...в детстве я часто гулял у моря - за кромкой сырого и темного леса, что селяне старались обходить стороной. На обрыве стояла старая башня, служившая некогда маяком - было это в те времена, когда корабли уже не заплывали в наш порт - поэтому маяк был оставлен. В полу нижнего помещения располагался люк, скрывавший вход в тоннель, вгрызавшийся в тело скалы - извилистый, обремененный пещерами. Много удивительного таили в себе эти ходы - старые обгоревшие стрелы, ржавые мечи, кости, которые - я уверен в этом и сейчас - не принадлежали ни человеку, ни каким либо животным. Я мог бродить там часами, и много дней прошло, прежде чем я спустился до самого дна пещер - а выводили они на песчаный голый пляж у подножия утеса - ветхая деревянная дверь в скале, неприметная почти с берега, закрывала этот лаз...Серая она была, под цвет камня..
Там же, на побережье, я увидел книгу в переплете из странного материала, выброшенную на песок морской волной. Ветер перелистывал страницы, пропитанные солью, а я жадно глотал слова, написанные неведомой рукой - и как только страница переворачивалась, из памяти моей стремилось улетучиться то, что было написано на предыдущей. Чем дольше вчитывался я, тем сильнее дурманило голову мою странное чувство, стремительным пламенем разгорающееся внутри. Каждая страница была как дверь - словно я забрался в чудесный дворец. И каждая дверь таила за собой старую память - и все дальше уводила меня от входа. Слова бросали меня в жар - чтобы тут же ускользнуть юркой рыбой из рук. Но чем ближе был конец книги, тем бледнее становились буквы - и к концу третьей четверти тома я увидел, что волны морские слизали оставшиеся строки. Слезы брызнули из моих глаз и, в горячечном бреду, хромой мыслями, я ринулся прочь, поняв лишь одно - читал я то, что знал давно уже, то что знал задолго до своего рождения, то что было известно мне еще до начала мира - и прочел я это лишь затем, чтобы вновь позабыть.
Я вновь вернулся туда, опомнившись, спустя день, и долго искал книгу. Но ее не было, и попадались мне только плоские раковины, изъеденные морем и высушенные солнцем до невесомой легкости тонкой, рвущейся бумаги.
*
С тех пор поселилось во мне странное семя - семя неусидчивости, одиночества. Чувство, что нет у меня дома, нет близких, что сам я - из тех, кому не дано радость получить от овладения миром этим. И стал я всюду искать двери, и полюбил ключи.