Глава 4.
Не прикасайся к наркотикам, не бери их в руки, не клади в карман или сумку, не посылай, не передавай.
Ни под каким видом, ни под каким предлогом, ни из любопытства, ни для смелости, ни из чувства товарищества, ни в одиночку, ни в группе не принимай их, не пробуй, не нюхай.
Помни, что наркомания не сладостное занятие, не баловство, не приятное времяпровождение в компании, а болезнь. Неизлечимая, страшная, мучительная болезнь, весь ужас которой в том и заключается, что поначалу она кажется нестрашной.
Со стороны это выглядит, как путь наименьшего сопротивления, но подобный образ жизни требует полной отдачи. У тебя есть только одна цель – вмазаться, ты ищешь деньги, покупаешь дозу, впадаешь в забытье, потом опять ищешь, покупаешь, и так до бесконечности. Все это будет длиться до тех пор, пока у тебя не кончаться деньги – тогда наступает черная полоса. Тебе приходиться интересоваться новостями, до которых тебе нет никакого дела. Кого выбрали новым президентом, какие реформы намечаются, какая футбольная команда забила больше голов в сезоне, кто выиграл очередной шахматный тур. Какая голливудская дива в восьмой раз вышла замуж, какая в восьмой раз развелась. А еще тебе придется вспомнить о работе, платах за квартиру, телефон и многочисленных долгах, которые ты понабрал за последние пол года. Все будет более или менее прилично, если ты живешь с родителями. Они либо отправят тебя на принудительное лечение, либо будут из жалости давать деньги. Другое дело, если ты взрослый, самостоятельный человек, тут придется справляться самому. Каждое утро выходишь на улицу, чтобы воровать, дурить людей, или ещё каким-нибудь способом добывать деньги. Без этого нельзя. Однажды кредитная линия иссякает, и приходится платить наличными.
Самый, пожалуй, ощутимый минус всего этого – поведение окружающих. Сначала тебе читают лекции, ведут задушевные беседы, потом пугают, рассказывают о тех ужасах, которые случаются, когда наполняешь свою кровь химическими веществами, ну а дальше – тащат лечиться. Но они забывают, какое удовольствие это доставляет. Вспомните фрагмент из своего детства, когда вы качались на качелях, восстановите то волнительное ощущение полета, помножьте его в тысячу раз и все равно попадете пальцем в небо.
Попробуйте заглянуть в воспаленный мозг наркомана, и что вы там увидите? Берега, присыпанные пятисантиметровым слоем героина, кокаиновые дорожки, газоны, засаженные травкой. Холодильник ледяного пива и полный чемодан транквилизаторов под кроватью. И сквозь плотный слой дыма две прекрасные нимфы улыбаются тебе, танцуя на пенопластовом снегу.
Один мой знакомый выразился ещё романтичней: «Если твой рот не наполнен кокаином, ты не узнаешь вкус поцелуя».
Теперь вы понимаете, почему я, и еще тысячи молодых и преуспевающих, выбираю путь медленного самоубийства? Мне повезло, пожалуй, даже больше остальных – мои сбережения еще не скоро кончаться, к тому же, после громкого успеха моего дебютного фильма, я вернулся к спокойной работе в театре и надежному заработку. Я молод, здоров, состоятелен и относительно счастлив – ну что может быть лучше? Но именно наркотики делают эту картину завершенной. Я нашел компанию единомышленников и живу в свое удовольствие. Лучше этого действительно ничего не может быть.
Мои новые друзья абсолютно разные, но нас всех связывает нежная дружба, обусловленная средой обитания, образом жизни и еще чем-то неуловимым, что и скрепляет воедино непохожих друг на друга людей.
Ромола, итальянка. С детства увлекается авангардной живописью, однажды её покинула Муза, и с тех пор она черпает вдохновение в инъекциях героина и изредка расслабляется с помощью разноцветных таблеток амфетамина. Это приносит свои плоды. С каждой новой картиной, её признают все более авангардной художницей, последовательницей Дали, Босхом в юбке и еще черт знает кем. Соответственно, с каждой новой картиной её гонорары растут в геометрической прогрессии. Самая юная из нас, ей всего девятнадцать. Ромола не очень любит свое далеко не обычное имя, поэтому просит всех называть её просто Ро. А я люблю называть её крошка Ро, для меня она совсем еще ребенок. Ромола хорошенькая. У неё тонкие черты лица, носик с небольшой горбинкой, пухлые губы, и просто невероятные глаза. Рысьи. То ли светло-карие, то ли охряные, а в темноте по-кошачьи желтые. Длинные пушистые ресницы, её гордость. Кожа цвета кофе с молоком, на ощупь бархатная, потрясающая! Природа наградила крошку Ро густыми волосами медового оттенка, но она упорно красит их в черный цвет. Самое большое достоинство Ромолы – её фигура. Тоненькая, изящная, как натянутая струна. Узенькие мальчишеские бедра, маленькая грудь, впалый живот и длинные ножки. И одевается она так смешно. Короткая школьная юбка в складку, скромная черная рубашечка, и при этом неизменные туфли на умопомрачительных каблуках. Ро вообще очень странная. Говорит, что очень любит мужчин, но ни с кем не завязывает отношений. На вопросы друзей отвечает, что еще слишком мала, чтобы встречаться с кем-то. Но ошибочно будет предполагать, будто она сама невинность. Когда ей было пятнадцать, мать выгнала её отца, а через несколько месяцев, со словами: «Ты ничуть не лучше него!», выставила на улицу дочь без денег, связей и надежд на светлое будущее. Девочке не оставалось ничего иного, кроме как пойти танцевать стриптиз. Год она занималась этой работой, рисуя в свободное время картины, и, однажды, Фортуна позволила схватить себя за хвост – Ро заметили и признали её неоспоримый талант. Она забросила стриптиз и вспоминает о своей юности, как о страшном сне. Получив свой первый крупный гонорар, она переехала в Париж из своего провинциального городка и обуржуазилась. Бокал вина на Елисейских полях, прогулки по Монмартру и укол поздно вечером в элитном салоне для богатых наркоманов. Когда крошка Ро впервые решила попробовать наркотики, она, как и я, обратилась через общих знакомых к Робби, а, узнав, что салон находится в клубе для трансвеститов, обрадовалась и с мальчишеским задором торопилась посетить это место. Правда, потом разочаровалась и даже как-то обронила: «Я думала, что они и правда, как женщины, а на самом деле, они всего лишь мужчины в платье…»
Гуннар, француз. Кто такой Гуннар, и чем он занимается – этого не дано знать никому. Скрытный, немного агрессивный, редко улыбается, не воспринимает шуток и сам никогда не шутит. Гуннар третий месяц сидит на кокаине, а в последнее время стал еще и колоть героин. Странно, что у него до сих пор нет ощутимых проблем со здоровьем, а главное, с количеством наличности в кармане. Денег у него всегда предостаточно, и это наталкивает на определенные мысли по поводу рода его занятий. У Гуннара густая темно-каштановая шевелюра до плеч, мускулистое подтянутое тело, высокий рост и мужественное лицо. Одевается так, словно хочет остаться максимально незаметным. Все время носит с собой большую черную сумку, которую, правда, при нас ни разу не открывал. С девушками отношения простые, для Гуннара они – лишь материал для удовлетворения физических потребностей. Зная его характер, я думаю, что он вообще никого и никогда не полюбит. А может, я и ошибаюсь, кто знает.
Дориана, англичанка. С утра до вечера пишет свою первую книгу, которую, без тени смущения, называет гениальной. Но так как пока никто из литературных критиков не успел оценить её талант, подрабатывает то танцовщицей, то официанткой в ночном клубе. Эта работа приносит Дориане стабильный, и не малый, заработок ежемесячно. Так же, как и Ромола, ищет вдохновение в наркотиках. При этом твердо уверена, что сможет бросить это в любой момент. Дориане двадцать четыре года, ни яркой внешностью, ни выдающимся умом природа её не наградила, про таких, как она говорят – заурядность. Единственное, пожалуй, что её отличает от остальных пресных и скучных людишек – буйная фантазия и способность врать так изящно и правдоподобно, что дух захватывает. И что самое удивительно в её лжи, так это то, что все её истории – ложь от первого до последнего слова. Иногда Дориана слегка увлекается и начинает сама верить в то, что говорит, и, к сожалению, это не всегда оборачивается для нее благоприятными последствиями.
Вероника Паттерсон, бельгийка. Роковая женщина, мечта любого мужчины. Долгие годы тренировок позволяют Веронике сводить мужчину с ума одним взглядом, полуулыбкой, грациозной походкой. И, казалось бы, фигура далека от идеала, и лицо не совсем правильной формы, но тянет к ней, причем так тянет, что невозможно сопротивляться. Вместо того чтобы блистать на подиумах и обложках глянцевых журналов, убивает свою красоту в салоне для наркоманов. Вероника – наркоманка со стажем. Естественно, она начала колоть героин далеко не случайно. Когда ей было шестнадцать, разведенная мать Вероники вторично вышла замуж. Её избраннику было всего двадцать восемь, хотя её собственный возраст подкатывал к четвертому десятку. Юная кокетка Вероника по привычке, или назло матери начала строить молодому и весьма симпатичному мужчине глазки, не забывала время от времени мелькать перед ним в коротких юбочках или, завернувшись в узенькое полотенце, будто бы забыла прихватить одежду, когда пошла в душ. И, однажды, её кокетство сыграло с ней злую шутку. Мать Вероники – успешная и самостоятельная дама, поэтому примерно раз в пол года она уезжает в командировки. Вероника в это время живет у подруги. Но в одну из таких командировок девочка решила пожить дома. Покрутившись вечером перед отчимом, девушка отправилась спать. Но через некоторое время проснулась от ощущения горячего и частого дыхания на своем лице. Отчим не оставил поведение Вероники без внимания и попытался её изнасиловать. Девушке не оставалось ничего иного, кроме как схватить тяжелую лампу и ударить мужчину в висок. Он умер по дороге в больницу. Никто и не думал обвинять Веронику Паттерсон в преднамеренном убийстве, но муки совести не отпускали сознания Вики ни на секунду. Красивая, уверенная в своем могуществе, роковая женщина сломалась. Единственное, что заглушало её чувство вины – доза героина в сверкающем чистотой шприце.
Маноло Бланик, прямой потомок третьего помощника пятого подметальщика в храме Будды. При знакомстве с новым человеком он гордо провозглашает: «Приятно познакомится, а я выходец из Тибета!». У всех это вызывает здоровый искренний смех, и сейчас объясню, почему. Маноло Бланик – высокий, крепко сложенный негр с белоснежной улыбкой. На его гордо посаженной голове беспорядочно лежат короткие тугие косички из черных блестящих волос. Маноло ходит в безукоризненном черном костюме, белоснежной сорочке и до блеска начищенных щегольских ботинках. Всегда гладко выбрит, ухожен, и надушен дорогим парфюмом. Этот удивительный человек – настоящий наркобарон. Собирает всевозможные наркотики со всех уголков мира, чтобы потом распродавать их на улицах Парижа. Естественно, сам долго и успешно сидит на игле. Маноло двадцать девять лет, семь из которых он провел в салоне Алена. Несмотря на огромные количества наркотиков, которые он может получать абсолютно бесплатно, продолжает получать удовольствие от героина в нашей дружной компании. Благо, средства позволяют.
Антонио, итальянец. Талантливейший актер, мы познакомились на съемках моего первого фильма и крепко сдружились. Средний рост, открытое доброе лицо, не лишенное очарования, густые черные волосы, прикрывающие лоб и уши, черные глубокие глаза, окруженные по-детски длинными и пушистыми ресницами. В его языке стоит металлическое украшение, и он при любом удобном случае намекает, что его поцелуи незабываемы. У Тони великолепная фигура, напоминающая перевернутый треугольник – широкие плечи и узкие бедра. Еще у него рельефный торс и красивые мускулистые руки. Все это великолепие он хранит, как зеницу ока. Следит за своим питанием, не пьет, не курит, регулярно занимается спортом. Он придерживается теории так называемых наркоманов, утверждающих, будто кайф круче без наркотиков. Может, он и прав, но проверять мне что-то не хочется. В первые недели нашего знакомства он пытался за мной приударить, но я к тому времени уже полностью втянулся в наркотический рай, или ад, это с какой стороны посмотреть. Мне тогда уже были совершенно неинтересны какие-либо интимные отношения, и Антонио получил отставку. Через несколько дней он нашел утешение в объятиях одного смазливого актера из того же фильма, но продолжал регулярно поддерживать со мной связь, так как его любовь плавно перетекла в дружбу.
Вот вся наша команда, этакое международное сообщество, под одним флагом.
Такие непохожие друг на друга, и в то же время такие схожие.
В один из теплых осенних вечеров мы собрались в нашем обычном месте, понятно, думаю, для чего. Это как психотерапия, групповой сеанс. Мы обмениваемся новостями, делимся проблемами. Нам не нужно врать друг другу и делать вид, будто жизнь идет лучше некуда. Каждый из нас, сознательно и небеспочвенно оказался на игле. Никто не станет принимать наркотики просто так, беспричинно, какое бы удовольствие это не приносило. Можно привести в пример теорию хаоса: взмах крыльев бабочки на одном полушарии Земли, может вызвать ураган на другом. На каждое действие есть свое противодействие. Сложности прошлых лет могут подвигнуть на убийство, депрессию, и, естественно, на иглу. Мы зализываем старые раны, на которые регулярно сыплют соль. А уж как мы это делаем – с помощью психотерапии или самолечения героином, это дело десятое.
Я отлично провел эту ночь, легко и беспроблемно добрался до дома, несмотря на мое состояние, и вообще, все у меня будет прекрасно, если я, конечно, не умру в ближайшие пару лет. Ну а если умру, то это, в принципе, тоже неплохо. Если бы мне позволили самому выбрать себе смерть, я бы, пожалуй, выбрал Королевскую. Королевская смерть – это самый легкий и приятный способ отойти в мир иной, вызванный передозировкой героина, к примеру. Иногда мне в голову закрадываются предательские мыслишки, вроде, вот сейчас возьму свою недельную дозу, и все. Можно петь заупокойную мессу. Но я пока держусь молодцом. Не злоупотребляю, но ежедневно увеличиваю количество наркотика. Это еще один ощутимый минус наркомании – организм быстро привыкает ко всему новому, и уже не реагирует на героин, как раньше.
Дома я улегся на кровать, долго и бесцельно глядел в потолок и размышлял. Обо всем на свете. О Боге, о несправедливости, о повседневных проблемах каждого человека, о наивном отношении к жизни, мол, однажды все изменится в лучшую сторону, о невинных людях, которые гибнут каждый час, каждую минуту, а также об одиноких и потерянных, таких, как я. Нет, это не синдром великомученика. Когда-то у меня было все, а потом я всего лишился. И я пришел к выводу, что умереть, вообщем то, не так уж страшно. И совсем не обидно. Когда нечего терять, нет ничего, и никого, кто бы о тебе грустил – зачем вообще жить? Это неутешительный, но очень честный вывод. И совершенно ничего не мешает мне воплотить его в жизнь прямо сейчас.
Я собрал все свои запасы, все крохи на черный день и впал в долгое, но не вечное забытье. Минуты тянулись, словно века, но, в конце концов, я очнулся, уловив непривычный для моего дома запах. С кухни явственно тянуло сигаретным дымом. Я никогда не курил, поэтому отреагировал мгновенно. На ногах было очень сложно устоять, поэтому добираться пришлось, держась за устойчивые поверхности.
На кухонном столе сидела, изящно закинув ногу на ногу, девушка. Именно такими маленькими, миленькими, кареглазыми куколками-брюнетками с вздернутыми носиками и губками бантиком славится Франция. Она неторопливо смаковала сигарету, пуская в потолок колечки дыма. И с интересом наблюдала за мной.
- Ты знаешь, иногда, когда люди курят, у них находят рак, или они умирают, - пытаюсь изобразить гостеприимного хозяина.
- Я не могу умереть.
- Не можешь? Почему?
- Меня не существует. Я – плод твоего воображения.
Так, вот, значит, как. Ничего такой, хм, плод…
- И все-таки, что ты делаешь в моем доме?
Она нетерпеливо стряхнула пепел на пол, спрыгнула со стола и подошла ко мне вплотную:
- Я же объяснила, я не существую, меня нет. Ты все выдумал.
- Неужели я обкололся о такой степени?
- Возможно, возможно. Ты веришь в Бога?
- Ну, периодами. А что?
- Тогда считай, что я не воображаемая, а твой персональный ангел-хранитель.
Что-то, напевая себе под нос, она отправилась гулять по дому. Конечно, это бред. Ангел-хранитель! В неприлично коротком платье и с сигаретой!
- Как хоть тебя зовут? – интересно, все-таки.
- Амели. А насчет сигарет я тебе вот что скажу – они по определению безопасней героина. Прими к сведенью!
Она снова впорхнула в кухню, но села не на стол, а за него.
- Может, угостишь меня чаем, кофе, пирожными? Ну, хоть чем-нибудь? – Амели докурила сигарету и тут же достала новую, вынув из глубокого выреза платья пачку.
- Конечно. Могу предложить зеленый чай с круассанами.
- Обожаю, свежую выпечку! – она уселась поудобнее и, прикрыв глаза, наслаждалась никотином.
Пока я заваривал чай и доставал круассаны, у меня была возможность рассмотреть её получше. На её узеньком теле красовалось маленькое черное платье, едва прикрывающее кружевное, черное белье. На длиннющих белоснежных ногах – туфли на огромной шпильке. Волосы едва прикрывают уши, волнистые, даже кудрявые. Её нельзя назвать красавицей, уж тем более роковой женщиной, она по-своему уникальна, по-своему очаровательна. Пусть её и не существует на самом деле, но мне она определенно нравится. Стоило мне об этом подумать, как она открыла глаза и улыбнулась:
- Даже не думай! Мне нужно тебя перевоспитать, а не влюбить в себя, хотя, конечно, это не возбраняется.
В течение всего завтрака она подряд выкурила больше пяти сигарет и съела целую тарелку булочек. Я потихоньку приходил в себя, память и рассудок прояснились, и, вот я совсем отошел, а Амели вовсе даже не растаяла в воздухе. Удивительное дело! Я все больше и больше беспокоюсь за свое психическое здоровье…
- Неужели ты никогда не ела горячую выпечку? Как в тебя столько влезает?
- Очень просто, - Амели выкинула, пустую пачку в мусорное ведро и продолжила – вообщем, там, откуда я пришла, нельзя есть, и курить, и я сейчас наверстываю упущенное. Может, прогуляемся? У меня сигареты закончились.
Почему бы и нет? Мы прогулялись, купили блок сигарет, массу сладостей и целую коллекцию зажигалок. Платил, конечно, я. Ангелам деньги иметь не положено. Открылась еще одна интересная деталь – Амели вижу не только я. В магазине, на улице, везде – никто не оборачивался, думая, что я разговариваю с воздухом, наоборот, мужчины окидывали её оценивающим, а женщины презрительным взглядом. Я перестал чему-либо удивляться. А пусть оно как-нибудь само разложиться по полочкам. Я же понаблюдаю, что будет дальше, со стороны. Это наилучшая, удобная и безопасная позиция. Стоило нам вернуться домой, как зазвонил телефон. Я снял трубку и услышал плачущую Ромолу:
- Дэни, ты можешь сейчас ко мне приехать? Пожалуйста, ты мне очень нужен!
- Конечно, у тебя что-то случилось?
- Приезжай быстрее! – всхлипнула Ро и положила трубку.
- Поезжай, поезжай, ты ей и правда нужен, - поддакнула Амели, докуривая уже вторую пачку.
- Откуда ты знаешь?..
- Я вообще очень много знаю, но тебе не скажу…
Не поспоришь. Я поймал такси, и меньше, чем за четверть часа добрался до Ромолы. Дверь в её квартиру не была закрыта, я прошел внутрь и увидел заплаканную Ро, свернувшуюся на диване клубочком. Я погладил её по волосам, посадил рядом с собой и крепко-крепко обнял. Объяснений мне не требовалось – все и так понятно. Крошка Ро бросает наркотики, её плохо и необходима поддержка.
- Успокойся, ты все делаешь правильно. Ты молодец, Ро, ты сильная. Я верю, что ты справишься. Потерпи, когда-нибудь даже самая страшная боль проходит. Я никогда бы не смог сделать нечто подобное. Я слабый, а ты сильная… - я успокаивал её, и под мои монотонные речи она задремала, перестав плакать, только иногда вздрагивала, прижавшись к моему плечу. Не знаю, сколько мы так сидели, обнявшись, но в конце концов Ромола окончательно успокоилась. Мы выпили крепкого несладкого кофе и немного поговорили. Уже в дверях Ро робко спросила:
- Дэни, можно я кое-что сделаю?
- Конечно, а что…
Я не успел договорить, так как этот ребенок закрыл мне рот поцелуем. Сначала я хотел отстранить её от себя, но практически мгновенно понял, что не имею ничего против. Домой я сегодня уже не попал. Странно, но крошка Ро никогда до этого меня не интересовала, как сексуальный объект, но этой ночью я почувствовал, что меня влечет к ней. И, прошу заметить, она вела себя совсем не так, как ведут себя неопытные дети. Утром я проснулся от её поцелуя. Ромола сидела рядом, завернувшись в одеяло, и смотрела на меня.
- Ты такой милый, когда спишь, - она улыбнулась и снова поцеловала меня – Дэни, я давно хочу тебе сказать – я люблю тебя! Ты даже не представляешь, как сильно я люблю тебя!
Только не это! Ро подумала, что я, таким образом, объяснился в своих чувствах. Но как мне разъяснить её, что кроме сексуального влечения, я ничего не испытываю?..
- Ро, давай не сейчас, я не должен был оставаться у тебя, надеюсь, ты понимаешь…
Я быстро собрался и сел в такси. Я не хочу, и не буду брать на себя ответственность за другого человека. Никогда больше не буду. Я не хочу причинять боль ни себе, ни другим. Я не могу любить и быть любимым. И ничего с этим не сделаешь. Не корите меня, и не поймите превратно, но, оступившись однажды, я впредь не повторю эту ошибку.
Дома Амели сидела на диване перед телевизором и, как всегда, курила. Плотный слой дыма стоял во всех комнатах, поэтому я первым делом открыл все окна и сел рядом с ней.
- Эгоист, - бросила Амели без отрыва от телеэкрана – ты обнадежил бедную девочку, а сейчас даже не собираешься с ней объясниться.
Мне все это порядком надоело. Все стремятся навязать мне свое мнение, учить меня жизни, многие уверены, что они вправе указывать мне на мои ошибки и упрекать за них. Мои нервы накалены до предела, мне нужна разрядка.
- Я ухожу, и, надеюсь, что когда вернусь, тебя здесь уже не будет.
- Пошел закрывать горе героином?
- Тебя это не касается.
- Еще как касается. Поверь мне, ты делаешь большую глупость. У тебя были возможности, и сейчас еще остались, а ты убиваешь свою нервную систему, тратишь жизнь зря. И ты уверен, что это правильно?
- А ты? Ты знаешь, что правильно?
- Нет, но догадываюсь.
- А теперь послушай меня. Кто ты такая, чтобы поучать меня, что ты знаешь о жизни, потраченной зря? Может, я и не прав, но это моя жизнь, и я сам решаю, что с ней делать.
- Ты прав, - согласилась Амели – но я тоже права, и ты это знаешь. Хотя, конечно, поступай, как хочешь.
И я ушел. Хотелось бы навсегда, но я безвольный трусливый торчок, и, видимо, так тому и быть.
Мы (я и Амели) лежали на пушистом ковре в гостиной и смотрели в потолок.
- Сегодня ты превзошел самого себя, - сказала она и закурила – ты меня вообще слышишь?
Со стены медленно стекала краска.
- Глупый ты еще. Глупый и безответственный.
На потолке плясали золотые и серебряные звезды.
- Но твоему поведению, как и всему остальному, есть разумное объяснение. Верно?
Откуда у Амели крылья? Кто такая Амели? И кто такой я? Тишина была ему ответом…
- Да, Дэни, я многого не понимаю. Закуришь? А я закурю. Сигареты кончаются. День, кстати, тоже. Ты, конечно, плохо соображаешь, но попробуй ответить – в чем смысл? Смысл наркотиков, сигарет, жизни, в конце концов? Не знаешь? И я не знаю…
Со стены медленно стекала краска.
- Очухался?
- Как всегда.
- Молодец. Тебе звонили.
- Да ну? И кто же?
- Маноло Бланик.
Мой дом постепенно превращается в свалку. Я не помню, когда я в последний раз тут убирался, но боюсь, это было очень давно. А еще кругом полно пустых и полупустых сигаретных пачек, горсток пепла и поломанных зажигалок. Амели курит, смотрит телевизор и снова курит. Мой жизненный цикл еще оптимистичнее. Факт. Вымысел. Факт. Вымысел. Театр заброшен, творчество отложено в сторону до лучших времен, я медленно, но верно, теряю связь с внешним миром. В принципе, мне хватает моего маленького мирка, ограниченного коробкой квартиры. Амели, героин – чем не компания?
Но я, как всегда, отвлекся. Звонил Маноло Бланик, спрашивал, почему я давно не появлялся. Извините, проводил одиночные сеансы. Обещал посетить сегодняшним вечером. Потом вежливо попрощался и отключился.
- Дэни, можно я пойду с тобой? – неожиданно спросила Амели.
- И что же ты будешь там делать?
- Как всегда – наблюдать.
- Валяй.
Ребята приняли Амели хорошо. Еще бы. Ведь для того, чтобы кому-нибудь понравиться, ей достаточно разок качнуть бедрами. Короче, знакомство прошло гладко. Она уселась на стул посреди комнаты и… ну, вообщем, вы поняли… как всегда закурила. Я собрался хорошенько вмазаться, когда Маноло подошел ко мне и тихо произнес:
- Я пригласил тебя не для этого. Ты должен кое-что узнать.
- Что?
- Ро покончила с собой.
- Откуда ты знаешь?
- Она доходчиво объяснила все в предсмертной записке, которую мне передала полиция.
- И что же толкнуло её на это?
- Ты.
- Винишь меня?
- Конечно, нет. Но ты должен это знать.
- Спасибо, друг.
Вот теперь можно вмазаться, как считаете?