Я – репетитор. От французского слова «rеpеter» - повторять. Я повторяю. Вдалбливаю. Натаскиваю, как говорит мой шеф. «Натаскать всякого дурака можно». Да нет, не всякого. И уж точно не дурака. От дураков я отказываюсь. Во-первых, неинтересно. Во-вторых, устаю, как от разгрузки вагонов. Хотя вагоны я ни разу в жизни не разгружала. Это я теоретически. Но у меня еще все впереди. Или все спереди, как принято говорить в родном коллективе. Я репетирую для поступления в медицинские вузы. Или в колледжи, в крайнем случае. Хотя в колледжи репетировать не нужно. Там недобор. Демографическая дыра. Дырища просто по нынешним временам. Скоро без работы все останемся. И репетировать будет некого. И незачем – многие вузы принимают по каким-то условным тестам. Двадцать вопросов и по четыре варианта ответов на каждый. Это чтобы невинность соблюсти и на паперть не выйти. Всем дружным профессорско-преподавательским составом. Вопросы, по-видимому, придумываются на ходу. Или на бегу. Или с похмелья. Я, по крайней мере, на них ответить не могу. У меня образования не хватает. И начинается эта путина зимой, когда еще неизвестно, то ли получит оболтус аттестат, то ли нет. Но главное – уже сейчас его к рукам прибрать, чтобы другое учебное заведение не сманило. Институт культуры, к примеру. Или рыбной промышленности. И тогда отечественная медицина просто осиротеет. Основная задача – контракт с родителями заключить. Об оплате за обучение. Зафиксировать, прибить и прошить факт захвата абитуриента. А там уж как повезет – будет чадо учиться или нет – денежки-то за первый семестр уже не вернуть, извините. Ищите, куда бы еще свои кровные отнести, на следующий учебный год.
Но я по инерции все еще репетирую. Наиболее современные (я отстала от жизни – правильно говорить «продвинутые») родители понимают невыгодность вложения капитала в это бессмысленное предприятие. Правда, есть и консерваторы. Они все еще наивно полагают, что для учебы в вузе нужны знания. Как мама, я тоже отношусь к этой категории простодушных. Своих детей я регулярно посылала на дополнительные занятия. Но пришли иные времена. Новое поколение выбирает свободу. Младшего сына я отправила к репетитору в первом классе. Договорилась с милой и опытной учительницей-пенсионеркой из соседнего дома. Заплатила ей за месяц вперед. Сын три раза в неделю по вечерам бодро убегал навстречу знаниям. Картина вызывала слезы умиления: маленькое белокурое голубоглазое существо само идет на урок. Стремится к светлому. Через месяц в дверь позвонили. Стоявшая на пороге молодая женщина удивленно спросила:
- Так вы не уехали?
- Куда? – в свою очередь удивилась я.
- Извините, я не представилась. Я – дочь учительницы вашего сына. В первый раз он пришел и сказал: «Мама просила передать, чтобы мне домашнее задание не давали», а через три дня предупредил: «Мама просила передать, что я больше приходить не буду. Мы уезжаем в Израиль. Уже все вещи в контейнере отправили».
Какой Израиль? Где я, а где Израиль? Даже мыслей, не то что разговоров, на эту тему не было. И где он болтался три раза в неделю? Сын был призван к ответу и водворен в русло пристойной благовоспитанности.
У нас это семейная традиция – ходить к репетиторам. Не потому что мы такие тупые. Просто мои старорежимные бабушки так привыкли. И я как миленькая с шести лет ходила на уроки французского. Теперь, если что, в Париже не пропаду. И в клошары не подамся. Буду экскурсантов водить: «Посмотрите налево – пляс Пигаль, посмотрите направо – кабаре Мулен Руж». А потом и брат подрос. Я, как старшая, его регулярно конвоировала к учительнице на дом. Через весь Подол, пешком. Потому что ехать неудобно было. Две остановки на трамвае, потом идти довольно далеко до автобуса. А там еще немного проехать. Проще пешком. У учительницы я только один раз была, вместе с братом. Потом она сказала, чтобы я во дворе на лавочке сидела. А то соседи говорят, что у нее подпольный цех по обучению. И нетрудовые доходы. Так ведь и сообщить можно. Куда следует. Фининспектору, к примеру. Или еще куда. Поэтому я сидела во дворе на лавочке. Чтобы соседи видели, что я к урокам не примазываюсь. И доходы у учительницы скромные, как у всех. Пока осень была, я сидела во дворе и книжку читала. А потом холодно стало, и я не помню, кто дальше брата водил. Может, бабушка. Наверное, ее в дом пускали. В те времена она за ученицу сойти никак не могла. Не то, что сейчас: у меня студенты есть старше меня. Некоторые из них пенсионеры. Ну и правильно. Пусть учатся, если хочется. Даже здорово.
В прошлом году мне не очень повезло. Больше двух старшеклассников я не беру, иначе халтура получается. У меня еще и основная работа есть, между прочим. Лекции, семинары, экзамены и кучи бумаг. Так что двое подготовишек – это в самый раз. Так вот мальчик в прошлом году был весь какой-то дерганый. Это я потом уже узнала, что от них отец недавно ушел. Поэтому он за все свои неприятности на мне отыгрывался. Просто так, потому что я под руку подвернулась. Я потерпела немного, а потом нашла какой-то благовидный предлог и отказалась. Пусть не думают, если мне деньги платят, то за это можно из меня тренажер для психологической разгрузки делать. А девочка была из породы «один десяток, один девяток». Это у нас в классе была такая девочка. Она была устойчивая троечница, но стремилась пробиться в хорошистки. Поэтому мгновенно выпаливала ответ, даже не дослушав вопрос. Однажды учительница спросила:
- Сколько десятков в числе девятнадцать?
И получила незамедлительный ответ:
- Один десяток, один девяток!
С тех пор эта фраза намертво приклеилась к девочке.
И моя прошлогодняя Таня была из этой же категории. Я только начну объяснять, а у нее уже и выводы готовы. Причем совершенно неожиданные. Это ей принадлежит гениальное утверждение о том, что у женщин в желудке находится ребеночек. (Поневоле напрашивается вопрос: а что же тогда в желудке у мужчин? Пиво, в лучшем случае.) Представления у нее были самые абстрактные, и мне с большим трудом удавалось хоть что-то впихнуть в ее рыжую голову. Самое удивительное – мои незадачливые ученики поступили в мединституты.
А в этом году у меня ученики более удобные. Я от них не так уж сильно устаю. Опять мальчик и девочка. Гармоничное равновесие. Нормальное соотношение полов, как в природе. Мальчик невероятно честолюбивый и правильный. Просто биоробот какой-то. Авторитет родителей и учителей обсуждению не подлежит. Каждое мое утверждение принимается на веру. Иногда меня подмывает брякнуть какую-нибудь ерунду и посмотреть на его реакцию. Например, что периодически у новорожденных обнаруживают искусственное сердце. Или еще какой-нибудь бред. Думаю, что он старательно запишет это в тетрадь своим четким почерком отличника. Саша хорошо знает, чего он хочет: 1) получить медаль; 2) поступить в институт (раньше он планировал стоматологический факультет, но реально взвесил свои шансы и решил поступать на лечебный); 3) стать пластическим хирургом (заметим, и стоматология, и косметическая хирургия – занятия, приносящие стабильный доход). В том, что обширная клиентура будет, не сомневается: «Для женщин внешность очень важна». Мои философские попытки обосновать, что мудрые женщины к пластическим хирургам не обращаются, это удел неудачниц, эффекта не имеют. Может, он и прав. Мудрость и женщина – вещи трудно совместимые. Особенно в наше время, когда со всех сторон вдалбливают в подсознание мечту о красивом теле. (Вопрос о красивом духе как-то не возникает). Так что мой Саша не пропадет.
А вот Маринка – существо совсем другой породы. Всеми ее поступками движет любовь. Вот и мединститут она выбрала по любви. Еще в прошлом году мне позвонила ее бабушка. По чьей-то протекции. Я без рекомендации учеников не беру. Зачем мне в доме люди с улицы? Хотя у меня брать особо нечего. Книги разве что. Но их по нынешним временам не воруют. На что они? Да и тяжелые. Позвонила, значит, бабушка и задыхающимся голосом стала меня умолять взять ее девочку на репетиторство. Прямо сейчас. Немедленно. Потому что девочка внезапно влюбилась в медицину. Раньше она хотела стать экономистом. Но вдруг заболела и случайно попала в хирургию. Ей там операцию сделали. Аппендэктомию. Под общим наркозом. И теперь она так безумно любит медицину, что не может вытерпеть ни дня. И возьмите, пожалуйста, нашу Мариночку на урок сегодня. Или в самом крайнем случае завтра. Я еле отбилась. Еле уговорила. Пусть ребенок спокойно доучивается в своем десятом классе. А летом я все равно уезжаю. А в следующем году я ее возьму прямо в сентябре. Кое-как согласилась. Бабушка чуть не плакала, так Мариночка полюбила медицину. Позвонила мне уже в конце августа. И мы стали заниматься. Слава богу, с головой у Марины все в порядке. Соображает она - будь здоров. И в школе учится весьма прилично. И к вступительным экзаменам, равно как и к будущей учебе в институте относится ответственно. Так что проблем никаких. Но вскоре выясняется, что пламенная страсть к профессии объясняется влюбленностью в молодого хирурга, который ее оперировал. Правда, он женат. Но это не имеет никакого значения. «Ничего, пусть пока с ней поживет, - мечтательно рассуждает Марина. – Вот диплом получу и буду работать с ним в одной операционной. Ассистировать. Это сближает. Тогда и посмотрим». То, что молодой хирург может иметь свое мнение по этому вопросу, Маринка даже не рассматривает. Видимо, хирург находится в ряду остальных игрушек, которые ей всю жизнь покупали по первому требованию. Но все это выясняется несколько позднее. А вначале Мариночка очень подробно и деловито выспрашивает у меня симптомы острого живота. Утратив бдительность, точнее, не ожидая подвоха, я добросовестно все перечисляю, включая положительного Щеткина-Блюмберга. Через несколько дней звонит бабушка и сообщает, что Мариночка на урок не придет. Ее увезли по «Скорой» в хирургическое отделение. Правда, через сутки домой отправили. Неладное я заподозрила, когда эта же ситуация произошла в третий раз. Но до молодого хирурга тоже наконец-то дошло и он устроил Мариночке небольшой скандал прямо в приемном покое. И даже обозвал ее пару раз идиоткой. Маринка с возмущением мне об этом рассказала. И тут же поведала, что хирургия ее больше не интересует. Она будет спортивным врачом. Потому что вчера видела по телевизору Евгения Плющенко. На Олимпийских играх. И он такой хорошенький, просто ужас! И запросто может упасть. Прямо на лед. Или ногу там подвернуть. А Мариночка – тут как тут. Вся такая красивая и загадочная. И он тут же забудет про свою ногу. И возьмет Мариночку за руку. А потом…
Я задумчиво смотрю на Маринку. Она действительно очень красивая. Волосы черные. Брови черные. Губы красные. Глаза ярко-синие. Ногти тоже синие. Иногда мне хочется поскрести ее чуть-чуть. Чтобы узнать, наконец, какая она на самом деле. Как на телефонной карточке. Или экспресс-лотерее. Поскребешь – а там номер. Выиграть можно. Порой я развлекаюсь: представляю, какая она может быть там, под краской и контактными линзами. Однажды она притащила позапрошлогодние фотографии. Я тупо уставилась на них: «Это кто?» Маринка была очень довольна, что я ее не узнала. На фото была беленькая нежная девочка: волосики и бровки светлые, легкие, как пух. Губы нежные. Глаза светлые, почти прозрачные. Взгляд чистый и трогательный. Эх, Маринка, зачем тебе эта мимикрия-вамп? Дурочка ты еще маленькая.
На моем столе случайно валялась фотография группы студентов. Там среди двадцати шести дев едва проглядывала голова Кости. Без микроскопа не идентифицируешь. Маринка ее тут же углядела: «Это что за мальчик? А как его зовут? А на каком он курсе? А что? А как? А почему?» На следующий день вместо уроков в школе Маринка шарахалась под окнами моей аудитории. Начались активные поиски Кости. Мне даже пришлось вмешаться. Предупредить Костю, чтобы ни в коем случае девочку не обидел. Девочка славная, только совсем еще маленькая и наивная. Костя загордился моим доверием и сердце девичье не разбил. Наоборот, прикинулся туповатым. Весьма удачно, надо сказать. И Маринка его быстренько разлюбила.
Ко мне на занятия Маринку привозят. Мама или дедушка. И увозят. Не дай бог, Мариночка на автобусе поедет. Или по улице пойдет. Мало ли что может случиться. Однажды Маринка у меня на уроке засыпает. Просто ложится головой на стол и спит. Объясняет: всю ночь не спала. Часов в двенадцать позвонил какой-то мальчик. Нет, совсем незнакомый. Просто номером ошибся. Ну, поболтали. И решили погулять. И погуляли. Почти до утра. Теперь вот спать хочется.
Я всегда с нетерпением жду Маринку. Мне с ней интересно. Она умная и ласковая. А ее любвеобильность меня не шокирует. Нисколько. Ведь это же просто здорово, что человек может так безоглядно влюбляться! Я так уже давно не умею. А жаль…