Гувернантка

       
       Маргарите Михайловне было очень трудно жить на одну пенсию. Раньше она работала экономистом, а теперь и бухгалтером никуда не берут - возрастной ценз.

Пошла работать в семью гувернанткой, прочитав объявление в газете. Двое маленьких детей. Смотреть за ними два полных дня в неделю, пока их мать работает. Тоже бухгалтером.

У Вероники Андреевны, хозяйки, педагогическое образование, филологическое. Такую молодую, хотя и незнающую бухгалтерского дела, но, видимо, хорошо умеющую считать жену муж Георгий взял бухгалтером на свою фирму. Своя рука – владыка. Он тоже педагог по образованию.

В первый день всё обговорили: по сто рублей за рабочий час. Маргарита Михайловна пришла рано утром на работу.
Родители уж так сюсюкали да жалели своих деток, как будто прощались навеки.

Ане, старшей девочке, было чуть больше пяти лет, а младшенькой Насте – два с половиной. Девочки красивые, нарядно одетые, умные, но избалованные - совсем без тормозов. Родители ещё не успели выйти за дверь, как они принялись орать-плакать на разрыв аорты.

У гувернантки даже сердце закололо от жалости к детям. Маргарита Михайловна и выдумщица, и знала много народных сказок, стала им рассказывать, отвлекать. А они всё равно плачут. Ничем невозможно успокоить. Предложила поесть чего-нибудь вкусненького – не хотят. Вероника Андреевна говорила, что накормила девочек перед уходом на работу.

Тогда Маргарита Михайловна напомнила девочкам о прогулке во дворике. Они сразу же прекратили хныканье и стали искать свои куртки и сапожки. Один ботиночек Настеньки пришлось долго-долго искать, так как он был закинут под детскую кроватку. Маргарита Михайловна полезла доставать его, а старшенькая села ей на спину и погоняет.

Пока их одела, изошла на сто потов - вся мокрая. Наконец-то вышли во двор с санками – девочки сразу же побежали к качелям. Как только они ни играли, что только ни делали, желания у них разные – обе упрямые – особенно старшая. Одна качается, а другая не хочет, убегает.

Санки с собой взяли, а что толку. Маргарита Михайловна измучилась их катать – снегу мало – санки плохо едут. Но ближе к территории детского сада снегу побольше. Там и катались.

Погуляли для начала один час, который для Маргариты Михайловны протянулся в целую вечность. Гувернантка и говорит:
- Давайте пойдём теперь домой. Холодно. Ветер. Простудимся.

Сама Маргарита Михайловна боялась простудиться из-за мокрой от пота спины, да и за детей беспокоилась, тем более что у младшенькой и так всё время текли сопли до нижней губы. Она слизывала их языком. Маргарита Михайловна только и делала, что вытирала Настеньке холодный носик и рот своим носовым платком – платка не нашлось у детей в карманах.

- Нет, не хотим домой. Мы с мамой по три часа гуляли.
Как только ни уговаривала их Маргарита Михайловна. Наконец решила их обмануть:
- А давайте пойдём домой. Мы же не смотрели на наш подъезд. Может быть, мама домой пришла и еду разогревает.
- Ура, ура! Мама уже дома!
 
Младшенькая побежала к подъезду. Старшей Ане ничего не оставалось, как пойти за Настей и няней. У самого подъезда Аня взяла санки, поставила их на асфальт и приказным голосом сказала гувернантке:
- Вези теперь меня! Я идти не могу, устала. Иначе я домой не пойду совсем. Ты должна меня везти.

Маргарита Михайловна немного повезла и сказала:
- Всё равно по ступенькам санки не поедут, так что вставай, Анечка!
- Не-е-е, не слезу. Ты обязана меня хоть на руках нести. Тебе за это деньги платят, ты и вези.

- Ну, тогда мы с Настенькой уедем в лифте, а тебя здесь оставим, - сказала Маргарита Михайловна, рискуя тем, что упрямая Аня останется с санками на улице.

Едва справились с дверным замком. Только зашли, девочки видят – матери нет. Обе в рёв.
- Она, наверно, спряталась, - сказала Маргарита Михайловна.
- Нет её нигде, - говорили сестрёнки, заползая под кровати в спальне и заглядывая в шкафы.
 
С грехом пополам уговорила Маргарита Михайловна девочек раздеться. Спасением явились мультики – Аня сама умела их включать на видаке. А гувернантка в это время разогревала первое и второе. Включила чайник.

Дети ели очень плохо – только вкусненькое. А вкусненькое для них – икра, красная рыба, мёд, конфеты, фрукты и мороженое. Сами знают, где что лежит в холодильнике, сами найдут и достанут.

А если нальют на пол или на стол, так старшая Аня сразу же говорит:
- Подтирай тряпкой – ты должна всё для нас делать.

Стала укладывать их спать – не хотят. Спать не любит старшая. А младшая повторяет всё за старшей. Все сказки пересказала новая нянька, а они всё не спят. Песенки стала напевать колыбельные. Сама так устала, что на ходу спит.

Тут сообразила и говорит:
- Ну, теперь вы меня укладывайте спать.
- А как? – спрашивают обе.
- Тоже сказки расскажите мне.
- Нет, мы не умеем.
- Тогда замолчите обе, думайте о маме и уснёте.

Настенька поспала немного, а Анечка всё время ворочалась с боку на бок, что-то тихо бормотала, но так и не уснула.

После сна старшая говорит:
- Хочу винограду! Он на балконе. Мама прячет от нас, чтобы мы весь сразу не съели.
- Раз мама ничего не наказала, я на балкон не пойду и виноград доставать не буду, я и не знаю, где он лежит.

- А я знаю где, - говорит Аня.
- Хотя ты и знаешь, но это решать маме – она приедет с работы и достанет, - резонно и твёрдо сказала Маргарита Михайловна.

Тогда Анечка залезла на подоконник, взялась за ручку форточки и говорит:
- Если ты не дашь винограду, я выпрыгну в окно.
Маргарита Михайловна посмотрела на Аню с укоризной и говорит:
- Давай прыгай, если тебе хочется разбиться в лепёшку с одиннадцатого этажа.

Старшенькая, конечно же, прыгать и не думала, но, видя такой поворот не в свою пользу, говорит:
- Мы с Настей любим оладьи или блины.
- Если у вас есть мука, яйцо и молоко, то я испеку тонкие блинчики. Но нужна ещё и хорошая сковорода, чтобы блины отставали. Я тоже люблю блины.
 
Всё нашли. Только сковорода была грязная в раковине. Пришлось её долго отмывать. Наконец и первый блин готов. И не комом. Девчонки ели блины, но отнимали остаток остывшего блина друг у друга и нещадно дрались между собой.

Они вцеплялись друг другу в волосы мёртвой хваткой, так что Маргарите Михайловне приходилось разнимать их. Она, выросшая в бедности, в дружной семье, и не подозревала, что такое бывает – драться из-за куска блина не на жизнь, а на смерть. Младшенькая пускала в ход ногти и царапалась, так как сил устоять против Ани у неё не хватало.

Как доработала нянька до прихода матери, уж и сама не помнила. Матери пока ничего не рассказывала, полагая, что просто дети первый раз так плакали и не слушались. Но это же самое повторялось и в десятый раз.


Гувернантка ходила на работу, как в тюрьму. Тогда Маргарита Михайловна стала говорить сначала папе:
- Вы, Антон, когда уходите утром, не афишируйте, а раз - и ушли. Мои родители раньше так делали, и я своих девочек не нервировала, целуя и обнимая их, чтобы они после моего ухода так надрывались в плаче. Отвлекут их кто-нибудь, а они смотрят: ни мамы, ни папы уже нет. Захотят поплакать, да и раздумают.
 
- Ладно, так и сделаем в следующий раз. Только они уж очень меня любят и за меня цепляются.
- Ну, тогда не ходите на работу, а сидите около них.
 
Вначале Маргарите Михайловне приходилось очень трудно. Родители оставляли полную раковину грязной посуды, еды не куплено за выходные, не приготовлено, в квартире не убрано, кругом детские игрушки, одежда валялась на стульях, и невозможно было найти детскую обувь для прогулки во дворе. Она почему-то залетала в разные углы в квартире.

Но диктовать свою волю, указывать Маргарита Михайловна не имела никакого права. Понимала. Улетишь с работы ни за понюшку табака. Полно желающих приработать. На детей жаловаться – бесполезно. Сразу скажут, что нет педагогического образования и подхода к детям.

Время от времени девочки становились лучше, меньше плакали. Но они по-прежнему не изъявляли никакого желания питаться по режиму, а уж тем более спать. Гулять временно не ходили, пока не прошёл насморк у Настеньки.

Потом родители отправили старшую Аню в деревню к бабушке, в Тульскую область. Стало полегче с одной Настенькой, хотя та иногда начинала плакать об Ане и требовала, чтобы её привезли назад. Вместе тошно – врозь скучно.

Маргарита Михайловна уже нашла подход к девочке, всё время прихваливая её и рассказывая ей всякие небылицы. Пока та заслушается, забудется, гувернантка скармливает ей яйцо всмятку:
- Вот однажды фельдшерица Анна Ивановна пошла в лес за ягодами и заблудилась.

- А кто такая фельдшерица? – тут же спрашивала Настенька.
- Это медсестра в деревне, - терпеливо объясняла ей гувернантка.
- Ну, дальше! – требовала Настя.

А если няня доставала в перерыве чашку с блюдцем или включала чайник «Витек», теряя мысль, не рассказывая при этом дальше, то Настя выплёвывала яйцо изо рта прямо на стол и говорила:
- Ну, тогда я есть не буду.

Часто они читали сказки известных писателей. Но Настенька капризничала:
- Лучше рассказывайте Вы, (это гувернантка уже научила её всех звать на Вы, если не можешь запомнить трудное имя - отчество), я книги все помню наизусть, а вот Ваши сказки люблю больше.

Но через месяц приехала Анечка и стала устраивать Содом и Гоморру. Бросала фантики и разные бумажки с рисунками на пол. Требовала, чтобы гувернантка собирала их, мела пол:
- Ты должна, ты обязана, тебе за это платят. А знаешь, как тебя зовёт моя бабушка? – Швабровна.

После таких слов Маргарита Михайловна строго спрашивала:
- Как ты со мной разговариваешь, девочка? Разве так можно разговаривать со старшими? Посмотри на Настеньку – она давно зовёт меня на Вы.
 
Анечка отворачивалась, сердилась, но, видя, что Настя уже на стороне гувернантки и даже полюбила няню в отсутствие старшей сестры, замолкала и слабо, с трудом стала подчиняться, а не качать свои права.

 
Маргарита Михайловна похудела на десять килограммов от нервотрёпки, стала плохо спать, придумывая, как поступить или как обучить девочек чему-то новому, хорошему. Перетаскала все хорошие детские книжки к детям. Но вскоре приехала в гости её старшая дочка Лена с внуком и потребовала:

- Мама, перестань мучиться с такими детками. Мы тебе лучше будем помогать каждый месяц. Заболеешь – никакими деньгами не вылечить. Лучше побереги себя!
Теперь новые русские так детей балуют, что рады им в одно место запихать все радости жизни. Не знаю, что с нами будет в старости. Наверно, ногами будут нас пинать. Ваше поколение, перенёсшее тяжёлые годы лишений, разрухи и бед в военное и послевоенное время, было ещё совестливым.
 
Так Маргарита Михайловна перестала работать и долго ещё называла внука то Аней, то Настей.
 
Часто во сне она видела повзрослевшую Анечку, вцепившейся ей в жидкие седые волосёнки и приговаривающей:
- Делай, делай – ты должна, ты обязана, Мариванна, Пылесосовна, Швабровна.

А младшенькая Настя оттаскивала бы за подол платья сестру, царапала её ноги, кусалась до крови и кричала:
- Не бей мою тётю Литу, не бей! Я её люблю…