...Ури разворачивает свою инвалидную коляску в сторону кухни и говорит. – Кажется, Рохале (Рахель – жена Ури – Ш.Ш.) уже пошла спать, так что нам самим придется позаботиться о чае.
…Я собираюсь с силами, оставив напоследок самый трудный вопрос о том, что случилось с Ури 40 лет назад, и как он выбирался из этой трагедии.
***
- В армии я служил в спецподразделении, был десантником. Скажу тебе, что после победоносной Шестидневной войны резервистские сборы напоминали курорт: никаких операций, одни учения. Так продолжалось два года, а в 1969-м нас вдруг послали в район Суэцкого канала, - вспоминает Ури. – Я тогда был майор, командовал группой из тридцати человек. Едем на грузовике к месту дислокации и вдруг – «бу-мм!»: закапываемся в песок, выжидаем. Но это было только начало. В течение трех недель не было ни одного дня, чтобы наши укрепления не обстреливали. Это здорово изматывает – устаешь больше, чем в бою. Один из младших офицеров сломался у меня на глазах, боялся выходить из бункера. Пришлось позвонить в часть, чтобы за ним приехали и забрали. Абсурд состоял в том, что поначалу нам не разрешали стрелять, даже боеприпасов не завезли. Я позвонил в часть, начал возмущаться: «Йоси, зачем нужно было посылать сюда десантников? Чтобы мы сидели здесь как мыши?» На следующий день нам привезли боеприпасы и тут уже мы начали палить в свое удовольствие.
Меня ранило в последний день сборов. А было это так, - продолжает Ури свой рассказ. - С утра нас посетили журналисты: взяли интервью, сделали снимки и поехали дальше. В девять вечера мне звонит по связи командир, и между нами происходит такой диалог : «Ури, почему вы не стреляете?» - «Потому что в последний день сборов мы не стреляем, хватит». – «Послушай, у меня тут журналисты, которые были у тебя утром, они хотят снять какой-нибудь «экшн». – «Так пусть дождутся Дня Независимости, поснимают салют». Я бросил трубку, а он через пару минут снова звонит и берет меня за яйца: «Ури, журналисты говорят, что израильские десантники дрожат от страха и отсиживаются в своем бункере, боясь показать нос наружу». После таких слов я, естественно, вскакиваю и - в чем был - выскакиваю из бункера с одним биноклем, чтобы оценить обстановку перед началом обстрела, и в этот момент слышу воющий звук снаряда и страшный грохот, - Ури делает паузу. – В общем, в бункер я заскочить не успел и «поймал» кучу осколков. Один из них вот уже сорок лет сидит у меня в позвоночнике и, судя по всему, ему там очень хорошо, - произносит Ури и тут же добавляет, - впрочем, я ТОЖЕ не жалуюсь. Он (осколок – Ш.Ш.) не помешал мне добиться всего, чего я хотел: жизнь моя удалась.
Я постоянно доказывал себе, что все смогу и никаких препятствий для меня не существует. Пока был здоровым, успел побывать всего два раза за границей, а когда потерял ноги, объездил весь мир, забираясь в самые экзотические места – Австралию, Новую Зеландию, Тайланд. Побывал даже в племени длинношеих, слышала о таком? В «Дисней Лэнде» не пропустил ни одного аттракциона! Ты не поверишь, но я даже умудрился подняться с проводником на самую высокую точку развалин в Красной Петре, правда, у меня это заняло полтора часа. Очень смешная история. Сижу у подножия на инвалидной коляске, подходит бедуин с ослом: «Давай подниму тебя наверх». Я понял, что в мире есть более сумасшедшие люди, чем я, и с радостью согласился. Я держался за уши осла, бедуин пыхтел, обливался потом, но упорно тащил нас с ослом на вершину, - Ури смеется. – Позже я осуществил еще одну свою мечту: записался на курс летчиков и научился летать на малых самолетах. В течение 30 недель вставал каждое утро ровно в пять и ездил черт знает куда. В летной школе тоже не обошлось без приключений. Вообще мне везет на сумасшедших…Инструктор говорит: «Ури, тебе нужно научиться покидать кабину в течение минуты». Легко сказать. Мне ведь надо сначала как-то стащить свою задницу с кресла, потом перекинуть одну неподвижную ногу, за ней вторую. Пытаюсь, ничего не выходит. А инструктор подбадривает: «Твой предшественник тоже был на инвалидной коляске, но уложился в минуту». – «Каким образом?» - «Упал на расстеленный у трапа матрас, правда…сломал при этом руку». –«Знаешь что, - сказал я ему. – Не пошел бы ты к такой-то матери со своим матрасом. Буду спускаться сам», - Ури смеется. - В результате я научился даже удачно приземляться, а это было намного сложнее.
- Выходит, в том, что с тобой случилось, виноваты журналисты и тот командир, который передал их слова? – спрашиваю я Ури после небольшой паузы.
- Да, от вашего брата иной раз одни неприятности, - с усмешкой замечает Ури, потом добавляет, уже серьезно. – Когда во время Второй Ливанской в нашем киббуце упала ракета и погибли резервисты, на месте тут же появились телевизионщики и начали вещать в прямом эфире, сообщая всему свету, и в том числе «Хизбалле», все подробности, и в том числе – что здесь большое скопление военной техники и солдат. Я заорал на одного: «Закрой рот! Ты что не понимаешь?!»
- Что было с тобой потом, после ранения? – возвращаю я Ури к предыдущей истории.
- За мной прислали геликоптер. А я, видимо от потери крови, впал в состояние нирваны. Фельдшер потыкал меня иголкой в ноги, спрашивает: «Ты что-нибудь чувствуешь?» - «Нет». Он тут же связался по рации с больницей: «Ранение очень тяжелое». Я тогда даже не понял, почему он так сказал… Долгое время я лежал в больнице «Тель ха-Шомер». Скажу тебе, что условия там были совсем не такие, как сейчас. По палатам бегали мыши, не было горячей воды, канализация не работала…Через пару дней мне принесли газету, где были напечатаны снимки «фейрверка» и моей эвакуации. Причем, эти идиоты поместили фотографию, где я лежу на носилках без трусов, - смеется Ури.
- У тебя была злость на журналистов и командира, из-за которых ты получил такое тяжелое ранение? – спрашиваю я Ури.
- Нет, не было. Я считаю, это судьба. Кстати, командир (не буду называть тебе его имя) очень переживал по поводу случившегося: приходил ко мне в больницу, плакал, просил прощения, писал письма. До сих пор не может себе простить…
- Как ты осваивался в новом положении?
- Я тогда был мальчишкой - 26 лет, хоть и в майорском звании, но характер у меня был железный: не позволил себе раскисать. Пару месяцев у меня ушло, чтобы осознать свое новое положение, и начать куда-то двигаться. Есть люди, которые после подобной трагедии вообще не выходят из дома, закрываясь от всего мира. А я другой. Заставил себя подняться с инвалидного кресла, научился передвигаться с помощью разных приспособлений. Учился, руководил большими коллективами, поднимал заводы, прокладывал новые дороги, путешествовал. Помню, иорданцы, с которыми мы сотрудничали, долго удивлялись тому, что я приезжаю к ним в Амман один, без водителя, на своем «Вольво». А на инвалидное кресло я пересел не так давно, по глупости. Был в гостях у соседа, немного выпили, возвращался домой, упал с лестницы и получил перелом.
- Ты думал когда-нибудь о том, как могла бы сложиться твоя жизнь, не будь этого тяжелого ранения?
- Даже не знаю. Разве что смог бы добиться чего-то еще. Подняться на вершину Эвереста, заняться экстримом в Индии… стать членом Кнессета, - смеется. – Я вообще-то мечтал стать ветеринаром, но после ранения подумал, что мне будет тяжело управляться с животными в таком состоянии, и решил учить экономику. Кстати, это не единственный крутой поворот в моей жизни. Я женился на Рахель в 21 год. Прожив 16 лет, развелись и в течние 26 лет каждый жил так, как он хотел. А два года назад мы с Рухале снова сошлись и живем теперь вместе, - смеется. – Что тебе сказать…моя жизнь по-прежнему прекрасна и полна неожиданностей.
P.S. Герой - потомственный киббуцник, известный человек в киббуцном движении, руководит одним из самых крупных в Израиле киббуцов и его промышленными предприятиями