Он вздрогнул от глухого звука удара: «Что это может быть?».
- Олег! Кажется, собаку выбросили из окна! - раздался с балкона взволнованный голос жены.
Пока выбирался из-под пледа, сон пропал окончательно. С улицы доносился жалобный лай, переходящий в визг. «Ничего себе!» - пронеслось в голове. Мигом оказавшись на балконе, он посмотрел вниз:
- Алён! Где?
- Да вон, слева,- жена показала в сторону соседней белой башни.
Под окнами лежала на боку и громко скулила большая рыжая собака. Бедняге было совсем худо - задняя лапа неестественно дергалась, передние скребли землю. На траве темнели следы крови.
- Что делать-то? - он взглянул на жену.
- Надо срочно позвонить в ветеринарку! Посмотри в интернете!
Задев стул на ходу, он добежал до компьютера: «Так…Яндекс, первая ссылка, контакты. Где же…?! Ладно, попробуем по второй, или стоп! На Малыгина есть ближайшая…черт, когда нужно, грузится по полчаса!».
Строчки мелькали, пальцы, как заводные, колотили по клавишам: телефон не находился: «Вот вроде…». Но когда уже собрался набрать номер, вдруг услышал:
- Она умерла, Олег!
Тут только он заметил, что стало совсем тихо, и в квартире, и на улице. Курсор мыши на мгновение застыл: «Не может быть!»
Он подбежал к окну. Несчастный пес лежал неподвижно на том же месте. Рядом наклонилась одинокая, горбатая береза. Не было слышно ни стонов, ни лая.
Переглянулись - нужно было что-то делать.
- Позвони в милицию, - сказала Алена, - а я спущусь.
Олег остался один на балконе. Посмотрел вниз: справа, на лавках болтали подвыпившие соседи, на детской площадке, под пристальным взглядом толстых мамаш, возились малыши, у подъезда пыхтел лысоватый кавказец, пытаясь завести свои зеленые, как болото, ржавые жигули.
Отыскав в комнате мобильный, он вернулся на балкон, нажал две цифры и кнопку «Вызов». На другом конце линии ответил женский голос: «202-я слушает». Немного замявшись, он сообщил суть дела и адрес. Теперь нужно было идти на улицу.
Через пару минут Олег спустился во двор и увидел у соседнего дома мать с женой. «Видимо, по дороге позвонила!» - подумал он и направился к ним.
- Я ментов вызвал, будут через минут десять, - сказал Олег.
- Ну ни суки, а? – глаза у матери были влажные - лучше б их, уродов…
Олег знал, что мать очень любила собак. В начале года все они тяжело переживали потерю их общей любимицы, Капы, - великолепного черного ротвейлера. Невозможно было забыть ее на редкость спокойный и добродушный нрав, озорной «олений» хвост, красивые, карие, преданные глаза. Капы не стало в феврале. Здесь, у дома, он вспомнил ее глаза: у собаки, что тихо лежала рядом были такие же.
Мимо проходили, недовольно поглядывая, пожилые люди с совиными лицами. Пробегали, громко хохоча, похожие на головастиков, тощие дети. У футбольной площадки, за раскладным столиком, местные мужики «забивали козла». Никто будто ничего не слышал. Лишь подошла одна сухая старушка, покачала маленькой головкой со словами: «Ну, надо же, подонки, какие!»
Минуло четверть часа тяжелого ожидания. Мать, извинившись, с рассеянным видом побрела к себе: в квартире делали ремонт, ей нужно было возвращаться к рабочим.
Алена внимательно смотрела на дорогу, между домами: милицейской машины не было.
- Может еще позвонить? Что-то долго…
- Да, сейчас подъедут, - ответил он, снова закуривая.
Когда Олег выбросил бычок, из-за угла показались трое молодых людей в форме. Двое - курсанты, лет по двадцать, прыщавые и долговязые. Третий – коренастый лейтенант, местный участковый. Широкоплечий, с правильными чертами лица и открытым, «шараповским» взглядом. Подойдя, он поздоровался, взглянул на тело собаки и спросил:
- Вы вызвали? Что случилось?
Олег стал описывать происшедшее. Во время рассказа, один из курсантов, подошел к трупу, помотал головой, сосредоточено посмотрел вверх. Изучив окна, вернулся и сказал второму, который с серьезным видом озирался по сторонам:
- Мда, первый раз такое вижу! Ну и хозяева пошли!
- На сколько этих хозяев можно взгреть-то? – спросил Олег.
У лейтенанта зашипела рация. Он не ответил и, взглянув на курсантов, скомандовал:
- Так, бегом в подъезд, проверьте там квартиру! Я подойду.
Когда они скрылись за домом, сверху послышался грохот разбитой посуды. Секундой позже, рядом с лежавшей собакой, на траву упала, подпрыгнув и не разбившись, пустая бутылка из-под водки.
- Давайте немного в сторонку, - произнес участковый, смотря вверх и отходя от дома. Алена и Олег последовали за ним. Милиционер записал вызывавшего, и со словами: «Ждите здесь, я пойду к ребятам, узнаю, что там», - твердой походкой, направился за своими подчиненными.
- Ладно, ты иди домой, я скоро буду, - сказал Олег, снова доставая сигареты. Алена кивнула и послушно пошла к подъезду.
Сверху, шелестела береза, ей грустно отзывались кусты, ветер трепал рыжее собачье ухо. Олег не отрываясь, в упор, смотрел в траву, на которой запеклась кровь: «Как же ты так, бедняжка? Кто ж тебя так?» Он снова вспомнил февраль. Как на работу позвонила мать и, всхлипывая (слез за неделю, когда Капу пытались спасти, не осталось) сказала: «Олеж! Капочки больше нет. Приезжай, попрощайся». Он молчал в трубку, - не верил, не понимал.
Рыжий пес лежал точно так же на правом боку, казалось, он просто задремал.
Вот-вот, да зашевелится черный плюшевый нос, уши сделаются «домиком», собака поднимет голову и озорно, с удивлением, посмотрит: «Мол, неужели я не услышала, ваши шаги, мил человек!»
Он вспомнил, как обнял Капу, еще теплую, ткнулся лицом в мохнатый бок и заплакал.
В кустах, послышался хруст. Он вздрогнул и посмотрел налево. Вдоль дома, к подвалу двигалось толстое существо в пыльной куртке, грязных байковых штанах и рваных кроссовках. Над опухшим, похожим на тыкву, пьяным лицом с заплывшими глазами торчали сальные волосы. За собой по земле она тащила большую белую тряпку.
- Это ма…моя собака, - промычала женщина, подходя ближе. Олег сжал кулаки, внутри закипело.
- Ты чего, мразь, делаешь? Тебе, что…
- А ты кто? Это моя собака, - она попыталась наклониться и потянулась к телу.
- Не трожь, сука! Убью! – он замахнулся, но не ударил. Остановился. Хотелось наступить на ее, раздавить, как клопа, который после засмердит еще больше.
- А тебе, чо? Я хозяйка. - бомжиха с трудом подняла на него кабанью морду.
- Сейчас, милиция подойдет, разберемся.
- Давай…милиция, разберемся…мне по хрену…я хозяйка.
- Ты зачем животное сбросила, тварь?
- Я сбросила? Я не сбросила, – она, мотаясь из стороны в сторону, отошла и плюхнулась на землю. Видимо, алкоголь не до конца залил инстинкт самосохранения, мыслишки «как бы не загреметь» вертелись в этой проспиртованной, запаршивевшей голове.
Из-за угла появился крепыш-лейтенант, за ним двое подручных вели небритого, неопрятно одетого мужчину. Он шел неровно, кивая как маятник головой в шаг, и опасливо озирался.
- Вот хозяйка собаки, - Олег кивнул в сторону сидящей рядом.
- А мы мужа ее нашли, - ответил участковый, - местный бомжара, он у нас уже был в гостях пару раз.
Увидев милиционеров, женщина с трудом подняла желеобразное тело и закричала:
- Если мой сядет, вам всем хона! - потом, видимо, снова утратив связь с реальностью, замычала, - Это моя собака, ма-а-я…
- Я тебе, сейчас вякну! - один из курсантов двинулся к ней, - давай, к нам проедемся.
- Давай, давай, мент, проедемся.
Желтый, ссутулившийся муж, похожий на ножку гнилого мухомора, не проронил ни слова. Он выглядел значительно более озадаченным, нежели женушка, хлопал глазами, не понимая, что здесь вообще происходит.
- Забирайте их, и в санэпидемку позвоните, чтоб с трупом вопрос решили - скомандовал лейтенант и обратился к Олегу, - К вам можно подняться? Протокол нужно составить.
- Да, конечно.
Усевшись за стол на кухне, участковый объяснил Алене и Олегу, в какой форме писать разъяснения.
- Главное, обозначьте, что стояли на балконе и видели, как женщина жестоко избивала, а затем выбросила в окно собаку. Это важно.
- А что им будет, вообще? – спросила Алена.
«Сейчас, минут через пять», - милиционер буркнул в неожиданно затрещавшую рацию и, подняв светлые глаза, ответил:
- Штраф скорее всего. Да, и еще! Оставьте мне телефон, я вам позвоню, скажу, какого числа в отделение на освидетельствование подойти нужно будет. Олег продиктовал номер мобильного. Лейтенант проверил записанные показания, положил документы в папку, поднялся и прошел в прихожую.
Прощаясь, он протянул Олегу свою широкую, мускулистую ладонь, улыбнулся Алене и захлопнул за собой дверь.
_________________
В чистое, пластиковое окно било октябрьское, уже холодное солнце. Занавесок еще не было, и вечерние лучи проникали всюду, отражаясь на квадратном лице еле слышно бормочущего телевизора.
Олег проснулся, добрел до балкона, по пути схватив сигарету, распахнул раму и, вдохнув свежий, ледяной, стремительный воздух, щелкнул зажигалкой.
Снизу индевел безлюдный двор с пустыми лавками и спящими машинами. Он затянулся и посмотрел прямо. Голые березки подставляли пронзительному, оранжевому свету свои облысевшие головы. «Гибель-сюрреалист» - мысленно повторил Олег про себя слова любимой в студенчестве песни.
Из окна соседнего дома вылетела пустая бутылка. Шлепнулась, как большая лягушка, об землю и не разбилась. Он повернул голову налево и вдруг… вспомнил.
«Участковый так и не позвонил!» - Олег закрыл глаза. Накатила тоскливая горечь, сродни той, что приходит в моменты воспоминания о смерти кого-то близкого; о том, что не успел приехать вовремя, о том, что опоздал; или же стал свидетелем несправедливости и трусливо промолчал, смирившись с чужой безнаказанностью.
Вспомнилась недавно прочитанная книга, в которой во время русско-японской войны, в зоопарке, по приказу какого-то молодого лейтенанта солдаты, не пожалев последних пуль, расстреляли животных. Сперва тигров, потом медведей.
Олег закрыл дверь на балкон. Пошлепав до кровати, нажал кнопку пульта.
На экране телевизора, под зеленым логотипом «Animal Planet», появился мужчина в черной шляпе, с похожим на полицейский, значком на груди. Он говорил уверенно и быстро:
«Соседи сообщили, что хозяйка не давала ей есть и избивала ее. Мы направляемся в Новый Орлеан, чтобы выяснить все обстоятельства. Если информация о жестоком обращении подтвердиться, мы обязательно поможем бедняжке и доставим ее в наш центр реабилитации…».
_________________
Лейтенанту, уставшему после смены, привиделся необычный сон. Будто он вовсе не участковый 202-го отделения милиции города Москвы, а маленький, голопузый щенок, который родился вместе с тремя такими же черноухими пухляками-братьями на заросшем кленами и лиственницами пустыре Юго-Западного района. Рядом с типографией.
Их уютный домик – это место, где над теплыми трубами спасает от дождя и прочих опасностей длинная, в шесть метров, бетонная арка, образующая вход с одной стороны и тупик с другой. Этакий довольно просторный ангарчик, внутри полный таинственных лабиринтов. Здесь есть, где укрыться любопытным щенкам во время вечерней игры в прятки.
Мама, такая большая и заботливая, живет здесь же, и хотя часто уходит, братья знают, что она всегда вернется. Вокруг, среди крапивы, растут кусты с узловатыми руками, а перед входом много мягкого, солнечного песка, в котором щенки, а особенно,
маленький щенок-лейтенант, любят повозиться до обеда.
Через два клена, находится огороженный металлическим забором участок с деревянной конурой медвежьего цвета и остатками заросшего асфальта – там живет папа. Он охраняет маму с детьми. Братья обожают его упругий хвост калачом, за который, если набраться смелости, можно и куснуть.
На пустыре редко бывают люди, за исключением одной женщины, которая работает неподалеку, в аптеке. Она каждый день приносит что-нибудь вкусненькое (щенок-лейтенант больше всего на свете любит аппетитные куриные косточки) и ставит рядом с бетонной аркой, перед входом в их теплый домик, тарелку с водой. Нечастые прохожие, иногда играют со щенками, гладя и теребя их за уши. От людских рук пахнет типографской краской.
Живет щенок-лейтенант со своими братьями счастливо и беззаботно. До обеда возятся в песке, потом, немного вздремнув после еды, отправляются гулять до вечера на пустырь, к большим, уходящим в бесконечность, древесным стволам под присмотром мамы, которая обычно дремлет между корней старой лиственницы.
И вот наступает ясный октябрьский день, когда площадка, покрытая опавшими листьями, перед папиной конурой слегка индевеет. А песок перед входом в дом как будто не такой теплый как вчера. Но молодые щенки не замечают и не боятся перемен, они катаются, с восторгом визжат и резвятся друг с другом.
Потом, перекусив вместе с мамой остатками сосисок, братья, вперевалочку, направляются в дом, где с удовольствием, прижавшись друг к дружке, крепко засыпают.
Удостоверившись, что дети в безопасности, мать отлучается в поисках еды. Она пробегает мимо конуры, пересекает дорогу и исчезает среди толпы худых осенних деревьев.
Щенки мирно сопят, во сне им чудятся странные звуки и незнакомые людские голоса:
«Давай быстрее, нужно еще на второй объект успеть, прораб звонил, говорил – там прорвало!»
«Да ладно, успеваем. Внутрь я точно не полезу, сейчас здесь засыплю, а ты галькой сверху утрамбуй».
«Так, я – все. Нормально? Я еще раствором сверху залил».
«Думаю, да. Погнали!»
Щенки просыпаются от беспокойного маминого голоса. Бегут к выходу, но вместо приветливого светлого квадрата и мягкого песка, больно натыкаются мордочками на жесткие камни. Мать плачет где-то рядом, за чернотой, она не может войти, она громко зовет их. Братья возят мягкими носами о непонятную жесткую стену, стараясь протереть ее. Не получается! Бедняжки начинают всхлипывать и скулить: «Мама! Помоги, мы не можем выйти!»
Снаружи, собака не находит себе места, громка крича, она бегает от одного конца арки к другому, тщетно скребя лапами свеженасыпанный гравий с песком, до крови сдирая когти, слыша жалобные голоса своих детей и не понимая, куда пропал вход в их уютный дом. Всхлипы становятся тише, сил остается меньше.
Маленький щенок- лейтенант и его братья замолкают, - тяжело дышать. Еще есть надежда, ведь сейчас вернется папа и все будет хорошо. Они еще не знают, что никогда больше не увидят ни мать, ни отца, ни большие родные клены, ни ласковую женщину из аптеки, ни добрых прохожих, ни их тихий любимый пустырь.