Родной милиции посвящаю, конечно же.
________________________
Вот значит, сидела девушка Нина на скамеечке на станции Бауманская Арбатско-Покровской линии Московского метрополитэна и кушала бутерброд с колбаской, аккуратно завернутый в бумажку, поскольку Нина была девушка аккуратная, ну и тут подходят к ней два милиционера, что это вы здесь делате, задают вопрос, ну Нина говорит, сижу вот, кушаю бутерброд, ага, говорит первый милиционер сержант Гаврилюк, так-так, покачивает головой второй милиционер, сержант Вагрилюк, а покажите ваши документы, впрочем, нет не нужно, вы, что же, не слышали новое постановление мэра Москвы, и вообще вы газеты читаете, по глазам вижу, что не читаете, вставайте, и пройдемте с нами, это все говорил сержант Вагрилюк, в то время как сержант Гаврилюк раскачивал свое молодое тело на каблуках, вперед, назад, вперед, назад, вперед, назад, вперед, назад, но я же ничего, да мне и в институт пора, это оправдывалась Нина, не сержант, ну вы сами догадались, ничего, институт подождет, давайте гражданка, вставайте, берите свой бутерброд и пройдемте с нами, но я же, то есть, нет-нет, не нужно нам ничего объяснять, соберите вон крошки с пола и пройдемте, ну, понятно, Нина сообразила, что институту на самом деле придется подождать, ну собрала она крошки, поднялась с сиденья? с седалища? со скамейки, короче, она поднялась, оправила свою куцую юбку, нет, не так, оправила она свою нарядную юбку от Версаччи, может лучше мини-юбку? ладно, просто юбку она, стало быть, оправила, ну и пошла за милиционерами, то есть нет, шла-то она впереди, а милиционеры шли за ней сзади, или нет, она шла посередине, а с одной стороны шел сержант Дойко, а с другой стороны, с левой стороны, шел сержант Опачнёвский, жуткое имя, конечно, с таким именем жить, конечно, нелегко, и вот, приводят они Нину в отделение милиции номер сто восемнадцать, а там сидит начальник, э, смены, да, так вот, он сидит и пишет, оно и понятно, вот, говорит сержант Войко, привел нарушителя, ага, отвечает начальник, э, смены, полковник, нет, полковник это чересчур, лейтенант там сидит по имени Кравчук-Половчук, мнда, так вот, ага, он отвечает, ну, докладывай, как, говорит он, ну это уже после того, как сержант Опачнёвский описал ситуацию, как, говорит Кравчук-Половчук, ты что же это девушка, газет не читаешь, телевизор не смотришь, он, лейтенант, он-то был пообразованнее сержантов, поелику смотрел телевизор, ну, по глазам вижу, что не читаешь, да и телевизор ты не смотришь, ну ладно, раз такое дело, вот читай постановление, ладно, я сам его тебе зачитаю, он был умным, лейтенант-то наш, вот, читаю, от 22-го ноября сего года я постановляю, так, здесь можно пропустить, ага, вот, постановляю запретить употребление пищевых, а равно продуктов в жидкообразном состоянии на всех станциях Московского метрополитэна, а также на остановках автобуса и трамвая, а равно во всех местах общественного пользования, поелику это вредит здоровью окружающей нас среды, дата, подпись, печать, Москва, Кремль, ну, что ты на это скажешь, да и говорить тебе ничего не надо, сержант Гаврилюк, отведите девушку в комнату ожидания, ну, понятно, Нина вся как есть напужавшись, и было от чего! тем не менее будучи девушкой разумной дает она себя сопроводить в камеру, то есть в комнату ожидания, дверь за ней естестенно, закрывается, и на замок запирается, ну проходит некоторое время, лекция-то ее в институте началась минут так двадцать назад, ну, думает, Нина, и дела, и правильно, что она так думает, то есть я хочу сказать, что общий ход ее мысли не лишен здравого смысла, ну по истечении этак минут двадцати дверь открывается, заходит лейтенант Кравчук, нет, вначале заходит полковник Стробейко, его специально вызвали из санатория по такому особому случаю, оно и понятно, итак, заходит полковник Стробейко, а генералу Гридемуловичу не дозвонились, но зато послали с нему депешу, то есть он придет в любом случае, заходит полковник Стробейко, а за ним лейтенант Кравчук-Половчук, а за ним лейтенант, имя которого я не помню, но то же очень подтянутый, очень статный такой лейтенант, потом заходят один за другим сержанты Гаврилюк, Вагрилюк, они же Дойко и Опачнёвский, за ними заходят еще сержанты Журлогромов и Давыдовичус, ну и начинают снимать показания, сейчас, девушка, мы будем с тебя снимать показания, ну Нина немного как-то опешила, растерялась даже, ну что ж, говорит, показывать-то мне вообщем-то нечего, о! очень даже есть чего! сейчас ты сама в этом убедишься, это все говорил лейтенант, тот, которого имя я как раз забыл, так вот, он и говорит, кто тебя заставлял, девушка, кушать этот вот бутерброд, то есть, они тогда у нее этот бутерброд-то конфисковали, еще когда она крошки собирала с полу, то есть как это, говорит Нина, заставлял, никто меня не заставлял, мне просто кушать захотелось, ага! вот оно! «мне просто кушать захотелось», то есть газет не читаем, телевизор не смотрим, а кушать, стало быть, кушаем, оч – чень хорошо, это все говорил полковник Стробейко, а потом как раз приехал генерал Гридемулович, то есть он прилетел на вертолете, кушать ей видели-те захотелось, а о здоровье окружающих ты подумала? а о микробах в человеческой слюне ты подумала? полковник Стробейко, он был очень образованным человеком, а ты, наверное, не подумала, что вот какой-нибудь такой ребенок ползущий в поисках еды или просто играя, подберет твои крошки, а там слюна, а там микробы, а там язва желудка, воспаление мозжечка, мндаааа, ты, наверное, и в институте учишься, диплому будешь получать, а? ну, говорит Нина, диплом, конечно, вещь хорошая, куда сейчас без диплома, ладно, ты тут много не философствуй, ты отвечай по существу, постановление читала? постановление не читала; закон нарушила? закон нарушила; вот, он разговор по существу, ладно, мальчики, мне тут с ней долго цацкаться не пристало, последний раз тебя спрашиваю, зачем ты ела этот бутерброд, сссука, а? ну и ударяет Нину кулаком по лицу, справа – или слева? нет, все-таки справа ибо генерал Гридемулович был левшой, чем он, понятно, гордился, да и каждый бы гордился на его месте, ну Нина так вся как-то сразу подалась назад, а сзади ее как раз бьет одной такой специальной железкой по плечу сержант Журлогромов, или все-таки сержант Дойко? нет все-таки сержант Журлогромов, ну Нина падает на колени, то есть на коленные чашечки, ага, что естественно в ее ситауции, поскольку рука у сержанта Дойко тяжелая, впрочем, ведь это был сержант Журлогромов, но должен сказать, что у сержанта Дойко рука также тяжела, но все же не в такой степени, как у сержанта Журлогромова, вот Нина падает на пол, то есть нет, она падает на колени, зачем жрала бутерборд, сволочь? хочешь всю Москву перезаразить, ****ь ты молодая?! это все ей полковник Стробейко говорит, хотя по-моему мнению достаточно было бы сказать просто, хочешь всю Москву перезаразить, *****? или можно так, хочешь всю Москву перезаразить, ты, *****? ведь ясно, что девушка-то она так и так молодая, но начальству, понятно, видней, ну Нина открыла было рот, чтобы ответить, что мол, нет, ничего такого я и в мыслях не того, не имела, но не успела, поскольку тут же получила удар сапогом в зубы, это уже отличился сержант Вагрилюк, да как ты бьешь? эх, молодо-зелено! это уже генерал говорит, генерал Гридемулович, вот смотри, говорит, и учись, и бьет Нину сапогом в нижнюю часть лица, то есть, где-то на уровне скулы, у Нины зубы тут же рассыпаются по всему полу, ну а тем временем сержант Дойко стаскивает с нее юбочку, ну и все остальное, в камере-то жарко, видимо, градусов так 28' по Цельсию, ну почти как в Сочи, или в Геленджике, ну и остается на Нине очень мало одежды, вернее, не остается никакой одежды, и это хорошо, поскольку одежда стесняет наши движения, и вообще, пачкается, а пол в комнате ожидания был не то чтобы грязный, но все-таки и не настолько чистый, ну и потом кровь там всякая, зубы, ну не гигиенично все это одним словом, вот видишь, а ты говорила и показать-то тебе нечего! нам-то тут, знаешь ли, видней, что чего, а что нечего, вон какие маслы-размаслы себя наела колбасой-то, да в общественном-то месте, да газет-то не читая и телевизор-то не смотря, ну пока суть да дело, приносит сержант Гаврилюк все необходимые инструменты, кладут Нину на кушетку, нет, они кладут ее на скамейку, кушетки там не было, и это вполне естествнно, ведь это не санаторий какой или отель, это учреждение государственное, сами понимаете, ну тогда перекладывают они Нину с пола на эту скамейку, и в порядке старшинства рангов, то есть по убыванию, а именно, генерал Гридемулович, затем полковник Стробейко, затем полковник Версаччи, затем лейтенант Кравчук-Половчук, после него лейтенант, имя которого я не помню, затем сержанты Дойко и Опачнёвский – они же сержанты Гаврилюк и Вагрилюк, так вот в порядке убывания рангов они по очереди с ней все и совокупляются, то есть не сразу все, а в порядке очередности, ибо дисциплина в тяжелом милицейском деле есть самое важное, архиважное, как сказал бы генерал Гридемулович, и делают они это с Ниной только потому, что врачи противопоказывают удерживание сперматозоидов в теле мужского организма, а потом они привязывают Нину к ножкам скамейки, чтобы ей было удобнее лежать, сержант Опачнёвский разжимает ей ножиком ротовое отверстие, вытягивает ей оттуда язык, который двумя пальцами перехватывает полковник Стробейко, и отрезает, полковник Стробейко то есть отрезает, приблизительно, половинную его часть, но не тем ножиком, которым работал сержант Опачнёвский, а другим, своим личным, поскольку у каждого уважающего себя милиционера всегда за голенищем сапога имеется ножик, вот, говорит, в следующий раз будешь думать, прежде чем пачкать атмосферу своими бутербродами, будешь думать, спрашиваю? он слегка ее, Нину, приподнимает за волосы, но Нина, как сами понимаете, в тот момент была несколько удивлена, да и без языка тоже говорить не очень-то, ну она как-то собралась с мыслями, головой кивает, да ты мне не кивай, ты мне отвечай, я задаю вопрос, и на него должен быть дан четкий прямой ответ, полковник Стробейко очень красиво умел выражать свои мысли, будешь еще пакостить на станциях метро, отвечай?! не фуфу, не фуфу, мычит Нина, и плачет, но не потому, что ей как-то обидно, или больно, а просто потому, что свет в комнате ожидания бьет ей прямо в глаз, один-то глаз у нее сразу вытек, как ей генерал Гридемулович сапогом-то, но вы помните, конечно, а! по глазам вижу, то есть по глазу вижу, что будешь нарушать, ну так, давайте, проведите ей профилактику и пусть отправляется себе восвояси в свои институты, он, полковник Стробейко очень ясно умел выразить свою мысль, все-таки образование великая вещь, ну тогда они берут инструменты и отрезают Нине по полпальца на каждой руке, а заодно и на ноге, ну, чтобы она часом не забыла, мало ли что, а тут глядь, посмотрит на пальчик, и сразу вспомнит, что вот, мол, нарушила бы, да не тут-то было, ну и глядишь, не нарушает, и ей хорошо, и обществу приятно.
А главное – полезно.