Вернувшись в номер, я усмехнулся, даже приблизительно не зная, как выглядит моя усмешка - бодро или устало, весело или печально. Гулянка продолжалась. Ружин выбыл, и с нашей стороны за столом остался я один. Того, что ко мне присоединится ФСБ, я не опасался - относительно моих дальнейших действий они как были, так и останутся в неведении, потому что Сотников будет держать язык за зубами - пока у него остается надежда, что меня шлепнут на квартире Козодоя и моя миссия тем самым будет бесславно завершена. Он от этого ничего не выигрывал, зато сохранял видимость чистоты рук.
Самое занятное, что от меня уже ничего не зависело - маховик был запущен, охота на меня будет продолжаться. Когда станет известно, что ночная Гаврилкина засада закончилась в куче дерьма, сектанты активизируются, и тогда на меня накатит девятый вал придурков, которые были бы не прочь отправить вашего покорного слугу либо к богу в рай, либо к черту в ад - это уж по обстановке. И, если я буду сидеть на одном месте, сложа руки, то у меня будет куда больше шансов поспособствовать им.
Если же я начну действовать первым, то еще неизвестно, кто кого и под каким соусом срубает. Я очень надеялся, что моя идея относительно нагрянуть на собрание иерархов окажется удачной, и я, одним махом сто побивахом, разберусь со всеми проблемами сразу. Это было бы, конечно, невероятной удачей, но кто сказал, что в жизни не бывает невероятных удач? Отдельным индивидам, я слышал, удавалось даже машину в лотерею выиграть. Так почему бы мне, по сути, такому же отдельному индивиду, не выиграть в лотерею жизнь? Я не видел причин, которые бы помешали мне сделать это. Шестиствольный пулемет, над причинами появления которого я чуть было не сломал голову, оказался тут весьма кстати. Гэбэшники, получается, не ошиблись - впрочем, я вообще слышал, что они никогда не ошибаются. Хотя я лично в такие глупости не верю. Ошибаются все, даже кукушка, когда откладывает яйца - причем, регулярно.
Была у меня и машина по имени “волга”, которую я все еще не удосужился забрать и относительно которой находился в полнейшем неведении – все ли еще она находится по адресу Дубовая, 79, где я ее оставил, или уже нет. Но даже если ее и утащили на арестплощадку, у меня оставался еще один козырь: огромное желание испортить иерархам обедню. Такой вот нехороший я человек.
Конечно, одного желания в любом деле мало. Но у меня оно было подкреплено шестью пулеметными стволами и другими прибабахами – менее солидными, но не менее смертельными. Так что, если говорить прямо, то я представлял собой серьезную угрозу жизни и деятельности Козодоя и его компании, даже не смотря на то, что был выпивши. Впрочем, действие алкоголя уже начало ослабевать.
Но прежде, чем отправиться в путь, - не за “волгой”, а к Катаеву-Липовому в гости, поскольку, по причине незнания дороги и отсутствия ночью прохожих, у которых можно было спросить дорогу, я вряд ли добрался бы до санатория “Лазурный берег” в одиночку, - я решил побриться. Уж не знаю, почему, щетина еще не отросла настолько, чтобы бросаться в глаза или причинять сколько-нибудь значительные неудобства. Может быть, для того, чтобы проверить - порежусь я на сей раз или нет. Для меня это стало вдруг очень важным, потому что неожиданно я сообразил: и первый, и второй раз стали для меня предвестниками не самых приятных событий. Конечно, можно было сказать, что и Анжелу я закадрил после того, как порезался, но Анжелу я почему-то не торопился брать в расчет. Учитывалась драка в ресторане “Москва”, когда я чуть там не остался, хоть и не в качестве дерьма, но в качестве ненужной груды хлама, которую нужно побыстрее закопать - точно. И учитывалась стрельба в ружинском номере, о которой мне даже вспоминать не хотелось. И Гаврил Сотников в толстых ветвях престарелого тополя, глядящий на мир через окуляр оптического причела. Словно кто-то о чем-то предупреждал меня этими порезами, которые я поимел от своей прежде безопасной бритвы. А то, что сам я до сих пор оставался цел и невредим, еще более усиливало неприятные предчувствие. Как будто что-то говорило мне: доколе можно испытывать наше терпение?
Какой-нибудь психолог, доведись ему, объяснил бы такие мысли умными словами, суть которых сводилась бы к одному: с кем поведешься, от того и наберешься. вступив в единоборство с сектантами, я словно сам заразился от них некой мистичностью, которой раньше во мне и на грош не наблюдалось. Но теперешняя моя религия все же отличалась от их, как и сам я от них отличался. Я был язычником, и культ мой был языческим. Некая новая вера в бритву-пророка, жрецом которой и единственным последователем был я сам.
Так что, вынимая бритву из чехла, я с некоторой тревогой и, может быть, даже с глупым благоговением осмотрел ее. Все-таки, последняя кровь, пролитая ею, действительно оказалась к смерти, хоть и не к моей.
К бритью я приступил в мрачном настроении. Лезвием по лицу водил осторожно. Человек всегда умнее бритвы, даже если та - пророк. У человека хватит ума побриться аккуратно - пусть не слишком чисто, зато без крови.
И я сделал это. Когда ритуал был закончен, я сполоснул лицо и насухо вытер его полотенцем. Отражение в зеркале явило мне мужчину в расцвете лет, хоть и немного потрепанного, но вполне пригодного к дальнейшей эксплуатации.
Я вышел из ванной. Пулемет пусть пока остается здесь. Везти его к Катаеву я не собирался. Просто потому, что побоялся выглядеть глупо, тормозя на улице такси с такой дурищей за пазухой. Лучше я потом за ним заеду.
Вместо него я решил прихватить ставшую уже привычной пару пистолетов. Тем более, что обоймы от ТТ до сих пор лежали в карманах моих брюк. Дипломат, в котором хранился мой верный “оленебой”, грустно сверкнул мне своей черной поверхностью, но я развел руки в извиняющемся жесте - мол, извини, брат, некуда. Да и незачем.
Перед тем, как покинуть номер, я еще раз взглянул на себя в зеркало. И заскрежетал зубами: косой полосой из-под глаза по левой щеке стекала тоненькая струйка крови. Порезался-таки. Человек, конечно, умнее своей бритвы, но перехитрить сверхъестественное ему явно не дано. Аминь.
Вытерев кровь, я вышел из номера, закрыв дверь на ключ – слишком большой беспорядок оставлял там, чтобы позволить горничной увидеть его утром. Перебьется. Ключ администратору я сдавать не собирался.
И пошел вниз, по ходу сообразив, что так и не дождался прихода машины, которая увезет Гаврилу Сотникова. Ну и черт с ними, все равно у него одна дорога из этого здания - в ФСБ.
Администратор дремал, прикрыв свое окошко. Я мысленно пожелал ему спокойной ночи, искренне надеясь, что больше никому не придет в голову тревожить его сон выстрелами. И вышел на улицу - на сей раз нормально, без диких прыжков в кусты - просто вышел, благоразумно обогнув воронку. И, остановившись у дороги, стал поджидать что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее такси.
Мне вдруг подумалось, что это довольно странно - Ацидис обещает держать ситуацию под контролем и оставляет своих людей в моем номере и в номере Ружина. Но, когда гэбэшник из моего номера выходит в ночь, его шлепают - я до сих пор мог при желании полюбоваться подошвами ботинок сорок шестого размера, торчавшими из кустов - и вокруг продолжают царить тишина и спокойствие. Я, конечно, понимаю, что выстрел был тихий и его никто, кроме самого стрелка, не расслышал, но это не оправдание. Разве контроль над ситуацией - это молокосос-чтец в ружинском номере? Да пусть у меня пятки шевелюрой порастут, если это так. Не надо смешивать божий дар с яичницей, между этими двумя понятиями существует огромная разница.
Вот. А что это значит? Это значит, что я, стоящий у проезжей частью с целью голоснуть кого-нибудь, открыт всем ветрам, каждый из которых может принести с собой пулю. Подарок, которому бы я обрадовался меньше всего. Но я помнил, что сказал Сотников - он был один, без компании. И почему-то я верил его словам. Странно, правда - доверять явному противнику больше, чем явному союзнику. Но это было так. И я остался стоять на месте, поджидая колеса, которые бы согласились стать моими.
И они появились. Минут через десять, когда стрелки на моих часах показали половину пятого утра. А я был еще со всех сторон живой.
Довольно необычная породистая иномарка подкатилась к моим ногам и остановилась. В окошко высунулось что-то, во мраке трудно различимое, но по некоторым признакам и, главное, по голосу, я определил, что это голова водителя.
Два глаза сверкнули во мгле, еще раз подтвердив мою догадку и выжидательно уставились на меня, в то время, как губы обронили всего одно слово:
- Куда?
- Санаторий “Лазурный берег”, - сказал я.
- Не-е, - вяло протянул он.
- Погодь, - запротестовал я. - Сколько?
- А сколько даешь? - он оживился.
- А я хрен его знает, где это, - я пожал плечами. - Сами мы неместные.
- Это далеко, - удовлетворенно кивнул водитель. - Семьдесят даешь?
- Ого! - сказал я. - Наверное, и правда далеко. Ладно, поехали, - и я нырнул в салон.
Шофер вырулил обратно на середину улицы и, набрав скорость, поинтересовался:
- А чего это ты туда ночью собрался?
- Да вот, - сказал я. - Друг посоветовал. Сказал - будешь в этом городе, обязательно в “Лазурный берег” загляни. Уж больно место хорошее.
- Ничего там хорошего нет, - хмыкнул водила. - Тем более ночью.
- Да? - удивился я. - Странно. А другу понравилось. Хотя у него всегда со вкусом напряженка была.
- А почему ночью-то? - не унимался шаровик.
- А какая разница? - не понял я. - Днем вокруг люди, а сейчас мне никто мешать не будет. Поброжу по аллеям до утра, а утром - обратно.
- Какие аллеи? - удивился он. - Тебе что, друг не рассказывал, что этот “Лазурный берег” - просто обалденный размеров бетонная коробка, а названа так, потому что уж больно солярий у них хороший. Природы совсем никакой нет - если не считать, что сразу за воротами болота начинаются.
- Что - правда? - меня его речь действительно потрясла. - А кто же эту хренатень санаторием обозвал?
- Понятия не имею, - хмыкнул водила. - Я про него только одно знаю: лечат там каких-то дефективных. Даже не знаю, каких именно. Просто кому-то бабки девать некуда было, вот и вбухали в эту дрянь. Так что, честно скажу, зря ты туда едешь. И не понимаю, что твоему другу могло в этой дряни понравиться.
- Вот сволочь! - возмущенно прошипел я. - Это у него шутки такие. Отправить человека за тридевять земель на ерунду какую-нибудь любоваться, а самому в это время похихикивать втихаря.
- Да он садист - твой друг, - усмехнулся шофер. - В нормальных компаниях за такие шутки гуртом морду бьют.
- Били, - отмахнулся я. - Не помогает.
- Ну что, назад?
- Вот уж дудки! Ехать - так ехать. Хоть будет, за что морду бить.
- И то верно, - согласился он и замолчал. Я откинулся на сиденье и тоже молчал. Роль сыграна, актер отдыхает. Его не вызывают на “бис”, но это вовсе не значит, что сыграно плохо - судя по тому, что водитель время от времени усмехается и вертит башкой, восхищаясь шуткой моего мифического друга.
Я тоже усмехался, но внутренне. Наружно я принял сердитый вид и таращился вперед с заднего сиденья. Вперед - потому что по сторонам башкой вертеть было бессмысленно: все вокруг было покрыто мраком.
До “Лазурного берега”, как оказалось, было не так уж долго. Во всяком случае, явно не на семьдесят рублей. На пятьдесят - от силы. Их я и протянул шаровику, выбравшись наружу и добавив на словах:
- Нечестно это - на приезжих наживаться. Сам же можешь в таком положении оказаться. Подумай об этом.
- Ну, ты, - сказал водила, открывая дверцу, чтобы оказаться со мной нос к носу.
- Ну, я, - согласился я, доставая пистолет и туля его шаровику в ноздрю. - Возражения есть? ВЫкладывай.
- Да пошел ты, - сказал он, внимтельно обнюхав пушку. Других возражений у него не было, поэтому он просто укатил, не оставив даже обратного адреса.
- Вали, - хмыкнул я ему вслед. - Ишь, чего удумал - на бедных путешественниках жировать.
Конечно, он был не прав, а я - прав. По-моему. Если кто не согласен - пожалуйста. Даже спорить не буду.
Я развернулся и нашарил взглядом конечную точку моей нынешней поездки - санаторий “Лазурный берег”. Сделать это было не трудно по двум причинам. Во-первых, здание, как и говорил водила, было верхом архитектурного безвкусия - бетонный куб офигенных размеров. А во-вторых, это вообще было единственное строение в округе. Все остальное было возведено с куда большим вкусом. Впрочем, над остальным и архитектор поработал куда более именитый. Иными словами - природа.
Сказать, что санаторий стоял на отшибе, значит ничего не сказать. Его построили с таким расчетом, чтобы ничто вокруг даже не напоминало о городе. Пожалуй, единственная здравая мысль во всей этой затее со строительством. Хотя гениальной она тоже не была - это и ежику понятно, что такие заведения должны строиться на свежем воздухе, чистом и незагазованном.
Но я, отправляясь в путь, почему-то даже не представлял, что это будет выглядеть именно так. Наверное, просто не дал себе труда поразмыслить логически. За что теперь и расплачивался. А именно - стоял перед зданием и горько сожалел о том, что не воспользовался взятой напрокат “волгой”. Тогда не пришлось бы ломать голову над проблемой обратного транспорта.
Так и не сумев предложить ничего существенного по этому вопросу, я решил, что это как раз тот случай, когда проблемы надо решать по мере их поступления. Если ничего не придумаю, пойду пешком. Ближе к рассвету, а может, и после него, машин на дороге должно быть побольше, авось, кто-нибудь и подберет. Коли уж не получится успеть на общий сбор на квартире Козодоя - что ж делать. Значит, не судьба.
Я шагнул на подъездную дорожку и толкнул калитку. Она отворилась - беззвучно. Все-таки водила был не прав - дворик здесь был. Другое дело, что назвать этот закуток двориком - язык не поворачивался. Участок земли, посыпанный толстым слоем песка, сквозь который лишь кое-где пробивалась жиденькая травка. Размер участка - что-то около шести метров по диагонали. И это при том, что чуть не половину его занимало какое-то основательное, хоть и весьма приземистое строение - то ли сарай, то ли сторожка. Во всяком случае, с окнами. Правда, свет в них не горел, как должен бы в любой уважающей себя сторожке, но ведь нравы-то нынче испортились, это поветрие и сторожей коснулось - дрыхнут на работе, как сурки. Поэтому я решил на всякий случай проверить помещеньице на предмет присутствия там Катаева-Липового.
По-прежнему сжимая в руке пистолет, я подошел к строению и попробовал дверь. Та подалась. Тогда я шагнул внутрь и быстро прикрыл ее за собой, чтобы напрасно не рисковать. Даже в самую темную ночь человеческий силуэт довольно четко виден в дверном проеме. Если, конечно, смотреть изнутри.
Но шифровался я совершенно зря. И дело даже не в том, что внутри никого не было. С этим как раз был полный порядок, даже более чем. Просто стоило двери закрыться за моей спиной, как комнатешку залил яркий свет и голос, раздавшийся справа, спокойно произнес:
- Трах-тибидох. Падай, ты убит.
- Тебе - дох, тебе и трах, - ответил я, автоматически повернувшись к обладателю голоса. - А я еще, как дедушка Ленин - живее всех живых.
- Думаю, это не надолго, - ответили мне, причем совсем не оттуда, откуда я услышал первые слова приветствия. Я обернулся в сторону нового источника голоса и минуты две изображал теннисного болельщика, переводя взгляд из одного угла конуры в другой.
Конечно, он был здесь. Но если бы меня заранее не подготовили к маскараду, я бы его ни за что не узнал. На фотографиях, которыми меня и Ружина снабдила госбезопасность, он был в костюме - хоть и сидел за баранкой, пиджак и галстук намекали именно на это. Кроме того, там он был горбоносый блондин с двухнедельной бородкой, этакий секс-сон американок и прочих капиталисток. К тому же с дохлыми глазами, которые часто свидетельствуют о затишье на умственном фронте и о постоянной готовности к постельным битвам века, но никогда - наоборот. В общем, пламенный самец, заслуженный членоносец Российской Федерации.
То же, что находилось сейчас передо мной, под указанную характеристику никак не подпадало. В засаленной фуфайке, непонятного цвета штанах и мордой штатного пропойцы. Если у этого существа когда и был член, то он давно променял его на глоток опохмелиться. Так, что всяком случае, должна была решить всякая баба, увидав это чудо. Никаким самцом-производителем от него и не пахло. Скорее - самцом-потребителем. Причем, не просто так, а именно спиртного. Мастер конспирации, не иначе.
И он, понятно, был здесь не один. Сам сидел за столом, а напротив него сидел тип вполне цивильной наружности. Костюм, физиономия, хаер - все на уровне. Странно было видеть его в таком обществе.
Впрочем, как и второго, который был точной копией первого, но стоял за дверью, поджидая меня. Ну и, понятно, дождался.
До моего прихода они играли в домино. Катаев с парнем, что сидел напротив, до сих пор сжимали в ладонях кости. Пайка третьего - шесть камней - лежала рядом. Их не затруднило прервать партию и вырубить свет, чтобы встретить меня. Гостеприимные - аж до ужаса.
Катаев, наверное, приглашал их уже в темноте. Ну, не вписываются два личных телохранителя в образ сторожа-забулдыги, который он так удачно исполнял. Впрочем, это неважно - меня сейчас больше волновал другой вопрос - что они со мной собираются сделать и как я этому могу помешать. Хотя, судя по раскладу сил, шансов сделать последнее у меня было немного.
- А я тебя еще вчера ночью ждал, - сообщил мне Катаев, сунув в рот сигарету.
- Ну и как? - поинтересовался я. - Не дождался?
Стоявший сбоку охранник, возмущенный моей наглостью, решил проверить крепость моей почки, но промазал. Потому что я ждал чего-то подобного с его стороны и легко увернулся. Переживет.
- Не бей его, - усмехнулся Катаев. - Видишь, мы разговариваем. Нет, тебя я не дождался. Что-то тебя не туда занесло. - Это он сообщил уже мне. - Я-то, грешным делом, решил, что, раз ты начал с Цехового, то в этом духе и продолжать будешь - по личностям пройдешься. А у тебя, оказывается, личностный фактор на втором плане был.
- Говоришь - как мед хаваешь, - похвалил я.
- Тренировка большая, - пояснил Катаев-Липовый. - Ну, ладно, Засульского ты грохнул, а вот что на счет Сотникова?
- Я, во-первых, и Засульского не трогал, - мягко поправил я. - Он сам на своей “субару” колонну деревьев торпедировал. Ну, камикадзе, я не виноват. Комплекс самоубийцы. И Сотникова я не трогал. Он, правда, немножко поломано себя чувствует, но это потому, что по деревьям лазить разучился. А так он жив-здоров, если, конечно, в ФСБ из него отбивную не сделали.
- В ФСБ? - переспросил Катаев.
- В ней, в родной, - подтвердил я, после чего наш диалог прервался и мы уставились друг на друга, словно две голодные анаконды, решающие, кто из них сейчас станет сутой, а кого вообще не станет. Вопрос не так прост, как кажется. Потому что в его глазах, где-то глубоко за мутной затхлостью, я вдруг, неожиданно для самого себя, увидел такой холодный ум, такую жесткую волю, что непроизвольно передернул плечами.
Так вот какую шутку сыграл со мной напоследок Гаврилка Сотников, стрелок, страдающий диарреей! Отправил меня, собака серая, прямо в пасть анаконде - первое сравнение оказалось на редкость удачным. В Катаеве действительно было много от змеи - холодная расчетливость, безжалостная деловитость. Если он хочет кушать, он покушает, и никакие слезы жертвы его не разжалобят. Такой человек, как он, вполне может придумать операцию “Пирл Харбор”, даже не будучи фанатиком. Просто потому, что посчитал нужным придумать именно это. И он предусматривает все, вплоть до охранников в своей сторожке, о которой даже ФСБ находится в полном неведении, и, наверное, вплоть до клочка бумаги, когда идет в туалет по малому. А вдруг захочется по большому?
И Гаврила, тоже по своему хитрая лиса, своими настойчивыми отговорками только распалил мою решимость броситься в кольца этого удава. Он всячески темнил, не давал мне забыть об этом, и я клюнул на его приманку, примчался сюда, рассчитывая найти здесь что-то важное. Обидно. Я-то считал себя более умным. А меня поймали на противоходе.
Правда, в руках у меня до сих пор еще была пушка и я мог попытаться воспользоваться ею. Странно, что они старательно обходили вниманием этот вопрос. Может быть, рассчитывали, что я попытаюсь пострелять и тем самым подам им повод грохнуть меня, так сказать, в пределах самообороны? Прекрасная отговорка для милиции. Но я сомневаюсь, что они вообще нуждались в каких бы то ни было отговорках. Если бы у них имелась такая необходимость, то я давно был бы отправлен в расход. Вокруг - болото.
Да я и не собирался пробовать применять пистолет. Хотя в руках у них и не было оружия, - кроме того, который стоял справа, - я не сомневался, что стволы у них где-то рядом, и достать их - много времени не понадобится. Во всяком случае, не столько, сколько мне, чтобы убрать троих человек, рассредоточенных по всей комнате.
- Да ты пушку-то выпусти, - усмехнулся Катаев, словно прочитав мои мысли. Мы все тут люди мирные, нам стрельба ни к чему. А дорогим гостям всегда рады. Смотрим - фары, машина. Ну, думаем - встречать надо. И точно - ты. Ну что, пообщаемся? - и его странные и страшные глаза весело блеснули - словно звезда в разрыв туч угодила.