Я снова вижу город.
Значит снова город?
Я люблю строить города.
Наверное, это у меня с детства, когда мы с сестрой из разноцветной груды строй-матерьяла сначала кубики чаще деревянные потом конструктор, особо удачные постройки ставились на полку правда ни на долго.
В ход шло все бумага картонные коробки даже диванные подушки спальные одеяло после нескольких часов труда принимал всякие невероятные формы, но чаще всего превращалось в удобное практичное жилье
У сестры это быстро прошло, а у меня нет, но вот что странно мне ни когда не хотелось быть архитектором, хотелось быть музыкантом, журналистом, певицей, конечно же, но архитектором...? даже намека не было
Мне нравится эти странные ни много дикие очертания громоздких неуклюжих напоминающих каких-то гигантских поверженных животных однобоких на-глухо запечатанных заводских и промышленных зданий на городских окраинах.
Строгость величавость и торжественность силуэтов
общественно-правительственных зданий в центре и умеренность удобство и простота жилых домов кварталов между.
Мне нравится протягивать широкие, длинные ленты проспектов и зигзаги узких улиц, переулков, улочек.
Насаждать зеленые зоны
Закладывать дома, кварталы. Заселять их
Это моя территория. Здесь я свободна
Я люблю ходить по еще не знакомым улицам.
Здесь пока нет прохожих. Но стоит только представить...
Кто вы?
Я иду за ними, смотрю на них, наблюдаю их.
Я почти никогда не даю своим героем имена.
Почему? потому что, давая кому-то или чему-то ясное определение, ты ставишь четкие рамки, помещаешь в особую среду зону со строгими правилами.
А к этому прибавляется масса самых разных мелочей условностей, которые вполне законно требуют к себе внимание, обоснованных подробностей ( кто ) ( какой, ) ( когда ) ( где ) ( с тем )
они занимают очень много времени и загромождают почти все пространство.
Помню свое первое большое литературное путешествия по чистым страницам такие смешные, наивные, но очень важные
Так много надежд
Так много хотелось сказать
Как старательно, с какой скрупулезностью придумывались мельчайшие детали
Как тщательно продумывались их слова действия облик персонажей, подбирались имена, подбиралась среда их обитания.
Как важна была географическая точность
Как сильна тогда была моя зависимость от чужого мнения мне нужно было одобрение каждого слово
( да так можно... ) ( здесь лучше вот так... ) ( это чересчур... )
А теперь ни дай бог кто-то вмешается
( вам не нравится? ) ( ну что я могу поделать... )
Это мое
Здесь я устанавливаю правила.
Это была история о воине, о страхе перед жизнью, о первой потере.
Что если повторить, то путешествие, но только по самым интересным местам.
Ни каких имен, ни какого сюжета, ни каких диалогов
Пусть будут только чьи-то мысли эмоции чьи-то воспоминания.
И так мой первый город и те, кто жил в нем
Собиратель Историй
... Сидя в своем старом уютном кресле, в окружение разных и на первый взгляд, казалось бы, совсем ненужных вещей, но это только на первый взгляд.
Они были повсюду - на полках, на стенах, на полу и даже под столом, заваленном всякими папками, книгами, бумагами, фотографиями и каждый раз спотыкаясь обо что-нибудь клянешься всем миром, что завтра же выкинешь все на помойку.
Но как это не странно к вещам тоже привязываешься. Они обладают удивительной, порою даже волшебной силой хранить воспоминания и тепло человеческих рук когда-либо владевших ими, бережно оберегая их от времени, не редко сами, становясь его осколками и иногда, все те вещи: будь-то кипа найденных чьих-то писем, совсем запылившийся бабушкин граммофон со старыми поцарапанными пластинками, любимый плюшевый, медвежонок, старинная булавка, с жемчужной головкой или серебряный кулон, хранившийся в изящной музыкальной шкатулке, да просто обыкновенная столовая ложка (этот список можно продолжать бесконечно) - все, что остается от какого-то человека.
И зачастую только они способны рассказать нам о нем. Его историю, ничуть не хуже любого письма из тех что лежат в слегка потрепанных долгим путешествием конвертах, разные по цвету, содержанию и в каждый из них вложена частица чьей-то уже прожитой, неповторимой жизни, маленький кусочек такой большой историй, написанной ровным уверенным подчерком.
А я? Кто же я? Я всего лишь собираю их, коллекционирую, если угодно.
Гмм…, коллекционер, а что, неплохо, совсем даже неплохо - коллекционер чужих мыслей, чувств, слабостей, эмоций, чужих жизней, в конце концов, а может – все-таки просто, - Собиратель историй.
Я отправляюсь в путь, вроде тех чудаков, что стирали за собой не только все границы, но и не одну пару обуви.
Этих странных людей во все времена звали по-разному и отношение к ним тоже было неоднозначное: одни - боялись их, далеко обходя стороной, считая этих бродяг безумцами, разносчиками заразы; другие – напротив, их уважали, восхищались ими, называя странствующими рыцарями, зачарованными странниками, пришельцами из других миров. Это о них потом слагались мифы, легенды, сказания. За ночлег и кусок хлеба они платили парочкой удивительных захватывающих историй, собирая вокруг себя слушателей, которые, затаив дыхание, внимали каждому слову - то и дело содрагая стены то громкими рыданиями, то веселым безудержным смехом, а на утро, на утро снова в путь ...
Стоя на палубе, ежась от прохладного ветра люди смотрели как чайки боролись с волнами, которые дойдя до берега разбивались белой пеной о камни.
- Ой мама! Мам смотри! А почему мы не летаем, как они?
Ах, эти дети! - думают порой странные взрослые. - Эти маленькие непослушные человеки! - частенько забывая о том, что сами когда-то боялись темноты потому что знали - она обитаема.
- Интересно, мог ли тогда кто-то из них предположить, что проживут именно такую жизнь. Нет. Конечно нет. Тогда были совсем другие заботы более интересные и неотложные дела. Надо было срочно посмотреть что мама так таинственно хранит в своей сумочке, найти сокровища спрятанные где-то на заднем дворе, или познакомится и обязательно подружится с симпатичным привидением, живущем на старом чердаке. Как же быстро прошло то время, когда простые вещи: вроде цветного стеклышка, обтесанного морской волной или найденной там же красивой большой раковины казались несметными сокровищами, когда на воду пускались осенние листья и тут же превращались в разные корабли, и отправлялись в дальние плаванья, а еще мы твердо знали, что там, за горизонтам кончается мир и начинается другой ...
! За ней виднеются скрытые еще утренним туманом дома.
... Сойдя, наконец, с шаткой палубы, пройдя пристань и оказавшись на набережной, люди расходились: одни – тут же растворялись в глубине узких улиц, другие - медленно шли по вымощенной булыжником старой набережной, оканчивающейся береговой линией, казавшейся белой лентой, спокойно лежащей меж «диким миром» и «цивилизацией», по одной стороне омываемой волнами, по другой – начинался город.
Город - со всеми своими проблемами и недостатками. Город - с его тихими переулками, обшарпанными дверьми и подпевающими ветру ставнями, от которых веяло стариной и множеством нерассказанных историй. Город - где вечерами загорались огни, словно кто-то взял и зажег тысячи разноцветных фонариков просто так .
Когда идешь по улицам, окутавших тебя в свои сиреневые полусумерки и смотришь в их удивительно теплый мерцающий свет, то чувствуешь себя как-то зябко и одиноко от того, что начинаешь понимать, что каждый такой огонек - это своя жизнь, своя история, своя судьба так непохожая ни на одну другую.
Город, где за его потускневшими от времени стенами царила жизнь - такая разная, полная соблазнов и цветов, музыки и тишины, огорчений и маленьких радостей, вся суета которой скрывалась за внешним спокойствием, обыденной повседневностью.
Город - крыши которого упирались в небо, из-за облаков казавшегося почти белым, сливавшимся с песком и разделяемого узкой полосой темно синего моря.
На таком фоне город был словно вымершим и только где-то лениво лаяла собака, пытаясь оправдать цель своего существования.
И наконец, город - в котором жили люди, простые, обыкновенные люди. Город – где они встречались и расходились, любили и ненавидели, грустили и веселились до упаду под оглушительную музыку, скрывая лица за красочными масками, обнажая свою истинную суть, а потом сидя в кресле перед своим домом спокойно наблюдая за идущей мимо, подхваченной единой системой толпой людей.
Город - на улицах которого неожиданно под дождем сталкиваются взглядом два человека и время будто останавливается для них, и вот назначено свидание на то время, когда весь горизонт озаряется всеми цветами радуги, у старенького кинотеатра, со стен которого смотрят любимые герои и великие звезды, а уже под утро стоят на мокром перроне под большими круглыми часами, безжалостно точно отмеряющими когда прозвучит последний и самый длинный гудок - соединяя одних и разделяя других, возможно навсегда.
И конечно же, как в любом другом городе, здесь можно было потеряться в том огромном красочном разнообразии витрин, вывесок, объявлений, всячески привлекающих внимание прохожих, предлагая им всевозможные виды услуг: тут была и парикмахерская, в коей могли придать достойный вид любой, даже самой запущенной голове; и швейное ателье, удобно расположившееся рядом с обувной мастерской, рекомендовало своим клиентам все только по самой последней моде; была тут и бакалейная лавка; и цветочный магазин, откуда распространялось дивное благоухание цветущих трав; чуть подальше находилась булочная, где всегда пахло свежей выпечкой и пирожными, обязательно подаваемыми с чашкой ароматного черного напитка в крохотном кафе на углу; из овощной лавки крепко пахло чесноком, луком, подвешенным где-то под потолком, перцем, сельдереем, базиликом, кензой, ну и другими пряностями, различными приправами, овощами и фруктами, разложенными на прилавке; из мясной лавки доносился звук разделываемого мяса; а с пристани сильно пахло свежей рыбой, еще утром выловленной местными рыбаками и там, среди прочих звуков было слышно как стучат колеса по мостовой - это в тележках ее развозили по прилавкам, закусочным, ресторанам и прочим кухням еще за долго до того как там перевернут табличку «Закрыто».
И если зайти в любое подобное заведение, куда заходили люди самого разного сорта, в основном чтобы хорошо поесть, обсудить последние сводки из утренних газет, городские новости, сплетни, посидеть в сторонке за полупустым столиком, в шумной теплой компании с бутылкой старого доброго вина или просто побыть среди людей, пускай незнакомых, но людей, глядя в пустоту и слушая посторонние разговоры.
Ну так вот, если зайти в подобное заведение, являющееся непременным атрибутом каждого уважающего себя даже самого маленького городка, где вам, почти наверняка, удастся услышать одну из тех удивительных истории, которая, будучи в хорошем расположении духа, рассказывается самим хозяином, заверяющего всех в том, что эта чистая правда, в последствии становящиеся что-то вроде местных легенд.
Такой была и таверна, выстроенная из камня примерно лет сто-сто пятьдесят назад, она спокойно стояла на набережной, в стороне от основного города, со столь необычно большими окнами, которые смотрели на туманный город и лазурную кромку прибоя, с задернутыми темно красными шторами, создававшими внутри уютный полумрак, где из углов слышались ленивые разговоры под сонное жужжание мух, клубы медленно ползущего табачного дыма причудливо переплетались с пьяным ароматом, доходившего из холодного погреба, где аккуратно разложенными на полках хранились вина с солидным сроком выдержки, а еще, оттуда аппетитно пахло различными колбасными, копчеными изделиями, мясными рулетами, овощными соусами и прочими заготовками, с кухни также доносилось шкворчанье масла, бурление чего-то кипящего под густым облаком пара над плитой, где готовилось все что только можно было приготовить на любой вкус.
В приближении обеденного времени места за столиками стали заполнятся, воздух наполнился шумной суетой, скрипом отодвигаемых стульев, звоном посуды, разносимой официантами, благоуханием духов, источаемых представительницами слабого пола, нетерпеливо теребивших свои сумочки и дорогих одеколонов от сопровождавших их лиц, гулом голосов, разных разговоров и сквозь него...
Окликнули стоящего у окна, недавно вошедшего молодого человека.
Тряхнув своей светлой, давно не стриженой головой, он обернулся. Задумчивый немного рассеянный взгляд, скрывавшийся за круглыми стеклами очков в тонкой оправе, выдавал усталость, и казалось полное отсутствие каких-либо четких мыслей.
Постаяв немного, поставив сумку на пол, он снял куртку, убрал со лба волосы и о чем-то задумался, словно кого-то увидел или он сам хотел ...
Мне просто захотелось домой.
Не знаю, понимаешь, со временем что-то бесследно уходит из нашей жизни, памяти и нам ничуть не жаль, а что-то остается навсегда в виде каких-то непонятных фрагментов, смысл которых ты никак не можешь понять, но вдруг, приходит такой момент, когда все выстраивается в одну логическую цепочку и тогда все становится так просто и ясно.
Когда я ехал сюда, то смотрел, смотрел как за окном с удивительной легкостью, почти незаметно сменяя друг друга проносятся пейзажи, словно времена года, месяцы, недели, дни.
Я смотрел на сидящих рядом и совершено незнакомых людей, постоянно ловя себя на мысли, что мне интересно.
Кто они? Что в душе каждого из них? Кто они такие? Кто?
А ведь раньше, помню, раньше мне было как-то все равно, я их просто не замечал. Но теперь, боже, что же стало теперь – не знаю.
Почему я мысленно все время возвращаюсь в один и тот же сон. Там я был один, в какой-то темной и незнакомой мне комнате. Вдруг, прямо передо мной открылась дверь и в проеме, залитом нестерпимо ярким светом, я увидел молча стоявшую фигуру. Меня как бы тянуло к ней. Я хотел, было подойти. Хотел окликнуть, но не смог. Я не мог пошевелиться, сдвинуться с места, а мой голос затерялся где-то в тишине. Дверь стала медленно закрываться, пока вновь не стало темно.
Проснувшись, я пытался вспомнить лицо и думаю, нет, я уверен, что слышал свое имя, но вот только звучало оно где-то внутри меня.
Я был сильно встревожен, но в душе ликовал и это меня пугало, и, глядя в окно, я увидел свое отражение, точнее то - что так давно не видел - себя самого.
Когда ты смотришь в какое-то окно и видишь что в нем отражается - это и есть то, что дорого тебе больше всего, то - из чего состоит твоя жизнь, что ты из себя представляешь. Нет, не то что в тебе видят другие, а то что ты сам в себе видишь. Я же, вдруг увидел то - что всеми силами старался забыть, прячась за своих друзей, свою работу.
Я торопился жить, пытаясь обогнать время, так что бы у меня самого его совсем не оставалось, притворяясь, будто все хорошо. И со стороны никто ничего не видит, никто не замечает, не задает дурацких вопросов. А зачем? Все в полном порядке. Разве не так?
Я действительно наивно полагал, что так будет легче.
Когда пытаешься стереть что-то из своей памяти, то невольно можешь стереть все остальное, даже не отдавая себе отчета в том, как это может быть важно для тебя. А мне же не хотелось помнить то, что могло причинить боль, то - что не мог понять, тем более принять таким как есть.
Возможно - просто не хотел, и я уже было, почти поверил, что это все происходило не со мной, а где-то совсем в другой жизни. Что я был всего лишь случайный свидетель, прохожий, наблюдающий со стороны.
Когда живешь в своем мире, таком тихом и мирном, занимаясь тем что ты делаешь каждый день, уже не задумываясь, то все то, что происходит за его пределами, кажется таким далеким, но, несомненно, важным, о чем ты рассуждаешь сидя на кухне, за чашкой чая, где-то между обсуждением роста цен и рецептом яблочного пирога, чувствуя себя таким важным и знающим, только и мечтая о другой жизни, о хоть каких-то переменах в ней.
Ведь тебе кажется, будто ты знаешь все, а когда приходит оно - время перемен, то ты до смерти боишься того, что в твоей жизни может что-то измениться, потому что, на самом деле, ты ничего не знаешь, ничего.
И это абсолютно нормально, так должно быть, это нормально.
Войдя в один маленький и довольно сильно разрушенный городок, был тотчас же, в буквальном смысле оглушен той неистовой, пронзительно звенящей тишиной, царившей в нем.
Идя по его пустынным улицам, оглядываясь по сторонам, ступая по осколкам битого стекла, в которых отражался город, точнее то, что от него осталось, как-то не верилось, что здесь еще совсем недавно жили люди, что возможно еще вчера они занимались своими обычными повседневными делами, что все было как обычно, как и всегда, а потом все полыхало и содрогалось, в мгновенье ока превращаясь в олицетворение чьего-то непризнанного господства. И тишина ...
... Так тихо, что казалось уже в самой тишине заключалась какая-то грустная мелодия, возникшая ниоткуда, но звучащая везде: в каждом доме, на каждой улице, в каждом камне, просто валявшемся на дороге, заполняя все пространство и казалось – исходила от белого рояля, стоявшего под раскидистыми ветвями цветущего вишневого дерева, так легко наигрываемая ветром, разносившем нежные лепестки, словно белый пушистый снег, стремившийся укрыть под собой все вокруг.
Бывает, попадаешь в такие места, где всего лишь мгновение, какая-то доля секунды может показаться целой вечностью, и тогда начинаешь чувствовать свою истинную суть своего ангела или демона, живущего внутри каждого. Вопрос в том насколько глубоко.
И вновь медленно окутывающая своим ажурным покрывалом, словно быстро сгущающийся туман, тишина ...
А ведь - это забавно, раньше я всегда удивлялся тем средневековым памятникам архитектуры, столь величественно возвышавшимся надо всем, так поражавшим своей значимостью и одновременно бесполезностью, тщеславием и обреченностью, а теперь, теперь я и сам стал неотъемлемой частью этих развалин, руин.
Словно гигантские декорации, выстроенные лишь, для того чтобы, всего один раз, сыграв главную роль в никому не нужной и всеми забытой истории, быть навсегда заброшенными посреди пустыни, в чьих не закрытых окнах виднелись осколки неба, а за дверьми зияла кромешная пустота, но там была моя «жизнь» ...
Медленно погружаясь в ту безжизненную темноту, еще никогда прежде не казавшуюся мне такой обитаемой теми призрачными существами, монстрами, которыми мы сами ее населяем.
... Дул теплый ветер, поднимая тучи песка, на фоне нежно-розового неба, где в самом его центре высилось бледно желтое солнце, под которым распростерлось бескрайнее, едва подвижное море, чьи волны лениво разбивались о мои ноги, уносившие меня все дальше и дальше от моих же мыслей, то и дело возвращавших назад: ко множеству
роскошных букетов цветов, к изысканному сервизу на белоснежной скатерти, к давно не виденным, а то и вовсе незнакомым людям, в чьих гардеробах непременно нашлась какая-нибудь вещь черного цвета - то могла быть легкая вуаль на шляпке, пара перчаток, сумочка или галстук...
- Интересно, каким он был - этот дом? Этот вполне обычный дом, такой же, как и множество других домов. А люди, что за люди в нем жили? Какими они были его обитатели? Какой жизнью они жили здесь? Свидетелями чего, каких историй, событий, страстей стали эти, навсегда замолчавшие стены? Чьи тайны с такой грустью и преданностью они оберегают?
- Смотри, какое сегодня спокойное море.
- Пап, ну пап, а скажи - это правда, что когда я вырасту все другим будет?
- Да.
- Что? Все, все.
- Конечно.
- Что - и солнце, и горы, птицы и звери, небо, облака и песок, все, и даже море?
- Да. Для тебя – да.
- Но почему?
- Потому что ты вырастешь.
- Ну нет, пожалуй, тогда я никогда не вырасту.
- Да? Интересно? Как это у тебя получится? Ладно. Давай залезай, а я толкну.
- Па, а ты знаешь, я сегодня поймаю во-о-от такую рыбу!
- Ну, это мы еще посмотрим.
- Правда, правда, поймаю, вот увидишь.
Помню перед глазами проносились какие-то картинки, казавшиеся отдельными частями чего-то большого, целого, неразделимого. Словно чья-то жизнь, но не моя, нет - чужая жизнь.
Помню, была такая тишина, что хотелось кричать, дабы ее не слышать. Помню, с каким удивлением, только открыв глаза, всякий раз как во мне просыпалось сознание, я обнаруживал себя там, в том странном и непонятно как, еще существующем мире. И корил, корил за то что боролся, еще на что-то надеясь при виде того хаоса, в котором находился, в смятении опускаясь назад, неустанно задавая себе один и тот же вопрос: «Где я? Что я здесь делаю?»
Помню, как меня тогда поражало то удивительное состояние удушливого, невыносимого спокойствия, умиротворенности, воцарившейся в воздухе, переполняя его своим дурманящим зельем, которым одурманило меня настолько, что я уже ничего не ощущал: ни страха, ни боли, ни даже того пресловутого отчаянья, ничего...
Я невольно думал – что более глупого и нелепого сочетания трудно было бы придумать даже Богу.
Не знаю, сколько всего прошло времени. Просто - не помню. Возможно потому – что там его и вовсе не существовало. Помню, будто сквозь сон - слышал шум, какие-то приближающиеся голоса. Помню, как надо мной кто-то склонился. Помню, как меня подхватили и понесли. Помню, как волна свежего воздуха обдала меня своим дыханием, словно приветствуя, поздравляя с победой, поднимаясь вверх, к белым облакам, меж которых зияли рваные кусочки голубого неба.
Помню, как я тогда радовался, ликовал.
Помню тот грустный взгляд, брошенный мне вслед пустующими окнами, смотрящими со столь «гордых» и «неприступных» стен, будто провожая и не желая отпускать свой последний корабль навсегда уходящий в море.
А еще, еще, помню город, удаляющийся от меня все дальше и дальше, с его уже едва различимыми очертаниями улиц, крыш, стен, домов, постепенно превращающихся в серое пятнышко. Понимая, что и оно скоро совсем исчезнет из виду. Возможно, это прозвучит глупо, но теперь, он не казался таким бездушным. Напротив, мне было его немного жаль, несмотря на то, что я сам чуть не стал его призраком.
Надеюсь, когда-нибудь здесь выпадет снег.
Над береговой линией уже зажигались первые звезды, а солнце только-только стало заходить за горизонт. Был удивительно спокойный, теплый вечер, поддувал прохладный ветерок
И тогда казалось, что так будет всегда, хотелось чтобы так было всегда
когда очень-очень чего-то ждешь или во что-то сильно веришь и это, вдруг, происходит, то - это всегда похоже на чудо.
Я перестал мечтать стать великим фокусником и заставлять других верить в чудеса и уж конечно, я не мог знать, что уже тогда все было предопределено.
Казалось, что весь мир был там и мог поместиться на одном крохотном клочке земли.
Перестук колес ритмично вторил биению сердца.
Глубоко вдыхая запах едкого дыма, легко распространявшегося по воздуху, который казалось, вот-вот взорвется от того гнетущего напряжения полного неведенья, подчас пугающего своей неизвестностью, тревожного ожидания, да, да – ожидания, ожидания чего-то неизбежного. Хотелось знать, что там, там впереди, но сама мысль об этом уже приводила в ужас.
Так странно
Какая перемена - из того, навсегда застывшего песочного замка в ожидании своего прилива и вот я здесь, среди тех, за кем так пристально наблюдал.
Мучительно вглядываясь в лица тех, кого не знал, кого никогда не видел, и навряд ли уже когда-либо увижу, этих столь разных и так непохожих друг на друга людей, принадлежащих ко всем слоям социального общества, и как казалось не имевших между собой ничего общего, тем не менее, крепко-накрепко связанных одной невидимой, но четко ощутимой нитью, в которой, словно в сети запутался я сам.
Из глубины слышался нежный тихий голос, напевавший колыбельную...
Говорят, что где-то в глубине души каждого человека есть, так называемая, шкатулка сердца, куда кладется пускай одно и самое нелепое, дурацкое, но, неизменно, дорогое воспоминание, которое остается в ней, что бы, не случилось ...
по ее законам.
Мне никогда не забыть то серое, непробиваемое небо над захудалой полуразрушенной железнодорожной станцией. Среди снующих туда и суда каких-то незнакомых людей
стояла маленькая фигурка
Значит ... ждать. Но чего ждать?
Я терпеть не могу ждать, потому что всю жизнь чего-то ждал, чувствовал, что что-то происходит или вот-вот произойдет, и боялся, что что-то произойдет, а я не замечу, это пройдет мимо меня.
А сейчас, сейчас я, честно говоря, боюсь, да боюсь. Боюсь того, что могу заметить здесь.
Поразительно, с какой легкостью можно разрушить чужие принципы, идеалы, мечты, все то, к чему столь долго стремился, во что так искренне верил и не заметить, будь то карточный домик, который разлетается при одном шальном, непроизвольном движении.
Подумать только, а ведь в нем жил я. Это была моя несокрушимая крепость. Я всегда следовал уже написанным правилам: первым делом - начищал ботинки до своего отражения. Мне так нравилось, как на меня смотрели окружающие. Я был безупречен садясь за штурвал самолета, и мне моя жизнь всегда представлялась в виде дороги - такой прямой, ровной, на которой я абсолютно не терпел никаких колдобин. И в этом была моя ошибка. Я считал себя таким важным, всегда знал что делать, как поступить в той или иной ситуации, а теперь - не знаю. Что-то не на своем месте.
Я никак не могу понять, что именно. Ты помнишь тот день, когда в нашем доме раздался телефонный звонок.
Мне было страшно, ей - тоже должно быть страшно. Еще бы, приехать в чужую, незнакомую страну, к почти чужим, незнакомым людям. Где все кажется таким странным: природа, люди, их обычаи и даже знойный воздух был неподвижен. Страна - моих детских грез, фантазий, страна - где я жил, где работал.
Под жарким солнцем время шло незаметно. Каждый раз, возвращаясь домой я видел,
Она всегда была какой-то особенной, не такой как все, казалось, будто она знает что-то больше других.
Меня это раздражало, поскольку – не понимал, возможно даже и не старался понять.
Просто я знал - там ничего нет.
Подняв глаза увидел что все вокруг залито ярким светом, исходящим от красного марева, медленно склонявшегося за край.
Я стоял там и не мог оторваться, как ребенок, который впервые в жизни увидел салют или огни рождественской елки.
Я смотрел, отчетливо сознавая, что больше не смогу летать, потому что никогда раньше я не ощущал тех крыльев, той удивительной свободы, что ощутил тогда, что в том мире, в котором я жил и в котором у меня было все, стало, вдруг, невообразимо тесно.
Мне захотелось чего-то иного, совсем нового, неизведанного.
И тут я понял этот мир ее, но не потому что он принадлежит ей, он ее по той простой причине, что она живет в нем, каждым своим вздохом она живет в нем.
И вот мы здесь, сидим, ждем посреди чужого города, среди этих людей, сами не знаем чего.
Мне говорили, что если успеть написать свое желание до того, как его смоет волной, то оно сбудется.
Если я загадывал желания - они никогда не сбывались, и знаешь, никакое желание не поможет мне понять ее.
Наша жизнь - она как зеркало, которое бывает, разбивается на тысячи мелких осколков, иногда его удается собрать вновь, но все же, каждый осколок теперь - уже лишь фрагмент чего-то целого, неразделимого, повторяя его снова и снова, но порой, случается чудо и зеркало снова становится целым.
Я вот думаю, когда треснуло наше зеркало, что мы не заметили?
Раньше мне всегда казалось, что настоящая история проходит мимо, где-то там, за окном и что я не имею к ней никакого отношения. Сколько же должно было пройти времени, прежде чем я понял, что я и есть история. Самое обидное, что уже довольно много времени прошло, а я так и не научился с ней разговаривать.
он стал медленно подходить к окну, внимательно вглядываясь в каждый сантиметр картины, словно выискивая что-то знакомое,
По улице с громким крикам, поднимая в небо стаи перепуганных птиц, мимо маленькой церкви неслись дети.
- Киты приплыли!!! Киты приплыли ...