Каждый день известный маршрут пролегает через эту площадь, её не обойти стороной, она - неизменный пункт и избежать встречи с ней, можно только лишь сменив место жительства. Лотки с книгопечатной продукцией, павильоны со всем необходимым, торговый центр, гудящий взбудораженным ульем, цветочный рай на открытом воздухе, скамейки, которые видят столько всего за день и ночь, чьи сидельцы так разнятся в зависимости от времени суток, бездомный пёс с навсегда застывшим на трогательно-симпатичной морде просительным выражением, он как всегда - то лежит, вытянувшись в струну, то прогуливается с наигранно безучастным видом вблизи от мясного павильона. Да, кое-что тут перепадает, когда от щедрот продавщицы – румяной пухлощёкой окающей Оксаны, а порой покупатели вглядевшись в его трогательные карие глаза, в которых кажется отразилась вся мировая тоска, не задумываясь, открывают свои шуршащие пакетики и бросают ему сосиску, встречаются и такие, кто специально покупают косточку или обрезки мяса, чтобы порадовать пса. Сейчас Оксана стоит на крыльце и о чём-то думает, поставщики припозднились и торговать почти нечем. Она поправляет передник и манжеты. Первый вполне мог бы быть и более чистым и аккуратным. Бывает ли осетрина второй свежести?
Около книжных лотков переминаются с ноги на ногу два продавца. Один под стать Оксане – крепыш с хитрыми глазами проказника, который ох как зажигал в детстве, доставляя «радости» родителям и соседям. Второй – худощавый, высокий и не складный с лицом уставшего от мирской суеты интеллектуала, хотя по возрасту и первому и второму где-то до тридцати, но выглядят они словно представители разных поколений. Но вот же – стоят рядышком – подсчитывают доходы, прикидывая, чем чреват новый финансовый кризис и не станут ли раскупать книжки значительно меньше и что делать, если такой форсмажор случится. Три женщины постбальзаковского возраста роются в ящике с залистанными сотнями рук и перечитанными карманного формата книжицами, по преимуществу представленным детективами и слезливыми дамскими романами о красивой жизни и всепобеждающей любви.
Посередине площади наматывает круги человек-реклама – кусок пиццы, чуть поодаль от него женщина пенсионного возраста предлагает посетить какую-то распродажу, где почти всё за даром. Шустрые мальчишки раздают флаеры на что-то, не разглядеть на что. Кто-то вдумчиво выбирает цветы, понимая, что торг неуместен и думает лишь о том, как бы вёрткая крашенная блондинка с внешностью, с первого взгляда говорящей о её лёгком отношении к жизни, но не к деньгам, не подложила в большой букет пару цветков, которым давно место на помойке. Кто-то на ходу жуёт непонятную по содержанию булочку, а кто-то непринуждённо болтает по мобильнику, безуспешно стараясь перекричать шум проспекта и площади и по этой причине через каждое слово повторяет фразу «Ты слышишь меня? Нет? Как нет?».
Голуби и воробьи, обнаглевшие до нельзя, летают стаями прямо над головами прохожих, так и кажется, кто-то из птах сейчас врежется в кого-то из толпы и что тогда будет?
Жизнь течёт в привычном русле, без ярких эксцессов, но энергично, как и положено бойкому месту в одном из самых больших районов мегаполиса.
Неожиданно из-за тучи робко выглядывает осеннее солнце, словно молодой режиссёр, чуть отодвинув плотный тяжёлый и пахнущий пылью занавес, чтобы подглядеть, насколько заполнен зал на премьере его первого спектакля. И сразу что-то происходит. Площадь меняется, она буквально тает на глазах вместе со всем и всеми, кто на ней были. Даже противоположная сторона проспекта меняется. И теперь это совсем другое место, лаконичное, без примет двадцать первого века и оттенков восточного базара. Это обычная площадь, лишённая мало мальской индивидуальности, почти пустая, с двумя тумбами афишами, которые вещают о том, что в театре таком-то с 5 по 15 ноября проходят гастроли театра из Нижнего Новгорода, в программе спектакли такие-то и такие-то. По площади с ровным асфальтом передвигаются люди в немаркой одежде с преобладающей тёмной гаммой. Чуть левее у перехода, послушные светофору, притормозили машины, жигули, москвичи, чёрная волга – особый шик советских времён и гордость автопрома, как и та, что считалась мечтой – иномарка красного броского цвета, по нынешним временам сошедшая бы за металлолом, бэушная и имеющая приличный по любым меркам пробег. Так это 80- годы прошлого века, их середина! Надо же такому случиться? Похожие виды лишь на старых фотографиях в архивах остались, столько лет минуло. Кто бы тогда мог подумать, насколько всё изменится? Газетный киоск, на витрине марки и немного газет, не цветных, со скупым оформлением, но броскими крупными заголовками. А там, где недавно был цветочный рай – стоит закутанная в платок женщина с белыми нарукавниками а перед ней большой прилавок или тележка, откуда, откинув крышечку, она извлекает вафельные стаканчики с мороженным. Маленькая девочка радуется, получив в руки заветное лакомство, её лицо сияет от счастья в предвкушении холодного и приторно сладкого и вафель, да, больше всего ей нравятся именно вафли. Её мама – улыбчивая блондинка в узком пальто и сапогах на каблуках, заметная яркими глазами и цветным шифоновым платком, красиво раскинутым по плечам, заботливо поправляет воротник на куртке дочки и приговаривает «сразу много не откусывай, простудишь горлышко... не то заболеешь, а тебе завтра в садик...».
И тут солнце вновь спряталось за тучку, странный свет, на недолгое время озаривший площадь пропал вместе с ним. Да и сама площадь стала прежней, нынешней, и люди другие и лица, и одежда... другой мир...