Один творит, горит, дерзает,
Рискует жизнью, наконец,
Конечный результат не знает,
Но интересен сам процесс.
Другой, хлебнув у жизни лиха,
Покой в надежде обрести
У триптиха склонился тихо
И молит Господа спасти.
Бог дал, Бог взял – всё воля Божья,
Ослушнику не сдобровать.
Без Господа жизнь невозможна,
Но так легко её прервать.
До эвтаназии прогнутый
Свихнулся человечий род -
Пузырь, тщеславием надутый
Соломинкою через рот.
Ракеты в небо полетели,
Стал человек пространству друг,
Но нет без Бога в мире цели,
А у галактики нет рук
Прижать к груди дитя прогресса.
Молю я Бога неспроста:
Дозволь до нового замеса
Ребёнку человеком стать.
Не все наказы мне под силу,
Но крепко помню об одном:
Куда б меня ни заносило –
Мой Бог во мне и я при Нём.
Я Бога славлю нарочито.
Я б памятник ему воздвиг,
Ведь сам Господь мне вставил чипы
В мои дырявые мозги.
Я мыслю, значит существую…
А глуп как пробка? – Значит труп?
Поверх голов взглянув, иную
Я вижу к Господу тропу.
Возможно, не в своём уме я,
Раз возразить Декарту смог –
Как сделать этот мир умнее
Домыслит за меня мой Бог,
От умиленья не размажет
Слезы, сказав - каков пострел,
Но на одном с Ним экипаже
Даст заглянуть в Его прицел.
Увижу там, за что сражался:
Дитя прогресса в полный рост,
Пространство, чтоб малыш держался,
И время, чтоб ребёнок рос.
Со мной поспорит кто едва ли.
Декарт мне кое в чём помог –
Мы б имени себе не знали,
Когда б не Всемогущий Бог.
Себя вне разума, вне жизни
Не мыслю, зная наперёд:
Мир может сгинуть в катаклизме,
Но цель Творенья не умрёт.
***
На мудрость пожелтевшей книжки,
Самим чуть сделаться умней,
Попробуем взглянуть, братишка,
Сквозь окуляры наших дней.
В лодчонке дум родитель редкий
До середины доплывёт
И, плюнув на роман, отметки
У сына проверять пойдёт.
Слюны верблюд не пожалеет,
Умыться хватит за глаза…
Мне ж безразличия милее
Не Божия его роса.
Творенья Вашего, Создатель,
Я честно излагал азы…
Да извинит меня читатель
За тарабарский мой язык.
Хочу оговориться сразу -
Не толкование сие,
Дабы не привнести заразу
В святую книгу Бытие.
От мира грязными руками
Встряхну лишь наше житиё.
Мечтаю сам - пред образами
Одеться в чистое бельё.
***
Чем дольше был я у стола,
Тем глубже погружался в бездну.
И если краткость есть талант,
То перед вами полный бездарь.
За вольности, надеюсь я,
Меня не будете метелить,
Ведь блуд и нравственность, друзья,
Давно живут в одной постели.
Всем с кислой миной на лице
Не выкажу я осужденья,
Ведь юмор здесь не самоцель,
А средство самовыраженья.
По миру падшему скорбя,
Меня прочтут простые люди
И более чем сам себя
Меня, надеюсь, не осудят.
***
Немного о себе: Не замечать
Моих достоинств было бы нелепо,
Но к ценностям культуры подпускать
Меня нельзя на выстрел пистолета.
Любуюсь на маэстро полотно,
Экскурсовода следую указке,
А сам тайком, где тёмное пятно,
Сдираю слой ветхозаветной краски.
Спать ухожу с ухмылкой палача,
С надеждою живу, но очень зыбкой:
От страхов не терзаться по ночам
И просыпаться с детскою улыбкой,
Любимую перекрестить во сне
И защитить от трудностей и сглазу.
Но милой почему-то рядом нет
И класть персты мне не пришлось ни разу.
Под сквозняком, что тянет из дверей,
О прозе жизни я пишу стихами
И фибры тонкие души моей
Вибрируют под грубыми мехами.
От значимости собственной тащусь
И по гармонии вселенской плачу,
Самонадеянно стремлюсь и даже тщусь
Несовершенный мир переиначить.
Где путь Господень неисповедим,
Я следую не конный и не пеший,
Въезжаю в свой я Иерусалим
И утешаюсь мыслию глупейшей:
Я стал бы замечательный поэт,
Когда бы не еврейское начало.
И в философии мне равных нет
(Когда бы на исходе лучших лет
Исконно русское во мне б не промычало).
Немного о себе: Назвался груздь,
Хоть я грибник по жизни никудышный.
Взвалил я на себя чрезмерный груз,
Гнус донимает и велик картуз…
Да пощадит меня заблудшего Всевышний.