Татьяна ТОЛСТАЯ «РЕКА» - М.: Эксмо, 2007. – 384 с. Тираж 30 000 экз.
Надо быть честными во вкусах и оценках, даже если это порой приводит к ссоре.
Надо только уметь отделять личность от плодов творчества.
Внешность Татьяны Никитичны меня отталкивает. Излишне растолстевшая женщина, всегда одетая с некоторой богемной небрежностью, в разговорах - легкое неуважительное отношение к своей публике. Добавим к этому портрету внимательный и весьма недобрый взгляд жестких темных глаз писательницы.
Но каждую ее новую книгу беру в руки с безоговорочным интересом.
В эссе «Русский мир» Татьяна Никитична Толстая пишет:
«Если бы мне пообещали, что я всю жизнь буду жить только в России и общаться только с русскими, я бы наверное, повесилась».
Верю ей – к России она относится как барыня к той грязной и нищей деревне, которая кормит эту барыню, одевает, приносит доход, обслуживает.
Но пейзане такие грязные и неэстетичные!
Сама Татьяна Толстая не находит лучшего образа для описания России, чем «большой сумасшедший дом». По ее убеждению русские врут, воруют и обманывают даже без пользы для самих себя, порой во вред, ради чистого искусства. И это не потому, что мы грешны, а потому, что дихотомия между добром и злом, правдой и ложью, светом и тьмой, правым и левым для нас объективно не существует. И боже упаси подходить к русской литературе, вооружившись ясным светом логики и разума: это все равно, что есть желе вязальной спицей. И бессмысленно выдвигать претензии к России, например, об уничтожении какого-нибудь красивого храма. ВЧЕРА он был. – СЕГОДНЯ нет. Но ведь можно и наоборот: СЕГОДНЯ нет, но был ВЧЕРА. А ПОЗАВЧЕРА опять не был. Стало быть, ПОЗАВЧЕРА ничем не отличается от СЕГОДНЯ, а ВЧЕРА – это капризный всплеск волны, булькнула и нет.
Историческая наука точно не знает, откуда взялись славяне, а тем более русские. Где они были и что делали до шестого века? Почему в Европе, исхоженной вдоль и поперек торговцами, воинами, путешественниками, никто не встретил славян? И вдруг: киевляне призвали варягов на царство. Варяжские владения стали называться Русь, началась русская история, и что в ней от славян, что от викингов – различить стало трудно.
Русские полагают, что они – богоносный народ, что Бог возлюбил их и отметил, а свою постоянную несчастность объясняют ниспосланным испытанием. А грех на русских, по крайней мере, один: русские не любят ближнего своего. И это взаимное неудовольствие, недружелюбие, разобщенность и, часто, откровенное злорадство есть, конечно, один из тягчайших грехов.
Татьяна Толстая пытается определить свое место в этом сумасшедшем русском доме так:
«Я – патриот без национализма и – одновременно – космополит без империализма».
Трудно понять ее, когда она заканчивает свое эссе словами:
«Если бы мне пообещали, что я никогда не вернусь в Россию и не встречусь ни с одним русским, то я бы, наверное, повесилась».
Интересен ход ее мысли, хотя ее взгляд на мир очень далек от моей точки зрения. Но она берется судить о самых главных вопросах бытия. И, вы знаете, успешно с этим справляется.
Она берется рассуждать о Боге:
Разговор о Боге либо так бесконечно сложен, что начинать его страшно, либо, напротив, очень прост: если ты хочешь, что Бог был – он есть. Если не хочешь – нет. Он есть все, включая нас, а для нас он, в первую очередь, и есть мы сами. Бог не навязывается нам, это его искаженный, ложный образ навязывают нам другие люди, - он просто тихо, как вода, стоит в нас. Ища его, мы ищем себя, отрицая его, мы отрицаем себя, глумясь над ним, мы глумимся над собой, выбор за нами. Дегуманизация и десакрализация – одно и то же.
С той же интонацией может продолжить суждением о театре:
Театр для тех, кто любит живых актеров и милостиво простит им несовершенства в обмен на искусство. Кино – для тех, кто любит тени, сны и чудеса. Театр не скрывает, что все, что вы видите – притворство. Кино притворяется, что все, что вы видите – правда.
Все европейские пути, как известно, ведут в Рим, а чей-то длинный язык доводит и до Киева, но нам туда не надо. «Вот он, от века нам назначенный, наш путь в Дамаск», но нам не надо и туда.
В своих рассказах Татьяна Толстая неизменно расхваливает Италию, считая, что без нее все дороги ведут в пустоту.
Она горит желанием очистить в Италии «темную, северную, промозглую свою душу от всего мусора и дряни, что набросала в нее бледная, вялая, толстозадая родина».
Поэзия еды замечательно проявлена в рассказах «Битва креветки с рябчиком», «Как мы были французами» и «Нехоженая Греция».
Какая поэзия! Какие образы и восторги!
Смолистое греческое вино «рицина» (дешевле пива), вареная горьковатая трава («хорта», всюду своя), «дзадзики» (йогурт, свежий огурец, чеснок, травки), «тарамасалата» («намазка из растертой икры и еще чего-то морского), «кефтедес» (котлетки), «фава» (особый растертый горох с луком и чесноком) «гемиста» (фаршированные рисом овощи: помидоры, перец), «стифада» - мясо в горшочке с таким особенным перламутровым луком. Изобильный обед с вином (залейся) обойдется в десять долларов. Есть нужно в тавернах.
Русской кулинарии – как и русской культуре в целом – свойственно заимствовать и перерабатывать все достижения других культур, придавая чисто русский характер всему пересаженному на нашу почву. Мы заимствовали квас из Скандинавии, и что же? – одни мы его и пьем, а скандинавы с изумлением и недоверием обходят свой родной напиток стороной.
Простые люди уважают тех, кого они съели.
Из-за этого и проявляется тяга к украшению стола. Рука хозяйки сама тянется замостить дорожку колбаской, насадить садик петрушки. Клумбы, пирамиды, курганы, затейливо украшенные подручной зеленью, сами по себе возникают на самых простецких, самых непритязательных столах.
Отголосок древней памяти первобытных народов, верящих, что «в древние времена деревья и животные были людьми».
Не оттого ли селедка под шубой всегда выкладывается в форме свежей могилы и украшается – вдоль несуществующего хребта усопшей – длинной майонезной волной, словно бы в память об океане?
Постоянно, пока я читал этот сборник рассказов, в моей памяти всплывал замечательный текст глубоко уважаемого мною Захара Прилепина «ОТБОРНЫЙ КОЗИЙ ИЗЮМ» (http://www.zavtra.ru/cgi/veil/data/denlit/080/62.html ).
Лучше Захара Прилепина сказать о творчестве и человеческих качествах Татьяны Толстой очень сложно.