29 августа 1989 г. Студенческий спортивно-оздоровительный лагерь на берегу Горьковского моря (водохранилища). Последний день смены и вообще летнего сезона. Я и мой друг, прибывший из Японии, где работает в Советском торгпредстве (см. миниатюру №1) решили отметить последний день пребывания в лагере. Другу вдруг захотел ухи. Желание друга уезжающего опять за кордон, это всё равно, что последняя просьба умирающего.
21 час. Уже темно и холодно. Я вспомнил, что у сторожа лагеря есть рыболовные снасти. Пошли к нему. Друг объяснил, что ему надо и для чего. Сторож с опаской посмотрел на него, подумав: «Он там, в Японии, головой нигде, не обо что?» Свою просьбу о рыболовных снастях подтвердил всё теми же сувенирами: японскими презервативами с девушками без обмундирования. Сторож долго вспоминал их предназначение и способ действия. Когда вспомнил, загрустил. Он понял, это ему не к чему. Затем повеселел и сказал: «В соседней деревне у Маруськи-продавщицы на дрожжи обменяю». Кто не знает или забыл, напоминаю, что дрожжи самый необходимый продукт, что бы получить высококачественный самогон.
21 час 30 мин. Ещё темнее и холоднее. Сторож нам выдал бредень. Для молодых и непосвящённых поясняю: это две жерди, а между ними натянута сеть. Ну, вроде, волейбольной, только сетка внизу. Заходишь в воду. Растягиваешь сеть, и идёшь с жердиной на перевес, а в сеть попадает всё, что плавает. Возможно и рыба. Я робко высказал мысль, что температура окружающего воздуха, тем более, водных просторов, не внушает оптимизма. И получение удовольствия от рыбалки сомнительно. Друг сурово посмотрел на меня. Я сник. Сторож, вероятно, предвкушая удовольствие от будущей самогонки, сжалился, и выдал нам по фуфайке, и шапке (солдатских, с опущенными ушами, без завязок). Мы были рады и этому.
Пришли с неводом на берег моря. 21 час 48 минут. Совсем темно, и совсем холодно. Мы сняли штаны, но надели фуфайки и шапки. Водная гладь пугала неизвестностью и холодом. Ухи уже не хотелось. На другом берегу (это 10 км.), тускло мерцали огоньки. Ввиду того, что лето было не дождливым, море-водохранилище значительно потеряло свои водные запасы. И когда купаешься, то чтобы поплыть, необходимо было совершить длительный поход по воде. Дрожа и трясясь всеми составляющими частями тела, мы зашли в воду и побрели… Что бы не так уж замёрзнуть повели светский разговор: кто из студенток понравился больше. Так, интеллигентно ведя беседу, мы незаметно далеко ушли в море, растянув снасть. Но нам было всё ещё… по пояс.
Тут мы с ужасом отметили, что находимся почти на середине моря. И огоньки противоположных берегов находятся от нас на одинаковом расстоянии. На душе стало тревожно… Спросить, куда идти, не у кого. Тёмное небо, тёмная вода, и тишина… Вдруг мы услыхали тихий звук тихо гребущих вёсел. Вглядевшись, мы увидели очертания лодки, тихо плывущей в дали. И по всей вероятности она пройдёт мимо. Мы, не выпуская бредня из рук (чужой же) пошли в глубь. Звать не стали, уплывут. Вода уже по грудь. Вдруг понимаем, в лодке двое: парень и девушка. Он тихонько гребёт сидя спиной к носу лодки и читает стихи про любовь. Девушка томно вздыхает. И вот они проплывают в темноте рядом с нами. Что бы не испугать, друг тихим голосом спрашивает: «Мужик, а мужик, где тут берег?» Парень в очках в лодке оборачивается и видит: в темноте, среди моря, в воде, в фуфайках, в шапках ушанках, с кольями стоят две морды. Неописуемый страх отразился в глазах влюблённого лодочника. Душераздирающий вопль (собака Баскервилей отдыхает) вырвался из уст студента-лирика. Он, не переставая издавать нечленораздельные звуки повышенной громкости так замахал вёслами, что его лодка стала удаляться от нас со скоростью катера с мощным двигателем. А по морю, по тишине водной глади долго ещё эхом доносилось волчье: «У-у-у-у-у-у-у-у!!!»