Мститель

Иван Подколодный
       
       Когда сумерки опускались на город тяжелым покровом из гари и копоти, он начинал собирать свой нехитрый инструмент: завернутое в старое покрывало ружье, и плащ-палатку, оставшуюся после службы в армии. Патроны он рассовывал по карманам, а к поясу прикреплял огромный охотничий нож, приобретенный на барахолке. Для конспирации он брал с собой лукошко, чтобы походить на заправского грибника, хотя этот маскарад вызывал у соседей недоумение и жалость к постаревшему от горя человеку.
       Три месяца беспробудного пьянства не прошли бесследно. В его старой «хрущобе» не осталось ни телевизора, ни мебели, старые знакомые давно не заходили, зато заглядывали собутыльники, которым он строго говорил:
       - Все, я завязал и тебе советую. Так что больше сюда не приходи.
       Бывший армейский офицер, превратившийся раньше срока в пенсионера, не хотел ставить окончательный крест на своей жизни, но кроме бессмысленности и тоски у него появилось только одно желание - убивать.
       Девочке еще не было трех лет, когда ее разорвали бродячие собаки. Соседка попросила его присмотреть за ней во дворе, а он не обратил внимания, как маленькие ножки направились к близлежащему лесу, где бродили стаи брошенных животных.
       Отчаянный крик женщины отвлек его от игры в шахматы с соседом. Он помчался со всех ног, но было поздно. Собаки разорвали ее на части, даже лицо было обезображено до неузнаваемости.
Потом был суд, лица, слова, оскорбления, угрозы - он никого не слышал, только видел лицо девочки и начинал беззвучно плакать.
       Когда его оправдали и отпустили, он не выходил неделю из дома, а потом запил.
Бутылки, склянки, банки - их скопилось великое множество. Когда он, наконец, открыл глаза и сказал себе твердое «нет», он увидел только голые стены и множество посуды. Он пропил даже рамку, в которой был когда-то портрет матери, а сама фотография висела на стене молчаливым укором.
       - Не буду, мама, - заплакал он,- Больше не буду.
Во дворе все было как обычно, соседи играли в домино, дети играли в песочнице, все как раньше. И только укоризненный взгляд, брошенный на него исподлобья напоминал о случившемся.
       - Оклемался? – спросил его Иннокентий Петрович. – Садись с нами.
       Он покачал головой, и направился к лесу.
- За грибами что ли? – слышал он за спиной, но он не оборачивался. – Не время для грибов-то.
       В первый раз, он только обошел места, где собирались одичавшие собаки. Они были повсюду: возле помойки, на пустыре, в лесу у брошенных металлических контейнеров. Их было много, но все они, как будто чувствуя его намерения, угрюмо расходились, поджав хвосты.
       Когда он застрелил первую собаку, он не захотел оборачиваться, и быстрым шагом направился домой. Потом он стал это делать чаще, очищая территорию, а во дворе поползли слухи, что кто-то истребляет собак.
       - И правильно, давно пора,- говорили мужики,- власть-то куда смотрит, кому-то надо это делать.
       Активистки-женщины возмущались.
- Негуманно это. Надо усыплять, или стерилизовать.
       Он молчал, ловя на себе косые взгляды, и каждый вечер выходил на охоту. Выстрелов не было слышно, рядом проходила кольцевая дорога, и шум машин поглощал неожиданные хлопки в лесопарковой полосе. Только разлагающиеся трупы собак, наполняли воздух страшным зловонием. Но и этот запах растворялся в множестве городских запахов, а мелкие грызуны, муравьи и черви ускоряли процесс разложения.
       Собак стало меньше. Это было заметно. Люди стали ходить по двору увереннее, но он еще не закончил своего дела. Не поднимая глаз, он шел на охоту, хотя выследить собак становилось все сложнее.
       В этот вечер он уже чуть было не подстрелил рыжую суку, которая, заметив его, ныряла в кусты и показывала чудеса изобретательности, чтобы избежать судьбы своих подельниц. Он уже забрался глубоко в лес, а она все вела его за собой, как будто планировала особый сценарий. Стемнело, он продолжал идти за ней, но неожиданно потерял ее из виду. Вокруг был только лес, и вдалеке грохотала кольцевая автодорога.
       В воздухе мелькнула тень. Тень летела на него, оскалив зубы. Он не успел выстрелить, но рука выхватила нож. Дикий визг раненой собаки был страшен, но он ударил ее еще раз, не обращая внимания на то, что сам покрыт кровью. Потом вытащил ружье и добил ее.
       Кое как вытерев руки, он спрятал ружье и направился назад. Ноги подкашивались от усталости, но он чувствовал удовлетворение. Пройдя несколько шагов, он присел на упавшее дерево и прислушался. Где-то рядом слышался писк щенка.
       - Неужели щенки остались? – подумал он.- А потом еще целое поколение бездомных собак расплодится..
       Он направился на звук, наклонился и нащупал теплое существо, уткнувшееся ему в ладонь мокрым носом. Он взял детеныша на руки, и тот жалобно заскулил.
       - Эх ты, - в сердцах произнес он. – Утопить тебя надо.
       Засунув щенка за пазуху, он прошел в сторону дома, не зная, что делать с новым приобретением. Ноги сами ускорили шаг, и войдя в квартиру, он осторожно положил щенка на пол и открыл холодильник в поисках молока.
       Щенок жадно выпил, а потом запросился к нему на руки.
А еще через пару минут он сладко спал на коленях у нового хозяина.
       Через месяц соседи увидели, как он выгуливает рыжего пса с непонятной родословной. Он шел, не оборачиваясь ни на кого, обходя детские площадки и ласково обращаясь к своему питомцу, говорил:
       - Жулька, шельмец, иди рядом.