***

СИНЕЕ ОКОШКО.

Когда бабушка была маленькой, в её классе учились только девочки. Школы были тогда « мужские» и «женские». Девочки были разными. Были тихони-отличницы, активистки-отличницы, просто двоечницы и разгильдяйки-середнячки. Бабушка из активисток быстренько примкнула к разгильдяйкам. Так ей больше нравилось.
После уроков можно было погулять во дворе школы. Родители разрешали, но «часок, не больше».
Это было самое лучшее время. Особенно зимой. Ну осенью и весной, всякие там дурацкие «прыгалки», «классики», «лягушечки», « лапта», «штандер», «сиди-сиди Яша», «бояре»… А вот зимой…
Снега много, сугробы высокие, заборы корявые и в каждом свой лаз-пролаз. Хотя школа и располагалась в самом, что ни на есть центре Москвы, сараев вокруг было видимо-невидимо, и у каждого крыша крутая, гнилая и страшная. И холодно, очень холодно… Красота! То, что надо! Да, и ещё, возле каждого сарая была, почему-то, яма, засыпанная снегом. Некоторые были очень глубокими. Чем выше сарай, тем глубже яма.
Самое главное: пробраться сквозь очень узкий лаз, взобраться на самый высокий сарай и спрыгнуть оттуда в яму. Глаза не закрывать! Пальто распахнуть! И шапку - долой!
Это была не игра. Это было испытание. Это была подготовка к подвигам, пыткам, разведке и нападениям.
А ещё, можно было сесть на портфель, руки в стороны и скатиться с крыши. Удар спиной о край крыши был неминуем. Терпеть и улыбаться! Желательно ещё громко свистнуть. Высший пилотаж!
Бабушка свистеть не умела и спиной удариться боялась. Она тихо стояла в сторонке и упорно грызла ледышку. Бабушка внимательно разглядывала глухую кирпичную стену соседнего дома. Стена была высокой и серой. «Она, скорей, слепая, чем глухая» – подумала бабушка. «Вон как окошек мало и все узкие и тёмные. А вот то, под самой крышей опять как-то странно светится… И вчера так светилось, и позавчера… Никому пока не скажу», – бормотала себе под нос бабушка.
Алка Ульмишек в третий раз прыгала с крыши. Спиной к краю! Милка Кузнецова громко и одобрительно свистела.
- Нет, всё-таки придётся сказать. Вдруг там шпионы, а мы их упустим, - пробормотала бабушка погромче.
Девчонки подошли к бабушке. Она продолжала грызть снежок и нахмурившись смотрела на слепую стену. Все посмотрели туда же.
- Ну и что ты там разглядываешь? – спросила Алка недовольно.
- Шпионское окошко. Уже третий день синим светом горит. Иногда красным, как вчера, например. Погорит-погорит и гаснет, а потом снова зажигается. Вот видите, сейчас снова зажглось. Как до десяти сосчитаю, оно погаснет, – важным шёпотом сказала бабушка.
Все начали считать. Хором. На счёт девять свет в окошке исчез. Все стояли и ждали. Окно долго не загоралось. Очень долго. Становилось всё темней и холодней.
- Надо домой. Нас заметили. Завтра я расскажу, как дальше действовать. Очевидно, надо дежурить, вести наблюдения и всё записывать. Дежурства по очереди. И ещё кое-что надо проверить, - важно проговорила бабушка, натянула мокрые, промёрзшие варежки и, зажав портфель под мышкой, полезла сквозь лаз-пролаз. Притихшие девочки послушно полезли вслед за ней. Только Алка осталась стоять на том же месте.
- Ерунда и фигня всё это. Ты ещё в милицию пойди, - сказала она насмешливо. Но её уже никто не захотел услышать и она, вздохнув, потянулась за всеми.
Дома бабушке сильно попало. Поздно пришла, вся в снегу, замёрзшая, из носа течёт, да ещё и молчит, ничего не говорит. Бабушка решила, что врать она не будет, но и правду не скажет. Хоть пытайте.
На следующий день, после уроков все опять собрались во дворе. Но к сараям не пошли и с крыш решили больше не прыгать. Дежурила, как всегда, бабушка и Милка Кузнецова. Она ворчала, что быстро стемнело и стало ещё холоднеё и, вообще «это твоё окошко вовсе не синее, а красное, ты что, цвета путаешь, ты – диабетик, что ли?» Милка была из семьи врачей и знала много медицинских терминов.
- Не диабетики, а дальтоники путают цвета. Окошко сегодня красное, потому что занавеска не задёрнута. Можешь уйти, я ещё немножко подежурю и тоже пойду. – разрешила бабушка.
На третий день дежурить осталась Алка и бабушка. Алка сама вызвалась, она и в предыдущий день дежурила, а бабушка решила, что будет всегда на посту. Это ведь она первая заметила синее окошко.
Всё повторилось. Окошко зажигалось, гасло. Снова зажигалось и снова гасло. Иногда горело дольше, чем бабушка успевала досчитать до десяти. Однажды горело аж до пятидесяти. Погасло и снова зажглось после раз, два, три… И так было несколько раз подряд.
- Сигналят! Какой-то шифр! Надо что-то делать! – заволновалась бабушка.
- Только к мильтонам не надо, - прошептала Алка. – Я их боюсь. –
Бабушка сочувственно кивнула. Решили идти домой, а завтра… Бабушка уже знала, что она сделает завтра. Надо только, что бы завтра на дежурство остались все.
Ну и попало же бабушке дома от мамы с папой. Старшая сестра посоветовала родителям обуть бабушку в валенки с галошами. В наказание. Родители похвалили сестру и согласились. Бабушка назло сестре спорить не стала и не заплакала. Бабушка терпеть не могла эти валенки. Из-за галош. Они были больше валенок, и сколько газет туда не запихивай, они всё равно соскакивали. Чтобы не терять их, бабушка волочила ноги и шаркала, как соседка Варвара Кузьминична. Любопытная Варвара, как её называла бабушка.
Как назло в этот день, было пять уроков, да к тому же ещё бабушку оставили на дополнительные занятия – переписать контрольный диктант. «Написано без единой ошибки, но так грязно и коряво…» Девчонки ждали, бабушка старалась, как могла. Вышло также коряво, но чуть почище. Лидия Васильевна посмотрела в окно. Сильно стемнело, и учительница сжалилась над бабушкой. Все ждали бабушку, несмотря на темноту и холод.
- Рассказывай, что ты там задумала - сказала дрожащим, насмешливым голосом Алка.
- Надо вычислить квартиру. Пойти туда и посмотреть, кто это и что он делает. Я придумала, я и пойду, а вы стойте на «атасе» и выручайте, если что.
- Что « если что?» – хором спросили девочки.
- Не знаю, – важно ответила бабушка. – Вон посмотрите, он опять сигналит.
Все посмотрели на дом. Окошко опять горело синим светом. Потом погасло. Потом снова зажглось. Теперь оно было красным.
- Занавеску отдёрнули, что бы красным просигналить. Условный знак.
Ну, всё. Я пошла. Мне кажется, что это на пятом этаже. Можете проводить меня до подъезда. Но дальше ни шагу, – приказала бабушка.
Она ужасно боялась. Трусила. У неё даже зубы стучали. Тогда она думала, что это от холода.
- Помогите мне дверь в подъезд открыть. Она очень тяжёлая, да и варежки я где-то забыла.
Девочки всеми силёнками навалились на тяжеленную, чугунную дверь. Внутри, за дверью было темно, очень темно. Бабушка разглядела ступеньки, крутую лестницу совсем близко от входа и поняла, что это чёрный ход. В её доме тоже был такой и вел он на кухню. Но в этот дом, страшный дом, был только такой вход.
Девочки держали дверь, и бабушка стала подниматься по лестнице, держась одной рукой за холодные перила. Она поднималась всё выше и выше, за её спиной становилось всё тише и тише, девочки оставались всё дальше и дальше. На некоторых площадках горел тусклый свет, и это помогало бабушке карабкаться и не забывать считать этажи. На площадке пятого этажа горела яркая лампочка, и дверь в квартиру номер девять была украшена только тремя табличками. Один звонок – Усачёв. Два звонка – Студентов. Три звонка – Шубик. Бабушка топталась перед дверью и старалась не ошибиться в выборе. Последняя фамилия была короткой, ласковой и, почему-то, знакомой. Бабушка нажала на кнопку три раза. Звонок громко отозвался. Бабушка окончательно струхнула. Дверь долго не открывалась и долго никто не появлялся. У бабушки был шанс повернуться и бежать. Но в это время она услышала скрип двери, чьи то шаги и бормотание, щёлканье замка и дверь квартиры стала медленно открываться. Сначала бабушка увидела, что за дверью кромешная тьма. Потом бабушка увидела руку, которая держала тонкий, блестящий, металлический предмет, очень похожий на щипцы!
Бабушка взвыла от ужаса и пустилась вниз по лестнице, не разбирая ступенек, этажей, не прикасаясь к перилам. Дверь подъезда была закрыта. Сверху доносился ужасный хохот. Бабушке он казался хриплым и зловещим. Она изо всех сил навалилась на дверь и пыталась её открыть. Неожиданно дверь легко распахнулась и, налетев на кого-то, бабушка выскочила во двор, на улицу, на свободу!
- Бежим! Скорее! – прохрипела она шёпотом.
       Она потянула за руку Алку, потому что это была Алка. Все ушли, разошлись по домам и только Алка, вредная и смелая Алка осталась. Алка, которая редко торопилась домой. Алка, которая очень насмешливо относилась к бабушкиным выдумкам и подозрениям. Алка, которая не любила милицию, очень не любила и, только бабушка, одна из всего класса, знала почему.
Девочки выбежали в родной переулок. Они тяжело дышали, бабушка, почему-то прихрамывала.
– Ты почему хромаешь? – шепотом спросила Алка.
        – А ты почему говоришь шёпотом? - спросила бабушка.
 И они начали хохотать. Но смеялись они недолго. Бабушка посмотрела вниз, на свои валенки и ужаснулась: на одном валенке не было галоши! Алка стала смеяться ещё громче. Бабушка вдруг ужасно на неё обиделась, отвернулась и, прихрамывая, пошла в сторону своего дома.
– А кто за тобой гнался? Кого ты там увидела? Шпиона или врага народа? – крикнула ей вслед Алка. Бабушка ничего не ответила и побрела домой.
       Ближе к дому бабушка остановилась. Надо было что-то решать с потерянной галошей. В переулке было очень пустынно, но из окон домов струился свет. Бабушка остановилась, сняла одинокую галошу и хотела спрятать её за водосточной трубой возле своего подъезда. Плана вранья у бабушки не было, она действовала замедленно, как во сне. Из одинокой галоши медленно выпала какая то бумажка. Не то газета, не то какой то плакатик. Бабушка оттягивала момент своего возвращения домой и поэтому стала рассматривать клочок бумажки очень внимательно. Она увидела, что клочок очень плотный и вспомнила, что ей его дала Варвара Кузьминична, соседка: - Что бы калоши твои волшебные не свалились. Отличная бумага, почти картон, – сказала Любопытная Варвара и свернула бумажку в несколько раз.
 И теперь, развернув её, бабушка увидела и прочитала вслух то, что на ней было написано: « БУДЬ БДИТЕЛЬНЫМ!!!».
       Так, с одинокой галошей в одной руке и с портфелем в другой бабушка заявилась домой. Странно, но дома её не ругали и ни о чём не спрашивали. Просто никто с ней не разговаривал. Даже отец, который её всегда защищал, был занят. Он печатал фотографии.
 Бабушка вдруг увидела, что из-под двери огромного шкафа, который разделял комнату на родительскую спальню и детскую, ползёт, заливает пол, нечто красное. Она вгляделась и, с ужасом, поняла, что это тот же самый красный свет, который она только что видела в окне страшного дома. Она, затаив дыхание, оторвала взгляд от этого ужаса и чуть не закричала дурным голосом: какая-то строгая, злая тётка смотрела на неё в упор и, приложив палец к поджатым губам, приказывала: « НЕ БОЛТАЙ!». Опять Варварины плакатики.
 «Прямо, заговор, какой то!» - подумала бабушка. Родители, строгим тоном, велели завтра принести вторую галошу домой или им придётся пойти в школу и поговорить с Лидией Васильевной. Старшая сестра ехидно пробурчала: - Давно пора.
       Следующий день был очень тяжёлым для бабушки. Уроки не сделаны, девчонки пристают с расспросами, Алка, почему-то почти не разговаривает, да ещё к тому же, Лидия Васильевна объявила, что все должны остаться после последнего урока. Настроение у бабушки совсем испортилось и, если бы не размышления о том, что она вчера увидела и услышала в том страшном доме…
       Кончился последний урок, прозвенел звонок, но все остались на своих местах. Кто-то очень деликатно постучался в дверь четвертого «Б».
 – Войдите, – ласково и, как показалось бабушке, нежно сказала Лидия Васильевна. Вошел очень симпатичный, очень кудрявый, очень голубоглазый и очень рыжий дяденька. Не молодой и не старый.
- Здравствуйте девочки, – сказал он мягким голосом. – Бонжур, барышни, – продолжил он. Все засмеялись, а Лидия Васильевна нахмурилась.
- Давайте знакомиться, – продолжал ласковый Рыжий. – Меня зовут Евгений. Можно просто дядя Женя. – Все опять засмеялись, а Лидия Васильевна ещё больше нахмурилась. – А ещё, когда я был маленьким, меня звали Рыжий Кубик, - продолжал веселить девочек странный дядька.
Бабушка хохотала громче всех. Впервые за этот день ей стало легко. Но тут дяденька заметил, что Лидия Васильевна совсем помрачнела и поджала губы.
-Разрешите представиться, – сказал он серьёзным голосом. – Фотокорреспондент журнала «Советский Союз». Евгений Александрович Шубик.
Он продолжал говорить, девочки и Лидия Васильевна улыбались, но бабушка не слышала ничего. Она оглохла от страха.
       - Ну, и поскольку мы соседи, то и решили сделать фоторепортаж о вашей школе, – услышала бабушка.
Действительно, бабушка видела на одном из домов в родном переулке вывеску: редакция журнала «Советский Союз» или что-то в этом роде.
- Оденьтесь завтра понаряднее, завяжите белые бантики и будьте такими же весёлыми, как сегодня, и такими же озорными, какими вы бываете, когда гуляете после уроков во дворе школы. Мы и там вас будем снимать, но только не возле ваших любимых сараев. - После этих его слов, Лидия Васильевна удивлённо подняла брови.
 – Я шучу, я хочу, что бы у всех было хорошее настроение. Даже если кто-то что-то потерял. Например, – вот это. – После этих слов рыжий подошёл к бабушкиной парте и поставил галошу. Внутри была свёрнутая Варварина картонка.
- Мерси боку – прошептала бабушка. –
Никто ничего не понял. Ни Лидия Васильевна, ни девчонки. Только Алка Ульмишек понимающе ухмылялась и договорилась с бабушкой в воскресенье сходить на каток.
Каждый раз, когда бабушка заканчивала рассказывать об этом случае, внук смеялся и говорил: «Обещала про синее окошечко, про шпиона, а вышла какая-то галоша». Становясь старше, он всё равно просил бабушку рассказать про синее окошко. И всегда в конце бабушкиного рассказа он говорил: "«Ну вот, опять не про окошко, не про шпионов и даже не про галошу. Ты про Золушку, что ли? Ты бабушка Золушка в галошах?».
        И не понял внучек, что бабушка рассказывала обо всём сразу. И про зиму, и про школу, и про дружбу, и, немножко, про любовь.
А на той картонке, что лежала в потерянной галоше, было написано: «БОЛТУН – НАХОДКА ДЛЯ ШПИОНА!».
Это соседка Варвара Кузьминична любила вывешивать такие плакаты. И в квартире, и в подъезде.
 Вот, только зачем она их бабушке в галоши решила подложить? Это так и осталось загадкой для бабушки.