Странное белесое сияние было повсюду, и было неясно, откуда оно исходит. Доктор Циммерман вытянул вперед неосязаемую и невидимую правую руку и пошевелил пальцами.
- Гм. – беззвучно произнес он. И тут же отдернул руку обратно.
- Как, должно быть, глупо это выглядит со стороны. – подумал он.
В первые мгновения ему показалось, что он висит в густом тумане, но сейчас он видел, что это не так. Доктор Циммерман попытался разобраться в своих ощущениях. Первое, что ему вспомнилось – это аттракцион «Иллюзион» в городском парке, куда его, шестилетнего, водил его отец. В этом аттракционе, представлявшем собой внушительных размеров, по меркам ребенка, сооружение необычной формы, надо было сесть на скамейку, после чего комната вокруг начинала вращаться. На стенах были намалеваны какие-то звезды, и создавалось ощущение, что не комната вращается вокруг тебя, а ты свободно вращаешься в космическом пространстве, не понимая уже, где верх, а где низ.
Где верх, а где низ, доктор Циммерман действительно не понимал. Сориентироваться относительно белесого сияния было решительно невозможно. Оно ощущалось как те звезды, намалеванные в парковом аттракционе – снаружи и на огромном расстоянии, однако это сияние было везде.
Оно еще было похоже на остаточное свечение электронно-лучевой трубки. Если в темной комнате выключить старый телевизор, то можно заметить, что экран сразу не гаснет, а еще несколько минут испускает слабый белесый свет.
Теоретически доктор Циммерман знал, что он видит. Не сияние окружало его. А он окружал это сияние и, куда бы ни посмотрел, видел его одновременно со всех сторон. Но на практике это оказалось куда сложнее. Все пять дарованных доктору Циммерману на правах принадлежности к человеческому роду чувств отказывались адекватно работать. И он решил, что пора приступать к началу операции.
Ровно за десять лет по земным часам до того момента, как доктору Циммерману пришла в голову эта мысль, он еще сидел, вернее, полулежал в кресле в подземном бункере вблизи Большого адронного коллайдера. Таймер на стене, похожий на гигантскую копию будильника на тумбочке у него дома, производил обратный отсчет. Вокруг суетились люди, в последний раз проверяя и перепроверяя исправность и полноту «архива». «Архивом» назывался черный кожаный дипломат, наподобие тех, что показывают в шпионских фильмах. Его по просьбе начальства купил один из лаборантов на местной барахолке за десять долларов, после чего уже другие люди начинили его современной электроникой общей стоимостью, соизмеримой с годовым бюджетом государства средних размеров.
С тех пор, как теоретическая физика была закончена, и все физические законы со всеми свойствами пространства, времени, энергии и материи стало возможным вывести из одного единственного тензора одиннадцатого ранга, весь ученый мир бился над созданием этого «архива» - чемоданчика, в котором была бы вся изначальная информация о мироздании со всеми начальными параметами, активировав который нажатием большой красной кнопки под крышкой, можно было бы создать новую Вселенную. Большой взрыв, а потом по системе причинно-следственных связей, установленной тензором, и все остальное – энергию, материю...
- Ну как, сживаешься потихоньку с ролью бога? – спрашивал доктора Циммермана профессор Дункан, его ближайший коллега по работе – огромного роста толстый человек в очках, который, плохо скрывая собственное волнение пытался подбодрить товарища.
- Ну так, потихоньку... – потея отвечал доктор Циммерман. Его белая рубашка уже стала серой от пота, а конец красного галстука, изогнувшегося, как змея, приклеился к ней в горизонтальном положении.
- Ты это... Адама с Евой сразу из райского сада гони – не тяни резину! – сказал профессор Дункан.
- Да, и мамонты пускай не вымрут. Прикольные слоники – волосатенькие. – вставил молодой худосочный ассистент, не отводя взгляда от монитора своего компьютера.
Доктор Циммерман мученически улыбнулся.
В этот момент в комнату вошел главный инженер с черным дипломатом в руках и поставил его на колени доктору Циммерману. Главный инженер отличался от всех остальных людей, присутствовавших в бункере, тем, что было сразу видно, что он не ученый. Он был одет в джинсу и похож на отмытого и выбритого автомеханика.
- Вот. Мы все проверили, все должно быть нормально. Счастливого полета. – сказал он с дежурной дружелюбно-наплевательской улыбкой и вышел.
Доктор Циммерман рефлекторно схватил дипломат своими толстыми пальцами и уставился на таймер. 130 секунд.
- Ну что ты так переживаешь! – сказал профессор Дункан. – Стать Богом – это же самая большая мечта, какую только может иметь человек! А ты скоро именно им станешь!
Доктор Циммерман почему-то вспомнил, как он много лет назад с таким же точно дипломатом и даже в таком же костюме и галстуке шел по улице красных фонарей в Амстердаме. Тогда он тоже потел от волнения, и при этом испуганно шарахался из стороны в сторону - от всех дверей, где кто-то стоял, и от всех людей, которые шли мимо.
- Ну давайте, не тяните, запускайте меня. – простонал он.
- Сейчас. Еще двадцать секунд подожди... Десять... Девять...
Доктор Циммерман закрыл глаза. Ему хотелось есть. Его кресло стало медленно подниматься, после чего наклонилось назад и понесло его куда-то в недра Большого адронного коллайдера.
Доктор Циммерман, невидимый и неосязаемый для самого себя, висел среди белесого сияния. Тем не менее, он отчетливо чувствовал, что он – это тот же он, он так же одет, и красный галстук так же противно прилипает к рубашке у него на животе.
- Пора начинать. – подумал он.
Нажав на защелки на дипломате, он открыл его и автоматически занес руку над большой красной кнопкой. Тут в его мозгу молниеносно пронеслась мысль о том, что это – самый важный момент в его жизни, и даже во всей истории человечества.
- Почему же я ничего не чувствую? Как тюфяк какой-то. – подумал он.
Но медлить больше было нельзя – он знал, что не может потратить больше двух минут по своим часам перед тем, как нажмет на кнопку, в противном случае энергия закончится, и он сам, и этот чемоданчик, и весь эксперимент – все пойдет прахом. Просто исчезнет в буквальном смысле слова, превратясь в чистое излучение.
- Мамонты. – была его последняя мысль, когда он уже чувствовал под пальцами гладкую пластмассу большой красной кнопки. – Мамонты... – он медленно нажимал. – Они не должны вымереть... Прикольные слоники. Волосатенькие...