Почему случаются дни, когда вся твоя предыдущая жизнь кажется нелепицей?
Сегодня был именно этот день – воскресенье. Боже, как я не люблю эти выходные, когда ничем не занят, а предоставлен самому себе. Как замечательны все остальные дни, когда ты за рабочей сутолокой не замечаешь, как проходят дни, месяцы и годы.
Эта рабочая никчемная возня усыпляет бдительность, с ней не ощущаешь жизни. Вся твоя работа – это ожидание зарплаты.
Я прошелся по комнате, как лев, выискивающий себе жертву. Первой жертвой стала аляповатая стилизованная статуэтка негра, подаренная мне моими сотрудниками, символизирующая бессмысленное трудолюбие; сжал её – она выдержала, усмехнувшись, резко закрутил её – дерево рассыпалось. Я глубоко задышал. Первая жертва как скоротечный июньский ливень, лишь прибила пыль, но не утолила жажду. Следом в ведро отправились рекламные ручки с названиями фирм, чтобы я о них всегда помнил. Я и не забыл, сломав их одной кучей, лишь одинокая пружинка выскочила и юркнула как серенькая мышка под кровать. Я сделал вид, что не заметил ее побег. Ведь впереди у меня было занятие поинтереснее – грамота под стеклом. «Лучшему из лучших» гласила шутливая надпись. Да, именно так, на работе нет лучших и худших, нужны лишь обычные работники-винтики, приводящие в движение этот огромный бездушный механизм. Винтики не бывают худшими и лучшими, если они плохо выполняют свою работу: износились или истерлись – их выбрасывают, находя на их место новых безликих винтиков.
Я бросил её в ведро и уже сверху, размахнувшись, ударил глиняной фигурой, безвкусной и глупой, одной из тех, что искусный работодатель прививает корпоративную любовь и лояльность к своей компании. На фигуре безликого страуса красовалась надпись, вымоленная золотой краской: «Самому лояльному сотруднику компании». Когда директор по персоналу уже не знал, что подписывать, на десятке подобных фигурок он придумал эту абсолютно ничего незначащую надпись.
Стеклянная рамка рассыпалась, и сотни осколков разлетелись по комнате. Один из них попал мне в руку. Я вытащил кусочек стекла. Следом показалась капелька крови. Я вздрогнул, увидев её.
Неужели мы кровью привязаны к своему рабочему месту и никакими силами невозможно от него избавиться?
На столе примостился недоконченный макет корабля, который я начал клеить вместе с сыном еще несколько месяцев назад. Но вечно не хватало времени, хотелось отдохнуть после утомительного рабочего дня. Я покрутил кораблик. Бестолковая вещица, в любом ларечке можно купить китайскую лучше и красивее сделанную. Я усмехнулся и с силой зашвырнул его в ведро. Кораблик по-военному вынес мою немилость, лишь оторвались мачты и паруса, с таким трудом приклеенные.
Услышав шум, забежал сын. Он подбежал веселый и радостный.
-Папа, а сто ты деаес? А мы подем на уицу гуять?
И тут он заметил выброшенный мной корабль. Глаза сделались большими и испуганными.
-Папин коабик сомася.
Следом заглянула жена, хмуро взглянув на мои разборки:
-Пойдем, ты же видишь, папа работает. Он хочет убрать свою комнату.
Но сын вырывался из её рук, показывал маленьким пальчиком на ведро и, не переставая, повторял:
-Папин коабик сомася.
Почему в детстве сломанная любимая игрушка вызывает слезы и желание её исправить, а потом на целую испорченную, бестолковую жизнь хочется просто махнуть рукой?
Я опять прошёлся по комнате. Хотелось собрать свою жизнь в огромный мешок и выкинуть, чтобы начать все заново. Все заново…
Выбросил керамическую тарелку, часы, подставку под телефон и прочую ерунду с символикой фирмы, и стол опустел.
Но я не хотел останавливаться, выдвинув ящик, стал рвать и выкидывать приглашения, дипломы и сертификаты. С каждым выброшенным документом я чувствовал долгожданную свободу и покой. Следом в ведре оказалась куча мелких бумажек. Я внимательно разглядывал каждую, стараясь вспомнить тот момент, когда она залезла в мою жизнь безбилетным пассажиром.
На самом дне оказался свернутый и пожелтевший листок бумаги из обычной ученической тетради в клеточку.
Я развернул его и увидел знакомым почерком написанную молитву: «Боже Всемилостивый! Помоги, Исцели…»
Почему Бог не помог, ведь просили же его?..
Почему он всегда помогает падшим и развратным, а на чистых и светлых у него нет ни сил ни времени?
Я свернул листочек и убрал его обратно на самое дно письменного стола. Собрал осколки. На душе было пусто. Менять ничего уже не хотелось. Скорей всего изменить уже ничего и нельзя. Пусть все идет как идет.
Выйдя на балкон, я увидел играющего в песочнице сына, рядом на скамейке сидела жена.
Я вернулся в комнату и достал кораблик из ведра. Кораблик был, словно моя жизнь: весь кривой, сломанный и несуразный, но его еще можно было спасти, только нужно купить клей. Я оделся и поспешил в магазин. Мне хотел успеть вернуться до прихода сына, чтобы вместе с ним попробовать начать все заново.