КОНЕЦ ЛЕГЕНДЫ.
На конкурс Фонда ВСМ "Миниатюры" "Осенние размышления".
Летом в заброшенной деревеньке проживало несколько семей, но кое-как подлатанные их дома опустели с наступлением холодов, и его будто магнитом потянуло к заброшенному жилью.
На опушке, укрывшись за выдранной с корнем елью, он долго принюхивался.
Пахло прелой хвоей, муравьи торопливо и бестолково тащили хвоинки.
Летом он скрывался в чаще, и легко уходил от погони.
Впрочем, охотники были довольны и скромными трофеями. Ободранной корой, несколькими шерстинками, прилипшими к этой коре, отпечатками следов.
Ученые мужи защищали диссертации – наконец-то объявился снежный человек.
А он некогда ушел в лес, помогая им выжить.
Слухи о снежном человеке попали в газеты, от иноземных спонсоров институт получил деньги на поимку диковинки.
Но ловить не спешили, понимали, что иначе иссякнет денежный ручеек.
Не такой уж и щедрый, чтобы безбедно существовать, но позволяющий не умереть с голоду.
И загонщики предусмотрительно разбегались, услышав его рык.
Собаки испуганно жались к ногам хозяев.
Тем более не могли выйти к его логову зимой, не пробиться было сугробами.
Хуже всего приходилось ему по первому снегу, на котором четко отпечатывались следы.
Молодые охотники, нарушая неписаные законы, пытались изловить зверя.
Но возвращались без оружия и снаряжения, и толком не могли объяснить
зевакам и журналистам.
И лишь осенью он мог подобраться к заброшенному жилью и насладиться полузабытыми запахами.
Долго принюхивался, укрывшись за стволом дерева.
Даже запах прелой хвои не перебил вонь человеческого стойбища.
Несвежее белье, экскременты, въевшийся в стены пот.
Двумя пальцами зажав нос, подполз он к муравейнику и запустил туда руку. А потом слизнул запутавшихся в шерсти насекомых.
От муравьиного спирта закружилась голова.
Нюх еще больше обострился, среди чуждого запаха разобрал он родное и близкое.
Так пахло его логово, когда возвращался он с охоты.
Давно уже ушел от людей, привык к новому обличью, но измучился долгим одиночеством.
И забыв об осторожности, выбрался из своего укрытия и поковылял к заброшенной деревеньке.
Хрустели палые листья, голые ветки осин тянулись ружейными стволами.
А он не уворачивался, и все больше раздувались ноздри.
А когда запах сладко и маняще навалился, выстоял под этой тяжестью и, встав на задние конечности, кулаками ударил в грудь – загудело, как в пустой бочке – и, задрав морду, позвал жалобно и просительно: завыл, забыв несовершенный и пустой человеческий язык.
И она откликнулась похожим воем.
Прекрасная незнакомка, тоже отказавшаяся от сомнительных благ так называемой цивилизации.
Самочка, соблазнительно и маняще обросшая густой рыжеватой шерстью.
Встопорщились плодородные и обильные ее груди.
Горячая волна от нижней части живота разлилась по телу.
Рыча и облизываясь, устремился он к наконец-то обретенной своей половинке.
Глубокой осенью, когда притупляются инстинкты.
Когда обложные дожди сводят с ума.
Когда хочется умчаться в теплые края, где солнце напоит теплом.
Когда по ночам, задрав голову, по-волчьи воешь на луну.
Снежный человек устремился навстречу гибели.
Голые ветви готовы были пронзить, грязный туман облепил тело.
Хозяин махнул рукой, ловчая сеть упала.
Охотники наблюдали, как их добыча барахтается в сети, все надежнее запутываясь в капроне.
Женщина, послужившая приманкой, неохотно содрала камуфляжные одежды.
И только глубокой осенью можно посчитать ее юной и непорочной.
Груди выжатыми бурдюками свесились на живот, на бедрах черными веревками вздулись вены.
- Будь проклята эта осень, будь проклята, проклята! – бормотал изловленный зверь, но даже женщина не могла разобраться в зверином рыке.
Но на всякий случай присела и прикрылась скрещенными руками.
В тумане не различить было скрюченную ее фигуру.
………………………………………….