Было это в незапамятные времена. В тридевятом царстве. В прошлой жизни… А точнее – больше двадцати лет назад, в городе Ташкенте.
Столицу Узбекистана должен был посетить высокий гость – Раджив Ганди.
И к его приезду задумали явить чудо рукотворное – Дворец культуры имени Индиры Ганди. Поскольку у нас, если надо будет, и на Марсе яблони зацветут, то немыслимо короткие сроки никого не пугали. Построить не успеем – так реконструируем.
Чести такого преображения удостоился Дворец культуры швейной фабрики – обычное типовое здание, «сталинский ампир». Туда предполагалось втиснуть все виды искусств, процветающие в Узбекистане: резьбу по ганчу, замысловатые резные двери, зеркальные потолки, живопись, скульптуру, керамику…
«Пятилетку в три дня» выполняла целая армия строителей, архитекторов, чертежников, сметчиков, художников и прочих. Курировал объект ЦК республики.
Мы с мужем для этого «подарка» делали керамическое панно и светильники.
Панно высотой четыре с половиной метра и три метра шириной должно было быть фоном для мраморной фигуры Индиры Ганди. И, естественно, должно было символизировать ее страну – Индию, которую советские люди знают по фильмам: сентиментальную, чувственную, загадочную.
Центральная часть композиции представляла солнце, разрезать которое было невозможно без вреда для общего впечатления, и поэтому мы его оставили цельным. Диаметр солнца составлял чуть более метра, и поднять это шамотное «солнышко» одному мужчине было не под силу. Располагается же оно, как известно, на небе, поэтому предстояло его поднять на самый верх панно, на высоту четырех метров.
Монтировали панно мы вдвоем, но для подъема этого куска пришел брат мужа. Сначала они положили «солнце» на козлы высотой более двух метров, затем влезли на них сами. Я стояла сзади, метрах в пяти-семи, чтобы руководить их действиями. Здесь же находились строители, наблюдавшие за нашей работой.
Начался «подъем солнца на небо».
И тут…
Вес верхнего края перетянул, муж с братом под его тяжестью качнулись назад, качнулись козлы…
Все произошло настолько быстро, что даже страх не успел родиться. Он пришел потом. А тогда – мгновение («как пуля у виска!») приближения чего-то ужасного, неотвратимого… Доля секунды…
И в этот момент из группы рабочих вдруг (одним немыслимым прыжком!) какой-то парень взлетел прямо на козлы, поддержал солнце. Оно встало на приготовленное ему место; прочность позиции восстановилась… Остальное было уже несложно.
Парень спрыгнул и ушел.
Общий вздох облегчения.
Работа продолжилась.
Смысл происшедшего дошел позже. Не будь парня с его нечеловеческим прыжком (с места – более семи метров в длину и более двух в высоту) – все могло бы кончиться иначе…
Наверное, у героев маршаковского пожара имелось достаточно времени, чтобы разглядеть своего безымянного героя, раз они успели увидеть, что он «плечистый и крепкий», и его футболку, и кепку, и даже «знак ГТО на груди у него»…
«Наш» не имел особых примет, потому что внешний облик его совсем не запомнился. Вполне обыкновенный парень, он ничем от других не отличался.
Кроме одного: когда все другие замерли, открыв рты, он спас двух человек, нашу работу – и ушел.
В памяти осталось только замершее мгновение и человек, промелькнувший, как стрела, справа от меня, в невозможном прыжке…
И чувство вины. За то, что мы не узнали его имени, не нашли, не поблагодарили его. Когда мы осознали случившееся, спрашивать было уже некого.
А сюрприз господину Ганди все-таки не получился.
Вернее, получился, но совсем не тот.
Буквально за несколько дней до его «дружественного визита» во дворце случился пожар. За двадцать минут полностью сгорел центральный зрительный зал, рухнули потолки, многое было повреждено. Кто-то говорил, что произошло самовозгорание по техническим причинам; кто-то сообщал, что семейство Ганди в Индии любят и почитают не все, и ташкентские индусы, принадлежавшие к вражескому стану, осуществили террористический акт.
Архитектор-автор чуть не бросился в огонь, увидев пылающее свое творение.
А «братья-керамисты» смеялись: «Ничего, «высокий обжиг» сделали, керамика крепче будет».