Парк был покрыт нежным золотом и багрянцем опавшей листвы, на ставших прозрачными деревьях кое-где ещё сохранилась хрупкая прозрачная зелень. Вечерний свет усилил краски, придал теням глубину и разбросал по небу перистые облака.
Ему показалось, что педали скрепят слишком звонко, и только проехав ещё пару кварталов, он понял, что всему виной тишина наступающих сумерек. Чувствуя неприкаянность из-за того, что следующие несколько часов ему было совершенно нечего делать, он свернул на мост ведущий в парк, думая, что сеть тенистых тропинок поможет заполнить пустоту этого времени.
Последние отблески вечерней зори напитали воздух янтарным соком, и ему стало казаться, что под мерный скрип педалей велосипеда он всё глубже погружается в какой-то другой, запредельный мир. Чтобы отогнать неуютные ощущения, вызванные этой мыслью, он хмыкнул, и неосознанно ускорил темп езды.
Подъехав к качающемуся мосту, он остановился, чтобы покурить. Несколько затяжек прояснили сознание, начавшее было вибрировать в унисон вечернему настроению, и он очень чётко различил цвета, отражённые на водной глади дремлющей реки. Это были краски перевёрнутой реальности. Более прохладные, со стальным отблеском, они показывали незнакомую сторону так знакомого ему мира. Доказывая, что это отражение лживо, по амальгамной глади реки скользили опавшие листья, будоража её поверхность своими прикосновениями.
Провожая их взглядом, он увидел ещё одну тропку, по которой ранее никогда не ездил. Загасив окурок о бетонную стойку моста, он снова надавил на педали, по привычке вслушиваясь в их мерный скрип.
Тропинка оказалась светлее, чем ему показалось в начале пути по ней, и он, осмелев, набрал такой темп, словно едет по полотну асфальта. Постепенно, копья речного камыша уступили место тёмно-бардовым зарослям дикого винограда, вставшим стеной по его левую руку. Потом пришёл и их черёд прощаться со своим незваным гостем, передавая его на поруки массивным, все ещё зелёным дубам, с узловатыми кочками корней. Снова почувствовав себя неуютно в этом незнакомом месте, он опять хмыкнул, остро ощутив желание покурить.
Всю дорогу, он не переставал удивляться тому, что, как ему казалось, с каждым метром тропа светлеет. Он уже достаточно далеко уехал от реки, и в доказательство тому даже воздух стал суше, но откуда взялась эта странная ясность в окружающей роще, он никак не мог понять. Может, это острая ярко-жёлтая листва давала такой свет, а может то, что деревья поредели и расступились, открывая пространство, где дремало какое-то заброшенное строение. По всей видимости, в прежние времена это было кафе, или ещё что-то в этом роде.
Он снова остановился покурить, как никогда наслаждаясь и процессом и такой возможностью. Всё ещё теряясь в догадках, откуда взялся этот странный золотисто-янтарный свет, когда, судя по времени, на небе должны были загореться первые звёзды, он стал внимательнее присматриваться к тому, что было окрест.
За пределами заброшенного строения и почти развалившейся, увитой диким виноградом изгороди, и правда было довольно темно, но, с другой стороны, там как раз сгущались деревья. Посмотрев на права, он увидел яркий цветник, пестрящий пушистыми осенними дубками и астрами. Вокруг них плотным ковром лежала золотая листва, по которой….
Он вздрогнул, не веря глазам, но тихое шуршание листвы заставило его всё же поверить в увиденное. По золочёному насту, едва шелестя, скользили рыжие волны струящейся ткани, скрывая стопы и гася шум плавных шагов. Она была огромной, метра три, не меньше, но при этом изящной, полупрозрачной. Полы шляпы, из ивовых прутьев, скрывали её лицо, а длинные пламенеющие рукава – кисти рук. Плюмаж, спускающийся со шляпы, походил на водопад из осенних цветов. Касаясь земли, он таял, но стоило ей сделать пару шагов, словно оставленные следы, возникал снова, обернувшись астрами, дубками, хризантемами и листьями пурпурного дикого винограда.
Не в силах шелохнуться, он глубоко вздохнул, втягивая горький сигаретный дым. На миг никотин снова прояснил его сознание, и, не теряя ни секунды, он что есть сил нажал на педали и понёсся в сумрак окружающей рощи.
Более не разбирая дороги, он, как угорелый, летел во тьму, оставляя за спиной осенний свет, и только опавшие листья испуганно хрустели, вылетая из-под шипованных колёс.