Вскоре я понял, что в отличие от Кнута, угодившего за решетку как минимум на десяток лет с полной конфискацией имущества, мне относительно повезло. Я был на свободе, и в кармане у меня лежали кое-какие деньги, которые я успел снять с кредитной карточки. Это позволило переждать шок, немного осмотреться и хоть как-то собраться с мыслями. Выходило, что нас с Кнутом попросту сдал Андрей, боясь оказаться под колпаком у нового начальства. Тогда я еще не знал, что Андрей был убит в собственном кабинете тремя выстрелами в голову, что называется, с особой жестокостью еще до нашего возвращения в Москву. Положение мое усложнялось тем, что добраться до основных денежных накоплений было невозможно – всюду я натыкался на расставленные оперативниками ловушки. Так, еще не остыв от охотничьего азарта, я сам превратился в обложенного волка, озверело мечущегося вдоль линии красных флажков.
Когда деньги закончились, и мне пришлось освободить съемную квартиру в маленьком подмосковном городке, я с удивлением понял, что нахожусь куда в более худшем положении, чем самый распоследний московский бомж. Я не мог подработать на рынке или на вокзале, не мог примкнуть к криминальной группировке, не мог даже заняться попрошайничеством. Всюду меня поджидала либо смерть от пули оперативника при задержании, либо арест за организацию сбыта наркотических средств со всеми вытекающими последствиями.
Между тем потихонечку надвинулась осень, и ночью спать где попало стало холодно. Жить мне было негде, обратиться за помощью не к кому, оставалось только одно: в одиночку совершить крупное ограбление и навсегда исчезнуть из страны. Я стал обдумывать предстоящую операцию, и одновременно лихорадочно искал возможность заполучить новые документы.
Однажды, наблюдая за перемещением бронированной инкассаторской машины по загородному шоссе, я стал свидетелем крупной автомобильной аварии. Тонированный БМВ на большой скорости врезался в выезжавший на полосу старенький «Москвич», треснувший от удара как спелый арбуз. Водитель иномарки, даже не выбравшись из подушки безопасности, сразу же скрылся на большой скорости, и на дороге остался только искореженный автомобиль с лежащим на руле трупом пожилого мужчины. Это был шанс, и я, снимая на ходу теплую куртку с моими документами, быстро выбрался на дорогу. Переодев труп, я мысленно попросил у мертвого прощения, облил машину бензином и поджег. Вдалеке уже маячили фары какого-то автомобиля, и нужно было срочно уходить в лес.
К утору,пройдя километров пятнадцать, я вышел к какой-то небольшой деревеньке, и с наслаждением устроился спать на солнцепеке в стоге сена. Когда проснулся от голода, солнце уже прошло зенит, и снова стало холодать. Надо было что-то предпринимать, и я впервые пожалел о том, что так поспешно оставил французский легион. В карманах чужого пальто обнаружилось несколько тысяч рублей, и это давало мне возможность прожить недельку без особой борьбы с голодом. Обнаруженный там же паспорт и другие документы пришлось сжечь, дабы снова не подвергнуть себя ненужному риску.
Дождавшись темноты, я выбрался из деревеньки незамеченным, и вскоре уже катил на попутном грузовике в южном направлении от ставшей теперь еще более опасной Москвы. Теплое море и теплые края снова звали меня к приключениям, и я принял их настойчивое приглашение. В Крыму был в разгаре бархатный сезон, и это давало возможность значительно поправить финансовые дела, затерявшись среди гастролеров, которых там в это время хоть пруд пруди.