел. Непонятно, о чём договариваются эти два господина … Хорошо, что диктофон запустили…
Александр Ильич. Договорятся. Одна банда. Мундиры разные. Представь, наша выдумка о соке – правда! Представь, есть страны заинтересованные в плутонии. Представь, что государство не может, не имеет права поставлять им плутоний. Но сок-то им никто не запрещает отправлять. Судя по всему, без спец технологии не проверить, есть там плутоний, или нет. И как мы гениально угадали, обратно сок в плутоний, без неё же не превращается… Следовательно, сок продаём, а потом, технологию. Позволяем украсть. Или продаём. Круто!
Зернов. Недавно один господин рассказал мне, как провозят героин. Растворяют его, предположим, в цистерне со спиртом. Потом - везут. Таможня проверяет, что везут, а там спирт. Просто спирт. Технический. Потом, его конечно, выпаривают, и героин получают обратно. А спирт тоже продают. Каков навар, а? Так что получается мы не просто угадали, а попали в самое яблочко.
Александр Ильич. А спектральным анализом не пробовали?
Зернов. Я не знаю. И вообще, я не настаиваю. Возможно, это байка. Я на всякий случай не поверил. Хотя, этому источнику информации, я доверяю.
Александр Ильич. Вера и доверие - две «небольшие разницы».
Пётр Ильич. А может, подбросим «информационную бомбу».
Александр Ильич. Чтобы сгинуть под её осколками.
Пётр Ильич. И за меньшее люди пропадают.
Зернов. Надо же, как в триллере… «События развивались стремительно»…
Пётр Ильич. Мы должны что-то сделать…
Александр Ильич. Например, найти и взорвать завод по производству сока. Путешественник Хер Туердал взорвал завод тяжёлой воды в Тронхейме, а потом на плот и через океан. Так он спасся от разъяренных атомщиков.
Пётр Ильич. У нас через океан не выйдет. Через спутники засекут и…
Александр Ильич. И уничтожат.
Зернов. Я соглашусь на своё участие в «операции». На своей стороне. Мне не нравится, когда из плутония гонят сок. Наверное, он вреден. Мне не нравится ещё больше. Когда из сока, выпаривают плутоний! Мне не нравится, когда бомба попадает в руки придурков, способных грохнуть весь мир. Мне не нравятся господа, греющие на этом руки, и способные, ради толики денег, отправить весь мир в тартарары. Вот в этой войне, против них, я… Я поучаствую.
Александр Ильич. Уцелеем?
Зернов. Для них мы пьянчуги. Отработанный материал. Они нас в расчёт брать не будут.
Пётр Ильич. Отец кибернетики, дедушка интернета, как-то заметил, что государство, обычно глупее его граждан.
Зернов. Этот, как его? Господин Л.О.Шать. не показался мне идиотом. Хваткий, цепкий. Одним словом, на службе. Краса и гордость управления.
Пётр Ильич. За ним машина. Именно, механизм. Большой, тяжёлый, неповоротливый и поэтому – глупый. Мы их должны переиграть!
Александр Ильич. Они нам выбор оставили? И вообще, материалец из этого можно сделать классный!
Зернов. Поживем, увидим. Если доживём!
Александр Ильич. Прямо клятва Герцена и Огарёва.
Пётр Ильич. Клятвы всухую не дают!
Зернов. (Александру Ильичу) Ты звонить собирался?
Александр Ильич. Стоит ли? Есть риск нажить дополнительные проблемы. Попробую. (Набирает номер) Владимир Александрович? Это Александр Ильич. Извините за неурочный звонок. Надо увидится… Дело есть! И коньяк … тоже есть. Через час? Хорошо! Я знаю где? Всего доброго!
Зернов. На своей шкуре проверим добрость добрых разбойников.
Пётр Ильич. Вернешься, мы пока предадимся…
Зернов. Наконец-то, расскажу.
Александр Ильич. И мне послушать?
Зернов. Разумеется, отвлечёшься, мыслями соберёшься. Итак, возвращаюсь я с банкета. Думаю, проветрюсь. Алика отпущу, мало платим, пусть, думаю, покалымит. До дома, если что, на такси. Иду!
Александр Ильич. Возвращаемся, значит, на своих двоих. А милиция?
Зернов. Сунешь им билет «Союза журналистов», отцепятся. Наш бюджет таков, что и такси выдержит.
Пётр Ильич. Если останутся нравственные силы заказать …
Зернов. Может быть вы успели за делами обратить внимание, что утром лил дождь! Мир чист, мир умыт, мир безгрешен. Почти, как я. Иду я и думаю…
Александр Ильич. «О чём ты думаешь, в минуты эти, когда не думает никто?…»
Зернов. В эти минуту я думал о женщинах. Богатая, широкая и очень приятная тема для размышлений. И ты понимаешь, дама идёт мне навстречу. Подчёркиваю, дама и сама идёт… Прямо на меня. И тоже смотрит…
Пётр Ильич. Новелла ещё та, для литературной полосы.
Зернов. Да погоди, сама жизнь, представляешь, идёт мне навстречу в симпатичном костюмчике, изящно оттеняющие её достойные вторичные и, кстати, первичные половые признаки.
Пётр Ильич. Изувер, всё рассмотрел! как успел?
Зернов. Я не виноват. Мода нынче такая! Как ресторанное меню. Смотри и заказывай.
Пётр Ильич. И цены проставлены?
Зернов. Ежели будете перебивать, я не доберусь до конца истории. Так вот, в этот момент я подумал…Я подумал, я ещё помню, что я подумал. Разминёмся, думаю, и не увидимся мы больше никогда. И, кстати, она тоже на меня неотрывно пялится…
Александр Ильич. Оценила твою бороду как вторичный половой признак, и подумала, если успела о первичном…
Пётр Ильич. Женщина, стихотворение, душа – видны с первого взгляда.
Александр Ильич. Плотоядного!
Зернов. Рассказать-то дадите? В общем, поравнялись, спрашиваю её, - «Мы знакомы»? Она приостанавливается и отвечает: «Нет». Ну, говорю, у нас есть время исправить это досадную оплошность судьбы.
Пётр Ильич. (Изучая содержание очередной бутылки) Ты её конечно исправил!
Зернов. Разумеется. Имя у неё такое необычное – Патриция. Сразу навевает….
Александр Ильич. А тебе, предположим, имя Люся навеяло, что-нибудь другое?
Пётр Ильич. После того, как он рассмотрел некоторые анатомические подробности дамского организма. Вряд ли.
Зернов. Обскуранты! Она спрашивает: чем изволю заниматься? У неё акцент занятный. Я говорю, поле моей деятельности обширно. Я занимаюсь всем, что мне не приносит денег. Она рассмеялась. Когда я остроумен – я неотразим.
Александр Ильич. Несложно острить, возвращаясь с банкета… И когда денег и взаправду, наши занятия нам не приносят. А друзья, между прочим, за него вкалывают.
Зернов. Так вот, она нас скоро посетит. Я свободен на сегодня по крайней мере от всех обязательств…
Александр Ильич. Кроме, конечно, обязательств перед природой… Этот купец ближневосточный, Шать этот, гори он в чекистском раю. Раньше их нам не уйти.

Шать и Абу Амад.

Шать. Не думал, что так скоро свидимся.
Абу Амад. А, я тоже не думал. Я думал, что столько денег привёз – до смерти хватать будет. А их не хватало. Жизнь одна, родственников много, начальников тоже, как москитов. Не хватило.
Шать. Надо же? Не хватило! Речную флотилию загнали, с вооружением. Я так и не понял, для чего Замбезийцам речная флотилия? Ну, эскадрилья нелетающих «Мигов» понятно, всё-таки самолёты, отремонтировать, может, полетят! но речная флотилия?
Абу Амад. Мы с тобой честный люди. С того и страдания. С наших комиссионных столько раздали, что …
Шать. Что самим мало. М-да! Ты здесь для чего?
Абу Амад. На эта раз, соку прикупить. Интересная позиция.
Шать. За этот сок самого в позицию мигом поставят. Если читал «Камасутру», то догадаешься… в какую из там упомянутых.
Абу Амад. Зачем ставить в позиций? Если есть деньги? Разные есть деньги – деньги: динары, дирхемы, доллар, в конце – концов. Всё деньга. А было бы платить за что! Сок с плутонием, это вы ловко придумал. За то такие деньги. Ух! Много и настоящий деньга. Ах, какой голова у вас учёный. Какой голова!
Шать. Есть, есть у нас учёные. У них есть головы, а деньги должны быть у нас. Мы ими распорядится. И головами чужими и деньгами нашими. Но ты всё - таки соображай, не сок с плутонием, а сок из плутония. Принципиальная разница. Если сок с плутонием, то тебя на любой таможне с этим соком тормознут, товар отберут, а тебе по башке надают. Наши учёные! Такое придумают, что с ума сойдёшь. Значит, говоришь, сок… Ну-ну…Ты мне объясни, американский флаг сжигаете, а американские деньги принимаете. Вы бы уж с деньгами жгли.
Абу Амад. Идиоты есть, но дураков нет! Сок нужен.
Шать. Ты пойми, купишь сок, а без технологии, без неё ты из сока плутоний не выжмешь…
Абу Амад. За отдельный и очень большой комиссионный. Мы и технологий … Купим. Всё купим.
Шать. Попробовали бы сами сделать, а то купим, купим…
Абу Амад. Аллах дал арабам всё в смысле денег и, всё что, слава Ему, можно купить за деньги…
Шать. Не всё! Ум, например, за деньги не купишь.
Абу Амад. А зачем мне думать, пусть деньги за меня думают. Или те умники, кого я куплю. И любят за деньги. А если не любят, мне всё равно. Куплю, кто деньга, как я любит.
Шать. Правильно. Менталитет он, или есть, или нет! Водку будешь?
Абу Амад. Пока не видит Аллах, давай!

Разливают из принесённой Шатем бутылки. Выпивают.

Шать. Говоришь - сок нужен?
Абу Амад. Как у вас говорят, по до зарезу!
Шать. Имей в виду - продукт специфический. Нарушение условий хранения, приведёт к тому, что сок можно будет только пить. Ты этот нюанс доведи до сознания заказчика. Иначе, придётся кое - кому в нём утопится.
Абу Амад. Как велика Аравийская пустыня. Найдут большой склад и холодильниками! Пусть хранится. Как будет надо, так и будут его держать. Если будет портиться, то он наверно не портится. Плутоний, он как консервант. Я думай правилино?
Шать. А мне сколько?
Абу Амад. Это разговор. Сначала, мне найти, что у меня украли.
Шать. Найдём. Я тут краем уха об Илье Семёновиче слышал, мы с ним вместе служили в Чехии. Жулик, конечно, но… «Управу» на него спущу. Мало не покажется. Так почём банка?
Абу Амад. Семьдесят доллар. Я у Илии, брал так.
Шать. Врёшь! Он в себестоимости… хотя это коммерческая тайна… Ещё нужно учесть наши интересы… Короче. Тысяча двести долларов. Прекрасный плутониевый сок. За банку. Двухлитровую. Трёхлитровая дороже, понял?
Абу Амад. Я всё понимаю. Ты разоряет меня.
Шать. Ты? Ты здесь не причём! Твои хозяева не разорятся. Учти, там доля моего начальства. Поскольку, я курирую этот институт, постольку, мне небольшая скидка. Если полезешь через другие каналы… хоть через Совет министров, то посажу, будешь лет семь о соке только мечтать. Понял? И Совет министров, гораздо дороже выйдет…
Абу Амад. А это точно (достаёт из портфеля бумажки находит нужные. Читает.)
       « Продукт представляет из себя: «Жидкий кристалл с доменной структурой и вспышка паров проис-хо-дит при 170 градусов по Цельсию»? Это так на самой деле произойти может?
Шать. Пора тебя сажать. Откуда у тебя подробности?
Абу Амад. И не меня надо засаживать, а того кто разговаривает много. Когда у нас там, прочли в газете, связались с вашими и… Есть каналы!
Шать. Отправили тебя уточнить.
Абу Амад. Укупить. Денег дали, сколько потребуется. Но… И у меня начальство. Она не понимают. Если будет много расходов.
Шать. Мне, объяснять тебе? У вас существует эквивалент поговорки, «не учи отца делать детей»?
Абу Амад. А что такое эквивалент?
Шать. Давай без лингвистических дискуссий… Потом уж сам со своими фюрерами разберёшься…. Я тебе документик справлю, что по тысяче двести и точка. Нам, на двоих, четыреста долларов. С каждой банки. Понял?
Абу Амад. У нас этого не любят, у нас за этого на кол сажают.
Шать. Если поймут, что ты не делишься. Твоя задница не на колу, а в мягком кресле. Дельту, мы с тобой напополам порвём. С начальством твои рамсы разведёшь сам. Усёк? Я присмотрел в Швейцарии одно местечко в кантоне Ури, там есть где пожить…
Абу Амад. В Швейцарии швейцарцы не любят чужаков…
Шать. Без денег никто, нигде, никогда, никого не любит. Наша задача, чтобы нас полюбили где угодно.
Абу Амад. (Показывая в сторону журналистов) С этим человеками? А их как?
Шать. А никак. Оперативная рутина. Мы их разработываем втёмную! Не беспокойся.
Абу Амад. Знаят, когда другие много, неприятности могут быть, тоже много.
Шать. И у меня начальство. Его интересует канал утечки информации. Всё зависит от моего отчёта. Можно их, честно сказать, упрятать за разглашение. Но будет шум, а нам он не к чему. Мы тихонечко спустим дело на тормозах. Газетка напечатает опровержение, что, дескать, нет такого материала, есть самый обыкновенный сок, и точка.
Абу Амад. Ты же умная человек. Ты же знаешь, как умная делает с глупцами? Они же будут разговаривать, где попало.
Шать. Они сочинители и веры им нет.
Абу Амад. Верить надо Аллаху. А с ними лучше … убрать. Чтобы их вовсе не было.
Шать. По ситуации. Начальство распорядится, то … как сочтёт нужным. Убрать не проблема! Проблема, чтобы нам с тобой, милый друг, ничего не мешало. Это же газетчики! С ними нужно договариваться. Это гораздо дешевле, в смысле последствий. У нас, слава Богу, не Имамат. У нас обыкновенная страна.
Абу Амад. Лучше им помочь. Убраться. И в обыкновенных стран, люди исчезай. Если надо.
Шать. Люди вы восточные, жестокие вы люди.
Абу Амад. А, людя много. Этот, другие… какой разница?
Шать. Так может и меня… убрать? Разницы никакой. Для тебя.
Абу Амад. Мы нужен друг другу. Зачем, убрать? Мы так хорошо работали. И будем работать. Зачем убирать? Если мы с этим дела, дела сделаем. Всё будет в порядке.

Негромкий стук в дверь. Шать и Абу Амад по хозяйски сидят в креслах. К двери мчится Борис Ильич. Входит Патриция. Действительно очаровательная дама. О таких говорят – всё при ней.

Зернов. В дамах обязательность редкая и потому особенно очаровательная черта.
Патриция. (Показывая на Шатя и Абу Амада) Это ваши друзья?
Зернов. Скорее, наоборот.
Патриция. А что они тогда здесь делают?
Шать. А вы здесь, что делаете?
Зернов. Не надо выяснять, что здесь делает каждый. (Провожает Патрицию в свой отсек) Для знакомства предлагаю самые модные в молодёжной среде коктейли. Называются они впечатляюще. «Отвёртка» и «Молоток».
Пётр Ильич. (Зернову) Представь даму, а то лезешь со своими коктейлями. Невидаль нашлась! (Патриции, представляясь) Пётр Ильич. В отличие от знаменитого тёзки, имею другие таланты…
Зернов. И склонности.
Александр Ильич. Я сам по себе, никому не тёзка. Просто талантливый журналист. Александр Ильич.
(Целует даме ручку, раскланивается)

Входит Шать.

Шать. (Патриции) Я, пропустил сцену знакомства с творческим коллективом. Мне бы хотелось узнать о вас побольше.
Патриция. Больше того, что вы видите, вы наверное не узнаете. Да и зачем вам о женщине знать «побольше»?
Шать. А всё-таки?
Патриция. Это допрос?
Шать. Что вы! Лёгкий беглый опрос. Вроде как вашими нежными пальчиками по клавиатуре. По основным параметрам вашей биографии. Я отвечаю за безопасность этих господ Отвечаю, с сегодняшнего дня. Так, кто вы?
Патриция. Я сама могу вам учинить лёгкий и беглый опрос. Вы в своей конторе можете обо мне выяснить всё, без допросов. Мы теперь дружим. Когда ловим террористов.

Протискивается Абу Амад.

Абу Амад. Огорчаюсь, что придётся вас на покидать. Пора уходить. И печально горько, что в тот моменты, когда поваляться здесь такой милая девушка. (Вынимает из портфеля записную книжку, что-то записывает. Отрывает и подаёт Шатю) Ты конечно знай, где меня искать. Но, чтобы не мучить тебя зря… Найти меня вот здесь. (Сделав общий поклон. Уходит).
Зернов. Наш новый знакомый плохо понимает язык, на котором говорит.
Шать. Главное, чтобы я понимал, о чём он говорит. Я понимаю.
Зернов. (Патриции) Обсуждаем материалы давней статьи. Случаются разные недоумения.
Шать. Господа, я надеюсь, вы обдумаете своё положение. И моё предложение… Я жду от вас внятного ответа.
Зернов. Дождётесь…
Александр Ильич. Мы уже можем сказать друг другу до свидания?
Шать. Мы скоро увидимся. Если что, звоните (Протягивает визитку Зернову. Уходит).
Александр Ильич. Я покину вас.
Пётр Ильич. Я тоже вас покину, и у меня небольшая встреча. Дружок у меня недалеко живёт… (Подходит к столику забирает немного в пакет) Вам тут останется.

 Уходит вместе с Александром Ильичом. Александр Ильич извлекает диктофон. Петру Ильичу.

Александр Ильич. Смотри-ка, ещё место осталось на плёнке.
Пётр Ильич. Вступаем в новую фазу антитерроистической операции. Слушаем чужие базары. Ну и ну.
Александр Ильич. Если это касается нас, то придётся. И разговоры подслушать и вообще на ходу овладеть приёмами разведки и контрразведки.
Пётр Ильич. Напомню вам, достоуважаемый Александр Ильич, фрагмент нашего недавнего разговора. «Народ подлый и профессия подлючая». Как бы самим не измазаться?

Покидают редакцию включив диктофон. Слышны реплики Шатя и Абу Амада.


СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

       
Зернов. Патриция. Звучит красиво… Аромат иных широт.
Патриция. Я здесь случайно, но встретились мы не случайно. Кто знает, что в голове начальства, когда они именно меня отправляют в командировку.
Зернов. Не знаю, как насчёт начальства, но родители вам верно выбрали имя. Подчёркивает в вас неуловимое. То, что женщину делает желанной женщиной.
Патриция. Вы легко подъезжаете к незнакомке. Дурите ей голову.
Зернов. Мы взрослые и времени у нас мало. Мы стоим на первой… или на второй ступеньки лестнице, которая приводит известно куда.
Патриция. Хотите сэкономить время на объяснения, оттачивая слог.
Зернов. Что слог? Разве слогом можно увлечь даму? Главное в слоге – мысли, чувство. Как же не привязаться к прекрасной и таинственной незнакомке.
Патриция. Таинственная незнакомка? Не моё амплуа. Хотя – это моя профессия.
Зернов. Амплуа изменим.

Находит рюмки. Наливает. Одну из них подносит Патриции.

Патриция. Вы, по-видимому, пьёте «Молоток», а мне предлагаете «Отвёртку».
Зернов. Главное, не «молоток», не «отвёртка», главное - слияние душ. Выпьем за это. А потом уж будем разбираться в инструментах. Кто «отвёртка», где «молоток».
Патриция. Вы предлагаете выпивку, как стимулятор процесса тонкого слияния душ?
Зернов. Да, сначала должны слиться душеньки, а потом сливается все остальное. Ощущение! Мы всё ближе и ближе, пока не сольёмся, как, предположим, два ингредиента в коктейле. И становимся единым. Как в алхимии.
Патриция. Для первой встречи. Смела теория. Я слушала спецкурс об алхимиках, они «единого» не нашли. А потом, объясните, кто выпивает этот коктейль, кто платит за него?
Зернов. Природа. Она заказывает, она и употребляет, используя нас, согласно ей же в нас заключенной программе. Расплачиваемся – мы! Если вас это устроит.
Патриция. А если я не согласна? И пойду наперекор природе?
Зернов. И сразу сделаете несчастными двух людей. Меня. Но чёрт со мной. Главное, себя!
Патриция. (Иронически) Страшно!
Зернов. «Аж, жуть…»

Выпивают.

Зернов. А в каком это университете вы слушали спецкурс об алхимиках? В Саратовском или Таллиннском?
Патриция. Я магистр университета Дэвиса, штат Калифорния.
Зернов. Эко вас занесло.
Патриция. Меня сюда занесло. А в Калифорнии я родилась.
Зернов. Сложна судьбина. Я думал, что в Калифорнии в основном калифы живут, но чтобы такие дамы? Нет! Не верю…
Патриция. Качество вашего коктейля… Желает лучшего.
Зернов. Но мы. Мы - хороши!
Патриция. Человеку свойственно надеяться.
Зернов. И не только, надеяться, но ещё и стремиться к слиянию.
Патриция. Я чувствую - вы стремитесь. А я то, не очень. Хорошо, что мы встретились. Такая странная случайность. Неслучайная.
Зернов. Стоит захотеть. И вы сами не поймёте, куда устремит вас поток жизни.
Патриция. Как же? Не пойму! Конечно! Я уже достаточная взрослая, как у вас говорят, «дама», чтобы понять куда в этом потоке можно уплыть.
Зернов. Так в чём же дело. Я изготовлю ещё пару коктейлей, растопим лёд недоверия градусами чудных напитков. И вперёд!
Патриция. Куда?
Зернов. Решим на месте. Прямо на этом.

Действительно, смешивает напитки в высоких стаканах.

Патриция. Вы «босс» этой газеты?
Зернов. (Подавая стаканы) Совладелец, а заодно, и редактор и всё остальное, что есть в информационном бизнесе.
Патриция. Что у вас было сегодня?
Зернов. А, не обращай внимание, главное, мы вместе…
Патриция. Я думаю, у вас в жизни такой день, явно не первый.
 Зернов. Главное, - не последний. Хотя, сегодня у меня появились некоторые сомнения. Что не последний.

Чокаются и…пробуют.

Патриция. Наверное, что-нибудь, этакое, напечатали.
Зернов. Мы всегда, что-нибудь этакое, печатаем. Но в этот раз мы точно накуролесили. Представь, милая…
Патриция. Я быстро превращаюсь из «прекрасной незнакомки» в «милую». Если дело пойдёт в таком темпе, через полчаса я стану надоевшей любовницей!
Зернов. Надо прожить. И полчаса могут стать большим сроком.
Патриция. Смотря для чего.
Зернов. А, для всего. И для нас с тобой.
Патриция. Понятно, а что теперь?
Зернов. А теперь? Выпьем!

Выпивает и сожалением ставит свой стакан.

Патриция. Вас преследуют? Вы должны гордится.
Зернов. Чем?
Патриция. Своей интуицией.
Зернов. Я горжусь. Относительно вас, милый друг, она меня не подвела. О такой женщине, я может быть мечтал, всю жизнь.
Патриция. Не думаю. Чтобы вы столь долго столько мечтали. Нет, не думаю…
Зернов. И думать нечего. Когда думать не о чем. За нас уже всё продумано. Давайте, я вам ещё коктейльчик смешаю, чтобы меньше думалось, но больше делалось.
Патриция. У вас неприятности. А заняты мною.
Зернов. Случай. Удача. А! неприятности сами по себе, мы, сами по себе.
Патриция. Понятно… То что вы напечатали, не отменишь…
Зернов. А ничего нельзя отменить. Да, и не надо ничего... отменять.
Патриция. (Находит в сумочке газету. Предъявляет её Зернову) У нас тоже соком интересуются.
Зернов. У-у-у! Кто ты?
Патриция. Женщина. Ты рассматриваешь меня в этом качестве. И только. Но я работаю в организации…. Какой, тебе знать не надо.
Зернов. И знать не желаю. Но организация не запретит тебе, увлечься, предположим, женатым, потрёпанным, мужчиной, способным предложить свежепридуманный коктейль «Штопор».
Патриция. Я хочу, чтобы было красиво! Но здесь?!
Зернов. А где?
Патриция. Странный народ мужчины. Вечно надо думать за них. Где? Я в гостинице живу. И…
Зернов. Вот где мы отведаем мой новый коктейль «Штопор»!


СЦЕНА ПЯТАЯ


Склад готовой продукции «Отдельной лаборатории № 9» «Сибирского ядерного института». На стеллажах стоят в прозрачной упаковке банки томатного и абрикосового таджикского сока. Вообще, это должно быть помещение – как помесь обычного склада и научной лаборатории. Банок много. Около них стоят и разговаривают Л.О.Шать в мундире с полковничьими погонами и маленький, толстенький Илья Семёнович в элегантной паре. С бабочкой.


Илья Семёнович. Лёня, ты просил меня завести полторы тысячи банок сока. Для коллектива. Я, конечно, коллектив уважил. Никто у меня здесь не купил ни одной банки. Понятно, зачем платить за подозрительный продукт знойного Таджикистана, когда на халяву можно ужраться первоклассным плутониевым соком.
Шать. Семёныч! Не дури! Сок-то прокисший. И не для того, мы сок завозили, чтобы его покупали.
Илья Семёнович. Достали вы меня с этим проклятым арабом. Сами, небось, имеете жуткий подъём, а мне суёте жалкие пять процентов, и ещё хотите, чтобы я был доволен! Я что, идиот?
Шать. Нашёл место выяснять отношения. Ты - компаньон! И твои намёки неуместны. Понял?
Илья Семёнович. А ты думаешь, что просто вот так взять и вывезти, обратно эти чёртовы банки.
Шать. Почему, «напрасно»? Очень даже и не напрасно! Они по сути неотличимы, хотя в принципе разные. Саму «стеклобанку» три года институт в Сыктывкаре разрабатывал. Это и термос, с саморегулировкой, это и стекло специальное, бронированное. «Муха» не прошибёт. И самая главная сложность, чтобы была похожа на обыкновенную банку, тоже решена. Банки, можешь полюбопытствовать, неотличимы. Стоит она, немногим меньше содержимого. Коллектив закрытую госпремию получил, мы поспособствовали. Так что ты поосторожнее, а то знаю я твои привычки – на бой списывать.
Илья Семёнович. Ну, прямо контейнер для атомной бомбы!
Шать. Это и есть контейнер.
Илья Семёнович. А ты не боишься, что при утилизации оставленного продукта, правда вытечет наружу и кое-кого расстреляют?
Шать. Боюсь. И надо сделать всё, чтобы утилизация прошла успешно.
Илья Семёнович. Ладно, завезу на склад. Потом уж ты со своим арабом, что хотите… и куда хотите, но деньги вперёд.
Шать. Не доверяешь?
Илья Семёнович. Не доверяю. Когда такие деньги… Нет. Не доверяю.
Шать. А придётся, друг мой, довериться. Деньги возникнут при пересечении границы.
Илья Семёнович. Хочешь обмануть старого друга. Нехорошо, ах, как это гадко!
Шать. Семёныч, мы друг друга знаем столько лет, и столько дел провернули, что даже странно слышать твои вопли …
Илья Семёнович. А я всегда такой, когда меня обманывают. Араб же с мешком денег приехал. И рассчитывается сразу.
Шать. Кстати, о деньгах! Ты, это - лишнее отдай.
Илья Семёнович. Как отдай? За что отдай? Пусть он мне сок вернёт. И я ему за минусом моральных ущербов и упущенной выгоды отдам. Сразу говорю, немного, но отдам. Я честный человек!
Шать. Мы все честные люди. Но деньги верни.
Илья Семёнович. А сколько? Ты посчитай, сколько вы на мне заработали, и отними от моего гонорара. Тогда и говори, отдай!
Шать. Мы посчитаемся после конца операции. Понял!
Илья Семёнович. Вывозим. Понял!
Шать. С фактурами не перемудри. Контролировать буду. Лично.
Илья Семёнович. Так вывозить то не мой сок, а ваш, или, мой вывозить и Арабский имамат обманем?
Шать. Пусть сие останется тайной. Даже для тебя. Жизнь, сам знаешь, человеку даётся раз, и… не на надолго.
Илья Семёнович. Это семьсот упаковок. Где они.
Шать. Вон стеллаж. Там!
Илья Семёнович. Кто будет грузить?
Шать. Осторожный Илья Сёмгович боится поколотить эти несчастные упаковки. Будут грузить профессиональные грузчики. Ночью. Я договорился с общим отделом. Они поставят трёх ребят, и никто не будет задавать лишних вопросов. Ты, главное машину подгони. Пропуск я оформил. (Протягивает бумажку) Желательно, кстати, чтобы тебя не было. Светиться ни тебе, ни мне, незачем.
Илья Семёнович. Но я буду. Я, конечно, доверяю. Я по жизни, доверчив. Но баночки я посчитаю. Лично проверю. А то знаешь… Обижаете, «мой колонель».
Шать. А ты не обижайся. На обиженных, сам знаешь, воду возят. А здесь тонкая операция, вывозка бомбажного сока, в Объединенный Арабский Имамат. Как некачественную продукцию, поставленную Ильёй Семёновичем. Очень известным негоциантом, известным своей, между прочим, порядочностью и добросовестностью.
Илья Семёнович. Ирония в ваших устах, господин полковник, звучит, как кощунство. Вызов богам. Не боитесь?
Шать. Я больше людей опасаюсь. Но приходится дело иметь с живыми, это опасно.
Илья Семёнович. С помощью вашей службы, многие перетекли в мир иной. И вот, все они смотрят на нас с небес и думают: «Какую подлянку мы тут проворачиваем?»
Шать. Вечно преувеличивают наши возможности.
Илья Семёнович. Ты с арабом то баланс подведи. У меня сомнения.
Шать. А ты не сомневайся!

Глядит на часы.

Шать. Всё. Пора. Машина должна быть здесь в ноль часов тридцать минут.
Илья Семёнович. Прямо как в кино. «Сверим часы, товарищи командиры».
Шать. Здесь от кино тонкое отличие. На кону жизнь не персонажа, а твоя и, к сожалению, моя. Так что старайся. Будь точен и аккуратен. Утром, груз увезём.

Уходят.

СЦЕНА ШЕСТАЯ


Тот же склад. Сумрачный, едва освещённый. Тихонько, без скрипа, открывается дверь. Входят три человека. Одеты они, как грузчики. И выглядят, как грузчики. На куртках у каждого надпись: «Отдельная лаборатория Номер девять». Подходят к столу. Начинают потихоньку, молча разгружать свои пакеты с ужином. Один из них достаёт из-за пазухи бутылку. Ставит на стол. Делают всё тихо, озираются. Несмотря на приклеенную щетину и усы, узнаются журналисты.

Зернов. Как говорил классик «и немедленно выпил».
Александр Ильич. Надо бы после трудового процесса. Примета нехорошая. Если здесь застукают, то головы не сносить.
Пётр Ильич. В приметы стал верить? Нам её так и так - «не сносить»! Если застукают. Так что послушаем классика.
Зернов. Грузчик должен быть слегка пьян, нагл и точен в своих движениях. Тогда ему голову оставят…
Пётр Ильич. А зачем голова грузчику?
Александр Ильич. Очень, знаешь, многим и не грузчикам даже, голова вовсе не к чему!
Зернов. Эйнштейн говорил, что большинству людей достаточно спинного мозга. И он совершенно не понимает расточительства природы, когда она человеку даёт совершенно ему ненужный головной мозг.
Пётр Ильич. М - да, ласковые ребята эти учёные.
Александр Ильич. Так! Выпиваем для аромата. Чтобы стать своими и…
Пётр Ильич. И?
Зернов. И определяем фронт работ.

Быстренько разливают по стаканам. Чокаются.

Зернов. Чтоб нам было, а им не стало!

Выпивают. Складывают всё обратно.

Пётр Ильич. А в этом «храме сока», курят?
Александр Ильич. Потерпи. Здесь должна быть сигнализация на дым. Если сработает, мало не покажется.
Зернов. Цели определены, задачи поставлены. (По Ленински грассируя) За работу, товарищи.
Александр Ильич. А Витёк, бригадир их, толково объяснил. Славный малый.
Зернов. Так, с левого стеллажа быстренько стаскиваем банки, а с правого…
Пётр Ильич. И виноватого выставляем на поддоны.
Зернов. Быстро. Не хохмить! Премии лишат.

Начинают выставлять банки со стеллажей на пол.

Пётр Ильич. Не думал, что борьба со злом от меня потребует усилий в качестве грузчика!
Зернов. (Запыхавшись) Ты не на работе. Отдохнёшь и задумаешься после.

Банки на полу. Зернов смотрит на часы.

Зернов. Надо бы не перепутать.

Переставляют банки на противоположные стеллажи.

Пётр Ильич. Теперь можно отдохнуть.

Тянется к пакету, достаёт бутылку и бутерброды. Приоткрывается дверь в неё заглядывает Охранник. Вглядывается в полумрак.

Охранник. Витёк!

Все молчат.

Охранник. Витёк, ты чо?

Все замерли в самых неудобных позах.. Словно боятся упасть.

Александр Ильич. Витька … нету.
Охранник. Как, нету?
Александр Ильич. Так… заболел!
Охранник. Кончай свистеть. Утром был здоров.
Александр Ильич. Они все к вечеру заболели. И Витёк, и Серёга, и Вовка, тоже заболел.
Охранник. А ты кто такой.
Зернов. Подмена. Забыл, что ли, мы проходили.

Охранник подходит, вглядывается.

Охранник. Чо-то, я вас парни, не видел здесь. Откуда подмена?
Зернов. Ребята попросили. Мы переменный состав. Скоро выздоровеют и опять придут готовые…
Охранник. Так мы всегда готовые.
Зернов. Бухнуть хочешь? (Показывает на бутылку).
Пётр Ильич. Мы всё. Задание этой, как её, Родины, совместно с партией и правительством выполнили.
Александр Ильич. (Петру Ильичу) Заткнись. Не демаскируйся!
Охранник. Вам самим мало!
Пётр Ильич. Мы сходим. Тебе какую взять?
Охранник. «Барабинскую», «взрослую».
Зернов. Это сколько?
Охранник. Сколько-сколько! Литряк. Будто не знаешь. И пива, чтобы полирнуть. Литров пять.
Пётр Ильич. Мы эту добьём и…
Александр Ильич. И сходим.
Охранник. Парни, быстрее. Смена кончается. «Колосники горят»!
Зернов. Щас, эту добьём. Теперь можно!
Охранник. Всё, я пошёл, но… не откажусь.

Быстренько разливают и выпивают. Натюрморт оставляют на месте «преступления». Охранник выходит. Появляется Илья Семёнович.

Илья Семёнович. Ага! На рабочем месте!
Пётр Ильич. Мы ужинали.
Илья Семёнович. Я вам как людям говорю, погрузим и я с вами рассчитаюсь. Только на пол не роняйте. Денег стоит.
Александр Ильич. Как скажешь, хозяин!
Илья Семёнович. Хозяин скажет, уложитесь в десять минут, получите сверх тарифа, а не уложитесь, не взыщите.
Пётр Ильич. Что за спешка такая, из-за сока гнилого.
Илья Семёнович. Ваше дело не рассуждать. Ваше дело таскать упаковки. Вперёд!

Журналисты, стеная таскают упаковки. Илья Семенович стоит у двери и отмечает их общее количество.

Илья Семёнович. (Глядя на опустевший стеллаж) Стоп! Своё забираем. Чужого не надо. (Выходит из помещения склада. Быстро возвращается) Парни, всё в порядке. Выпил бы с вами, но спешу! Вот вам. (Достаёт из кармана бумажник. Вручает каждому по купюре). Сильно то не празднуйте. А то ваш начальник будет ругать меня.
Александр Ильич. Не боись, хозяин. Всё в плепорцию будет.
Илья Семёнович. Надеюсь. Что обойдётся без эксцессов.

Уходит.

Зернов. Здесь, как в раю, попасть проблема, но и выйти, проблема ещё большая.
Пётр Ильич. Напоминаю. Выход, чаще там, где вход!
Александр Ильич. Вообще-то, если сейчас будем уходить, охране это может показаться странным и…
Пётр Ильич. И сличая наши рожи с лицами на пропуске, весь Западно-Сибирский округ подымут, подымут по тревоге: «В ружьё!»…
Зернов. Скажем, что за пивом пошли. Эх, забыли с охранником познакомиться, сослаться не на кого. Выпитое не мешало бы «полирнуть».
Пётр Ильич. Водка без пива…
Зернов. Деньги на ветер!
Александр Ильич. Уходим.
Пётр Ильич. Если уйдём!
Зернов. Друг, вдруг появился у нас. Поможет!
Пётр Ильич. Вперёд! На винные погреба.
Александр Ильич. Стоп. Забирает пакеты и пустую бутылку.
Зернов. Мы когда - нибудь уйдём или нет? Патриция ждёт, беспокоится.

Уходят.

СЦЕНА СЕДЬМАЯ

Та же редакция. Александр Ильич и Пётр Ильич. Сидят за компьютерами. Трудятся и лениво перекидываются фразами.

Александр Ильич. Вот ты, например, стал журналистом, а ведь мама тебя рожала для другого.
Пётр Ильич. А ты откуда знаешь для чего меня рожала моя, подчёркиваю, моя мама?
Александр Ильич. Все мамы хотят одного и того же. Мама хочет, чтобы ты удачно женился и при этом, никогда не женился. Чтобы ты не высовывался, но чтобы о тебе знали все … соседки: «У, Марь Пална, а ваш то, у!!!» Чтобы у тебя всегда были деньги, но при этом, чтобы ты не сел в тюрьму. Чтобы всегда умел дать сдачи, но со шпаной нет, не водился… Чтобы не тонул, но на речку не пускает. И т.д. и т.п. Но заметь, никто не говорил тебе, что мечтает видеть в тебе человека, который будет напихивать всякой ерундой бумагу.
Пётр Ильич. Мама тут не причём, я когда-то начинал с публицистики и критики… Думал мир изменить. А он, как ты знаешь, не меняется.
Александр Ильич. И пошли они в город Бремен, чтобы вместе тянуть журналистскую лямку.
Пётр Ильич. Сколько событий за неделю, а ты говорил, что ничего нигде не происходит.
Александр Ильич. Происходит, происходит… с господином редактором в основном происходит. Ты посмотри, как появилась эта дама, всё забыл... Всё позабросил.
Пётр Ильич. Такая неделя. А, ничего не произошло, познакомились с разными людьми и…
Александр Ильич. И остались живы.
Пётр Ильич. Лекарства от смерти нет, но многие лекарства доводят до смерти.
Александр Ильич. А ты не пей… лекарства в больших количествах. И о смерти можно не думать.
Пётр Ильич. О ней и не надо думать! Надо думать о газетных материалах. У нас осталось полторы полосы! И полчаса до сдачи номера. Борис Ильич, должен был отчитаться за ярмарку. Ну, традиционно, «наука», и что-нибудь о погоде на неделю.
Александр Ильич. Я тут на материалец наткнулся о глобальном изменении климата и конце света…
Пётр Ильич. Ну и воткни его. Там всё правда. Я о конце света говорю! Для каждого он так и так персонально наступит. Понял? А погода? Что погода? Она всегда меняется. Это в ней самое постоянное, чтобы ни говорили о ней
Александр Ильич. Или, наоборот, говорили. Пишем!
Пётр Ильич. Скорее, списываем! (Показывает на дисплей) Коллеги постарались. Нам и придумывать ничего не надо.

Оба колотят по клавишам. Работа идёт полным ходом.

Александр Ильич. Всё! Полосу заверстаем и на сегодня, кончено.
Пётр Ильич. Как сказать. Бориса то ещё нету.
Александр Ильич. А, он с Патрицией завис где-нибудь. И…
Пётр Ильич. И явится к финалу.
Александр Ильич. Я хотел сказать, «Ещё не вечер»!

Появляется Борис Ильич. Деловито проходит в чайный отсек. Выгружает пакет с выпивкой и снедью. Из кармана вытаскивает дискетку.


Борис Ильич. Привет, молодёжь! Я принёс кое-что. Читать не надо, а заверстать надо.
Пётр Ильич. Ты где молодёжь обнаружил? Если я «молодёжь», то только относительно пирамид египетских я молод…
Александр Ильич. Давай дискету. (Вставляет дискетку в дисковод) Ну всё, газета готова! Надеюсь сегодня без происшествий. Хочется обывательской тихой, размеренной жизни. И чтобы никакого террора или антитеррора.
Борис Ильич. Хватит! Навоевались! Сейчас, отправлю в типографию… Лишь бы у них было всё в порядке с почтой. Всё отправлено!
Александр Ильич. Был у меня знакомец один. Основные деньги сделал на книгах, которые издавая, сам не читал. И при этом приговаривал: «Дрянь, издаваемая мной, позволяет мне прикупать духовные сокровища, накопленные человечеством».
Пётр Ильич. Молодец! Наверное, он не хотел разориться?
Борис Ильич. Как и мы.
Александр Ильич. Я размышляю о простых вещах? Куда, например, запропастился Шать? Где пылкий Абу Амад? И что по этому поводу думает наш общий друг Патриция?
Борис Ильич. А ты у неё сам спроси, у друга своего, Патриции… и
Пётр Ильич. И она расскажет? Что-то сомнения у меня большие.
Борис Ильич. А ты не сомневайся.
Александр Ильич. Где, наконец, банки таджикского сока, собственноручно загруженные нами в КамАЗ?
Пётр Ильич. Где, где? В Арабских Имаматах Объединённых, вот где!
Александр Ильич. Наверное, пытаются извлечь хотя бы грамм плутония. Вот что «натворила Лорелея пеньем своим».
Борис Ильич. Где ты видишь эту рейнскую красотку?
Пётр Ильич. Мы все и есть коллективная Лорелея.
Александр Ильич. Значит, Шать, Абу Амад и прохвост этот, Илья Семёнович, есть коллективный рыбак, заслушавшийся нашего пенья и утонувшего потому, что перестал управлять своим судёнышком…
Борис Ильич. Журналистская работа развивает фантазию… Что мы имеем на сегодняшний день? Сплошные фантазии.
Александр Ильич. Главное, чтобы эта братия от нас отцепилась. Их то, как раз и не отнести к фантазии. Они, наоборот, до омерзения реальны. Как подумаю, так и начинаю вздрагивать от своего участия в антитеррорестической кампании. Мышцы болят по сю пору.
Пётр Ильич. Мы соком занимались, а не раскочегариванием паровоза. Ну загрузили мы эти чёртовы банки, ну, перепутали… Да мало ли что спьяну могло произойти с грузчиками…
Борис Ильич. Мне Витёк звонил. Говорит, давай я со своей «гарью» к вам подъеду… Публика, говорит, интеллигентная. Надоели, говорит, грузчики. Нет у них того размаха, полёта нет мысли… у вас, говорит, наличествует… И как грузчики, вы тоже нормально… соответствуете. Может, говорит, чего и напишу в вашу газету. Надоело, говорит, унылое однообразие грузчицких будней.
Александр Ильич. Так, и нам, значит, всё надоело и записываемся в грузчики. Со всем своим интеллектуальным размахом, в смысле чужой выпивки.
Пётр Ильич. А что? Работа, как работа… Интеллектуально поупражнялся, а потом физически. Прельщает, как у авторов утопий. Гармония.
Борис Ильич. В Утопии, воздуха нет и люди там не живут. Мы в грешном мире пребываем. И, что интересно, дышим.
Александр Ильич. Сколько ещё пребывать осталось?
Пётр Ильич. Сие от нас не зависит. Это уж как полковник Шать решит. Или поддатый автовладелец на перекрёстке…
Борис Ильич. Или того хлеще, правители Арабского Имамата. Они может нас уже и приговорили …
Александр Ильич. К вечной жизни на небесах…
Пётр Ильич. Или в аду.
Борис Ильич. Пора отметить. Мы остались целы.
Александр Ильич. Тоже мне, достижение! Лучшим днём моей жизни, станет день моей смерти!
Пётр Ильич. Плохо ты к жизни относишься. Пора выпить и…
Борис Ильич. И закусить. Чем Бог, в смысле, рекламодатель послал. Кстати, за неё, голубушку, за жизнь.
Пётр Ильич. Она всё даёт.
Александр Ильич. Но она всё и отнимает.

Входит Патриция. Без стука, уверенно, неслышно. При ней большая коробка. Просачивается через все преграды в чайный отсек.

Патриция. А вот и я! Вы, наверное, скучаете обо мне? (Борису) Особенно, ты друг милый. Ушёл утром, не попрощался и … даже не позвонил.
Александр Ильич. Растворился в пыльном информационном пространстве.
Пётр Ильич. А может, его и не было никогда? Нашего Бориса, может он наш коллективный морок? Наша иллюзия.
Александр Ильич. Хороша иллюзия. В газетке можно напечатать объявление. Пропала иллюзия, вес под девяносто, ростом сто восемьдесят. Носит бороду и очки. Склонен к полноте, а откликается на имя Борис и…
Пётр Ильич. И не любит работать.
Патриция. Таких иллюзий по обе стороны Тихого океана … очень много. Одной больше, одной меньше… Но с этой иллюзией я пока не склонна расстаться. Я, может быть, полюбила иллюзию.
Александр Ильич. Любовь – чувство иррациональное.
Борис Ильич. Скучные вы, неинтересные вы люди. Человек без иллюзий, существо жалкое, не человек вовсе.
Пётр Ильич. Конечно, какая иллюзия не любит выпить и закусить, и пообщаться, например, с другой иллюзией. Особенно, если она противоположного пола.
Александр Ильич. И такая симпатичная, элегантная … иллюзия. Не о каждой можно сказать такое!
Борис Ильич. Стоп! У нас сегодня еженедельный праздник – сдачи номера в жизнь!
Александр Ильич. Мы сегодня газету не сочиняли. Мы её напихали информационной дребеденью. Мусором, одним словом, «если б вы знали из какого сора растут стихи не ведая стыда…»
Пётр Ильич. Так то стихи растут, их стихии кормят, а наш мусор он и останется мусором.
Борис Ильич. Патриция, я сегодня в ударе, но не могу придумать нового коктейля. Обойдёмся старым?
Патриция. Нет! У нас сегодня в меню: шампанское, устрицы и …
Пётр Ильич. И одалиски, полные неги…
Александр Ильич. Это из другой оперы. С восточным колоритом. Нам бы его забыть поскорее.
Патриция. Там не только устрицы, там ещё … достаёт банку сока.

Народ погрузился в созерцание.

Борис Ильич. А это зачем?
Патриция. Запивать. О, я хорошо изучила привычки этого господина. Водку нужно запивать, а лучше всего запивать её соком из Таджикистана.
Александр Ильич. А где вы взяли её?
Патриция. А мы её взяли в ближайшем киоске. Надеюсь, как у вас тут говорят, он не «бодяженный».
Александр Ильич. Мы боимся сока, особенно, если он из Таджикистана…У нас опыт дурной, как болезнь.
Патриция. Не бойтесь!
Борис Ильич. Легко сказать, «не бойтесь», а если страшно? Тогда что?
Патриция. Я читала недавно отчёт. В Арабские Имаматы была отправлена партия Таджикского сока, тамошние физики из Франции и Германии проводят с ним какие-то манипуляции. Ссылаются при этом на известную Российскую газету «Свободное слово».
Александр Ильич. Как не знаем, очень даже знаем. В Арабские Имаматы отправлена партия непервокласного сока. И покупатель, его воля, может делать купленным товаром, что Аллаху угодно.
 Борис Ильич. Аллаху будет угодно, чтобы мы сегодня выпили за новые продукты выдумываемые учёными.
Александр Ильич. Ты обрати внимание…
Пётр Ильич. На что?
Александр Ильич. Что они продолжают свою работу. В разных номерных и не номерных лабораториях. Делают, так сказать, подкоп под невежественное человечество.
Пётр Ильич. Так ты антисциентист?
Александр Ильич. А это куда?
Пётр Ильич. Это вообще против науки!
Патриция. У нас в Америке, это очень модно. Но любая мода бесполезна.
Пётр Ильич. В смысле борьбы с модой?
Патриция. В смысле борьбы с наукой.
Борис Ильич. Хватит! Мы не боремся ни с чем, и ни с кем. Мы информируем обывателя о том, что ему интересно.
Пётр Ильич. А о том, что ему не интересно, он знать не хочет.
Патриция. А он никогда ничего и не узнает.
Александр Ильич. Мы попытались и…
Борис Ильич. И чуть нас не осексотели. За полёт фантазии.
Патриция. Я действительно скоро отбываю… на родину и осталось у меня ещё одно личное дело.

Патриция подходит к чайному столу и умело сервирует.

Патриция. Ну что, господа. За недолгое пребывание здесь, кое - чему обучилась. Здесь водка, сок, чтобы её запить. Хлеб, сало и колбаса, чтобы закусить. (Пауза) Борис, что будем делать?
Борис Ильич. Я, в некотором роде, женат.
Патриция. Молодец! Когда вы мне приготовили коктейль «Штопор», вы это обстоятельство запамятовали. Я правильно понимаю?
Борис Ильич. Нет, не правильно. Просто нужно немного времени, чтобы разобраться в ситуации.
Патриция. Так!
Александр Ильич. (Петру Ильичу) Мы чужие на этом празднике жизни.
Пётр Ильич. Пойдём, нам есть о чём поговорить.


(Выходят в редакторскую. Имея в руках по стакану и бутерброду)

Пётр Ильич. Шать, крепкий парень!
Александр Ильич. Но умный. Не повёлся, когда ему плёнку предъявили…
Пётр Ильич. Говорит, не ожидал!
Александр Ильич. Тем более приятно, что ученики оказались смышлёные.
Пётр Ильич. Но Борис ему верно заметил, дескать, если напечатаем, то ерунда, но вот процентовка Шатя и Абу Амада начальству не понравится…
Александр Ильич. Вот и предложил «консенсус». Он от нас отъезжает, а мы, значит, плёночку придерживаем.
Пётр Ильич. Вот и вся борьба наша с террором…
Александр Ильич. По-моему, от нас не отвяжутся. Шпиёнка эта американская. Она ж не в курсе, что мы в курсе… Похоже, заберёт она Бориса Ильича. Его взаимоотношение с жёнкой, известны. Детки взрослые и…
Пётр Ильич. И ничто его здесь не держит.
Александр Ильич. А газета, а общение с друзьями?
Пётр Ильич. Будет общаться и руководить нами по интернету и…
Александр Ильич. И выпивать, в смысле закусывать, тоже по интернету.
Пётр Ильич. Ну, мы с тобою-то, не в интернете… (Выпивают)
Александр Ильич. Это как сказать…
Пётр Ильич. Так и скажи… мы, дескать, в информационном пространстве…
Александр Ильич. И никто нас из него не заберёт…

Открывается бесшумно дверь. В неё никто не входит.

Александр Ильич. Никак, сила нечистая. Смотри, как в фильме ужасов… Тихонько скрипнула дверь и…
Пётр Ильич. Чепуха! (Подходит к двери) А вот и «пылкий» Абу Амад. Только вспомнили, а он вот он, пожалуйста. (В дверь) Входи, чего стоишь.

Появляется Абу Амад. Вид неуверенный.

Абу Амад. Мне бы полковников Шать? Я никак не мог найти его. Я уже здеся третий дня, а его Шать. Нигде нету, а? Может он у вас тусовалась?
Александр Ильич. Она у нас не тусуется, она по другому ведомству. Тусуется.
Абу Амад. Я боюся в ведомство. Оно у вас такое, как у нас. Могут на кол - сразу. А у меня ещё в этом мире делов много.
Пётр Ильич. Там не разбираются. Есть у тебя дела в этом мире, нет у тебя дел в этом мире, это их не интересует.
Абу Амад. Я столько деньгов отдал. А оно не работает. Оно работает, но нет плутоний, есть другая жидкость. Меня опять обманула. Илья Семёнович обманула.
Александр Ильич. Пора кончать комедию с соком. Мы её породили, мы её и порешим.
Абу Амад. Вы честный людь, вы с меня денег не брали, Шать и Илья Симонович, они да, они очень много брали… За сок взяли, за технологий взяли… Столько взяли, сколько мы нефтью продали за три недели. Это денег много, много денег. Наш народ он без всего обойтится может, а без плутония обойтись…
Александр Ильич. Без плутония, конечно, в арабском скучно Имамате.
Абу Амад. (достаёт из необъятной своей сумки здоровенную бутыль). Вот, что у нас случается, когда мы под ваш технологий перерабатывать начинать сок, который мы закупать у вас… и
Пётр Ильич. Вы, что хотите, чтобы мы его на вкус?
Абу Амад. Нет! Не пробовать, я хотеть, чтобы вам понюхать!
Александр Ильич. Вот сейчас мы узнаем, чем пахнет нефтедоллар.

Абу Амад с усилием свинчивает крышку с бутылки… Озадаченные приятели принюхиваются. Соображают. Вертят головами, щёлкают пальцами.

Пётр Ильич. Однако…
Александр Ильич. Правильно. Когда мы с тобой в прошлом году были в Усть Куте, Тимофеич нас угащивал…
Пётр Ильич. Первоклассным первачом, он нас угащивал. Но, осмелюсь заметить, без привкуса оружейного плутония.
Абу Амад. Вот я хотель знать, где плутония, который там нет?
Пётр Ильич. Надо, наверное, много выпить, чтобы его почувствовать в этом перваче. Кстати, не первоклассном, нет, не первоклассном.
Александр Ильич. Где уж им в перваче разобраться, когда они из нашего сока не смогли выпарить даже оружейного плутония.
Абу Амад. Оружейная плутоний. Вот она нужен! Мы деньга столько заплатил, что он просто должен возникнуть. Иначе, как мне говорят, проблемы будут. У меня будут большая проблема. И начальство моя, тоже недовольны.
Александр Ильич. А вы за технологию заплатили?
Абу Амад. Мешок с деньгами. Настоящими. И ещё перевёл на счета одного банка на Каймановый он остров. Эта банка.
Борис Ильич. Вы откровенны.
Абу Амад. Вам уже всё равно. Щас будет.
Александр Ильич. Ты это что задумал? Чёрт усатый!

Абу Амад достаёт из кармана маленький пистолет. Задумчиво вертит его в руках. Внезапно наставляет на Петра Ильича.

Абу Амад. Я не промахнуся. Не бося. Умрёт ты быстро. Но, чтобы мне знать, кто меня обманула. Пока я это не узнать, меня домой не вернуться и все моих жён, и всех деток будут терзать. Плутонию дай.
Александр Ильич. Ты «пестик» - то спрячь. Какой горячий. Плутония ему надо.
Пётр Ильич. Вы это серьёзно?
Абу Амад. Я очень серьёзный человека. Где мне технологий брать на плутония. У нас в Имаматах невозможно продать, что получается из вашего сока.
Александр Ильич. Есть Шать, есть Илья Семёнович. У них спроси.
Абу Амад. Я сначала вас убить, а потом, я Шатью и Ильёй разобраться должен.
Пётр Ильич. Нам сказать нечего!

В чайном отсеке беседу с интересом слушают Борис и Патриция.

Патриция. Я вмешаюсь. А то пристрелит, неразумный.

Достаёт из сумочки небольшой стержень, навинчивает на него цилиндр.

Борис Ильич. Трупов не хватало…
Патриция. Будет тело с признаками жизни.

Наводит цилиндрик на арабского гостя. Раздаётся хлопок. Абу Амад роняет пистолетик и сползает на пол.

Патриция. Вот и всё.
Александр Ильич. А с ним, что делать?
Патриция. Надо его, пожалуй, будет сдать другу Шатю.

Появляется Шать. Весёлый и довольный. Глядя на Абу Амада.

Шать. Все в сборе. А что с нашим другом?
Пётр Ильич. Обморок. Внезапный.
Шать. (Подбирая пистолет) Ага, я и смотрю, обморок.

Заглянув за перегородку…

Шать. О, у вас праздник… Патриция, здравствуйте…
Борис Ильич. У нас всегда праздники по средам… Вышла газета, а мы отдыхаем…
Александр Ильич. В обычном режиме… В рамках борьбы с террором.
Шать. Ребята, всё! Праздники, газеты, борьба с террором - всё прошло. Для вас.
Борис Ильич. Нас что, как Абу Амада?
Шать. Нет! Вас, гораздо лучше.
Пётр Ильич. Вы, надо полагать, тоже хотите нас пристрелить?
Шать. Помилуйте, Пётр Ильич, как вам пришла в голову такая мысль? Наоборот, мы хотим…
Александр Ильич. «Наоборот», к слову пристрелить, звучит как оживить, но пока мы живы и… для начала должны нас всё-таки пристрелить.
Пётр Ильич. Недостаток временный, устранимый.
Шать. Вы слово то мне дадите сказать?
Борис Ильич. Говорите, чего уж там.
Шать. (Официальным тоном) Господа, я уполномочен предложить вам сменить занятия. Под вас организована «Специальная, особая лабораторию номер 10». Где вам, без риска попасть в безобразную историю, как с плутониевым соком, будет разрешено делать то, что делали в газете. Свободно мыслить, о чём вам заблагорассудится. Сочинять события, которые, как бы, не происходили. (Меняя интонацию) Ребята, соглашайтесь! У вас всё получается. Вы угадали, даже атомною электростанцию под Новосибирской ГЭС. Вот и размышляйте дальше. Под вами целый институт …
Борис Ильич. А вы чем будете заниматься?
Шать. Мы? обезвреживать ваши идеи.
Александр Ильич. А газета?
Шать. Газета? Останется за нами! Я, Патриция, и вот этот вот коммерсант незадачливый. Переквалифицируемся в газетчики. С начальством Патриции разговор уже был, оно согласно. Формальное предложение вы получите… Будем вместе ловить покупателей Таджикского сока. Нам, в конце концов за это платят деньги.
Борис Ильич. «Гуд бай Америка! О! Где я не буду никогда…»
Патриция. Ну, мы ещё посмотрим!






Занавес.