Менахем – один из уважаемых людей в городе. Это мужчина средних лет крепкого сложения и крепкого же здоровья. Он женат, и детишками Бог не обидел. Главное же то, что дела его идут успешно. В гору идут дела, не сглазить бы. Менахем, как и многие другие евреи в округе, смолоду занимается лесом – заготовка, сплав по реке, торговля и все прочее. Нелегко с ним конкурировать, тем более, что действует он не в одиночку, а с компаньоном и другом детства Гизраэли. Завидуют люди отличным барышам Менахема и Гизраэли. Так было, но кое-что изменилось.
Со стороны чужое благополучие кажется безоблачным. А между тем, душа Менахема не на месте. Страх и тревога давно уж гнездятся в сердце внешне благополучного мужа. Сны –вот его беда. Необъснимые и одинаковые сны возвращаются к нему. Непонятное пугает. Нет ли в этих снах худого знамения или предвестника кары за грехи, им совершенные? А Менахем знает за собой грехи, и немалые. Ведомо ему и раскаяние, или не раскаяние, а лишь страх расплаты. Трудно сказать. Наконец, Менахем решился обратиться к известному хасидскому цадику и мудрецу, за которым слава толкователя снов. “Уж лучше знать горькую правду, чем терзаться неизвестностью. А вдруг виной всему лишь праздное мое воображение и пустые страхи? Раби растолкует.” – подумал Менахем и, не сказавшись ни жене ни Гизраэли, поехал к хасиду.
Дом у цадика небольшой, зато двор огромный – чтобы вместить всех желающих получить совет мудреца. Приезжие ждут терпеливо, пока ни выкликнет их имя помощник раби, и можно будет зайти в дом. Никто не покидает этого дома, не получив совета или доброго напутсвия. Менахем сообщил свое имя помощнику. Тот передает раби. Из уважения к важному и богатому посетителю, известному к тому же щедрыми пожертвованиями, цадик сам выходит на крыльцо и приглашает Менахема в дом.
***
Войдя, хозяин и гость усаживаются друг напротив друга по разные стороны стола в центре большой горницы. После обмена приветсвиями - молчат. Цадик пытается по лицу гостя догадаться о причине, приведшей его в этом дом. Менахем с уважением разлядывает бесконечные книжные полки вдоль стен. И на столе нагромождены книги. Если вопрос у посетителя не простой, раби записывает ответ на бумаге и указывает основание из книги. “Книга – немой мудрец” – подумал Менахем. “Жизнь делает нас мудрыми, а не книги” –подумал цадик, перехватив почтительный взгляд гостя.
Прервав молчание, ценящий время коммерсант без предисловий выкладывает свою беду.
- Раби, меня беспокоят сны. А, точнее, это два сна. Один из них я вижу накануне важного решения в жизни, а другой приходит, когда решение уже принято. Я в тревоге. Уж не знак ли это какой беды, Боже сохрани. Успокой меня, раби, если можешь. Растолкуй сны, - сказал гость, начав бодро, но закончив с дрожью в голосе.
- Если это только в моих силах, непременно помогу столь желанному гостю. Жаль, что ты не бываешь у меня, без особой нужды. Был бы рад видеть тебя среди моих учеников. Но об этом потом. А сейчас рассказывай свои сновидения, - сказал раби и приготовился слушать.
- Я вижу, раби, комнату в доме. У стены сидит наша кошка. Рядом в углу - норка, а из нее выглядываем острая мордочка мышонка. Выглянет и исчезнет, и снова выглянет. Мышонок дрожит от страха, знает о смертельной опасности. Он приближается к отверстию в углу, и кошка навостряет уши, прислушивается, тело ее напрягается. Он отступает вглубь норки, и кошка расслабляется. Мое появление в комнате не мешает ей охотиться. Она глядит в мою сторону без страха, взгляд лукавый, насмешливый. Охота ничем не кончается, сон уходит. Это – мой первый сон. А через несколько дней вслед за ним приходит второй. Вот стою я во дворе. Вокруг меня пусто, а за забором множество людей. Окружили двор со всех сторон, смотрят на меня, застыв в молчании. Передо мной наш кухонный стол, покрытый скатертью. В центре стола простая жестяная миска, до верху наполненная крупной солью. По бокам миски лежат две ложки – маленькая и большая. Я беру маленькую ложку и собираюсь зачерпнуть ею соль из миски, но тут меня оглушают громкие крики людей за забором: “Оставь маленькую, бери большую!” Я подчиняюсь, беру большую ложку, набираю ее полную соли и несу ко рту. Жую соль, глотаю. Пытаюсь глотать, не жуя. Кладу ложку на стол. А люди вопят еще громче: “Еще, еще!” Съедаю вторую ложку. Тут я просыпаюсь. Вот мои сны, раби, - закончил Менахем с гримасой отвращения на лице.
- Дорогой и долгожданный мой гость! – дружески сказал цадик - чтобы истолковать твой сон, мне потребуется выслушать всю твою историю. Приготовься к длинному рассказу, дружок. А я тем временем попрошу принести нам по стакану чая, - сказал раби и велел помощнику поставить самовар. Цадик приготовился слушать гостя.
***
Детьми Менахем и Гизраэли жили по соседству. Отцы их были зажиточными, крепкими домохозяивами, как о них говорили люди. Родители дружили с родителями, а дети – с детьми. Вместе ходили в хедер – еврейскую школу для мальчиков. Дети выросли, надо становиться на ноги. Решено было на семейных советах, что нет занятия лучше коммерции, например, торговли лесом. Но браться за дела надо с умом, а посему Менахему и Гизраэли требуется сперва поучиться в столичном городе.
Молодые люди поселились каждый у своих дальних родственников. Целыми днями учатся и практикуются в коммерции, не забывая молитвы и Святые книги, разумеется, а по вечерам ходят друг к другу в гости или гуляют по городу. У хозяина дома, где поселился Менахем, есть дочь по имени Хана. Красивая девица с большими глазами. Когда захочет – она серьезная, а захочет – веселая и смешливая. Хана и Менахем всегда находили о чем поговорить друг с другом. А если в гости приходил Гизраэли, время проводили второем. Казалось, девушка относилась к друзьям ровно, не отдавая предпочтения ни одному из них. Время летело беззаботно.
Однажды Гизраэли, краснея, признался Менахему, что любит Хану. К удивлению своему он не услышал ответа. Друг тоже покраснел, смешался и перевел разговор на другое. Заторопился вдруг домой, и они распрощались. По дороге Менахем лихорадочно размышлял. Ведь и он любит Хану. Он надеется, что и она его любит. Они живут в одном доме, он видит ее чаще Гизраэли. Несколько раз они встречались наедине. Он даже сжимал ее ладонь в своей, и она, смущаясь, отвечала слабым девическим пожатием. Смотрела на на него ласково. О чувствах они, Боже сохрани, не говорили, но разве и без слов не ясно? И вдруг это признание Гизраэли. Хоть ничто и не свидетельствует в пользу его надежд, но ревность стоит на пороге и входит в сердце без стука. Как бы там ни было, Менахем и не думал отвечать откровенностью на откровенность друга. Ах, если бы умел Менахем получше разглядеть, что делается в сердце Ханы! К нему вернулся бы душевный покой: Хана любила его и только его одного.
***
Пришло время, и будущие коммерсанты вернулись к родным пенатам. И полетели письма из города в столицу и обратно. Хана получает послания от обоих друзей и отвечает им обоим, хоть и не одинаково. Менахем и Гизраэли понемногу втягиваются в торговые свои занятия. Дела делами, однако, пришло время жениться. Отец у Ханы человек простой и небогатый, хоть и не бедняк. На большое приданое и содействие тестя рассчитывть нечего. Менахем советуется с отцом и матерью, а те дают ему свободу: “хочешь – женись на возлюленной своей Хане, будем рады милой невестке, а хочешь – сосватаем тебе невесту с приданым.”
Неделю-другую ходит жених сам не свой. Как поступить? И тут впервые пришел к нему сон с кошкой и мышонком. Значения он ему не придал, но и не забыл. И решился Менахем и сказал отцу: “Сватай мне богатую невесту!” Сказано – сделано. Сыграли свадьбу. И уж не пишут Менахем и Хана друг другу письма. Менахем страдал: жаль ему было своей погибшей любви и жаль разбитого девичьего сердца. И приснился ему впервые сон, как он ест соль большой ложкой. Хотелось искупить вину. Еще много лет после женитьбы он, в строгой тайне и, не обнаруживая своего имени, жертвовал деньги на помощь бедным невестам.
А что же Гизраэли? Ведь и ему пришло время о семье подумать! Гизраэли женился на Хане. И в сердце у Менахема, хоть он и сам избрал свою судьбу и не оставил выбора Хане, все же гнездится ревность, а на дне души затаилось недоброе чувство.
***
Годы идут. И у Менахема и у Гизраэли народились дети. Сердечные друзья становятся компаньонами. Соединили капиталы. Взаимное доверие между партнерами незыблемо. Так они добрались до солидных прибылей. Каждый преуспевает в своей части: Менахем заготовляет лес и сплавляет вниз по реке, Гизраэли принимает товар и сбывает его. Дело процветает и расширяется с каждым годом. И тот и другой обзавелись богатыми домами, у каждого свой выезд. Прислуга. Дети под присмотром лучших наставников и учителей. Жены сверкают бриллиантами. Преуспеяние стало обыденностью. Но вот беда: привычка к благополучию – наихудшая привычка.
Дела о податях в царскую казну ведет Гизраэли. Все в полном порядке: нижайшие ходатайства сделаны, высокие разрешения получены, печати, где надо, поставлены, бумаги выправлены и хранятся в железном шкафу в общей с Менахемом конторе. А уж если где и обошли казну, то и тогда все устроено так, что комар носа не подточит. Гизраэли умеет с царскими чиновниками обходиться и знает к ним особый подход. Никакой ревизор не страшен.
Люди, как известно, злы и завистливы. А новым богачам, выскочкам, вообще не дают спуску. Как гром среди ясного неба пришла нежданная беда. Гизраэли был в отлучке – продавал товар, а к Менахему в дом, гремя тяжелыми сапогами, явился жандарм. Страж закона объявил, что на Гизраэли поступил донос о недоимках, и он арестован и находится в тюрьме, и видеть его нельзя. Через неделю-другую состоится суд, и Менахем должен свидетельствовать и предъявить документы, если таковые имеются, об уплате податей в казну.
Тяжелые мысли роятся в голове у Менахема. “Почему подозревают Гизраэли? Нет дыма без огня. А что если и вправду тот обманывает? Не казну, не в ней дело, а меня. Если прибыли пополам, то почему у него такая роскошная карета, моей не чета? А новая заграничная обстановка в комнатах? У меня такой нет. А невиданной величины бриллианты у Ханы в ушах? Этому надо положить конец.” – думает Менахем. Другой день – другие думы: “Да ведь между нами полное доверие. Прочь, грязные мысли! Их будит былая ревность. Друга надо выручать.” Тут во второй раз приснился Менахему сон о кошке с мышонком.
Настал день суда, и опять явился грубый жандарм и увел Менахема давать свидетельство. И сказал Менахем судебному чиновнику, что открыл он железный шкаф, и пусто в нем, и нет ни каких бумаг, и нечего предъвить суду. Осудили Гизраэли за мошенничество и определили ему жить в ссылке много лет.
***
Вернулся Менахем после суда домой, и души в нем нет. Что натворил! Предал друга и компаньона! Хана теперь, как вдова при живом муже. Она и в делах ничего не понимает. Как ей жить, бедной? Тут во второй раз привиделся ему сон, будто ест он соль большой ложкой. Сколь велик грех, столь велико желание его искупить. С тех пор и услыхал цадик о торговце лесом из соседнего города: никто их местных богачей не жертвовал так много в пользу вдов и сирот, а также на постройку новой синагоги.
Несчастная Хана не способна к коммерции и не может заменить томящегося в далекой ссылке Гизраэли. За него и за себя работает Менахем. А барыш, как и прежде – пополам. И нарастает в душе Менахема глухой протест. “Доколе будет сие? Я тружусь, как вол, за двоих, а богатею за одного. Пылится у Ханы заграничная мебель.Не выводят из стойла великолепных лошадей, и пропадает роскошная карета. Да разве не может Хана жить скомнее, на пенсион, например, который я бы назначил ей, взяв имущество и капиталы Гизраэли под свою опеку и в неограниченное пользование? Коммерсант не должен испытывать ни любви, ни ненависти. Еще не известно, вернется ли живым из ссылки этот мошенник, умыкнувший когда-то мою возлюбленную. Справедливо ли, что создаваемое моим трудом добро переходит к этой неумехе?” – так думает иной раз Менахем, а другой раз он ненавидит себя за подлые мысли. Душа его в совершенном смятении, потерял аппетит и жизни не радуется, как прежде. И вот, когда сомнения бесчинствуют, а тревога грызет сердце, в третий раз снится ему сон о кошке с мышонком. Немедленно ехать к мудрецу хасиду!
***
- Спасибо, Менахем, за откровенность, - сказал цадик гостю, когда тот окончил свой рассказ, - теперь я понимаю твои сны. Вот что они значат: слабый мышонок – это твоя трепещущая от страха совесть, лукавая кошка – это дьявол, который хочет совесть твою задушить. Сон этот посещает тебя, когда ты терзаем соблазном и колебаниями. А большая ложка соли, которую ты мучительно съедаешь – это соль твоих покаянных слез. Обретет успокоение тот, у кого хватило мужества сказать самому себе о своих грехах. Община очень ценит твои щедрые пожертвования, Менахем. Я бы хотел, чтобы ты постоянно посещал меня, был откровенен, как сегодня, и советовался со мной. А сейчас, прощай. Глянь-ка, сколько посетителей собралось во дворе! – закончил мудрец и проводил важного гостя до двери.
Менахем обещал непременно навещать цадика. На сердце у него было легко. Слава Богу, сны не предвещают катастроф: ни разорения, ни болезней, ни Боже сохрани, смерти. Жизнь не так уж мрачна.
Обещания своего Менахем не сдержал. Мудрец утешал себя тем, что ежели тот не приходит, стало быть, не беспокоят его тревожные сны, а это оттого, что не одолевают его дурные соблазны, а коли нет искушений, то человек не грешит. И только по прошествии немалого времени мысли о Менахеме поневоле вернулись к хасиду, когда он увидал, как тот проезжает мимо в роскошной карете и в знак приветствия легкомысленно поднимает шляпу.
Книгу сочиненных мною хасидских рассказов и сказок "Поющие золотые птицы" можно КУПИТЬ ЗДЕСЬ:
https://www.lulu.com/shop/search.ep?keyWords=++&type=
(ввести название книги или имя автора Дан Берг)