I
В нашей семье после войны просто нечего было надеть, обуть и поесть.
Один - с сошкой, а семеро - с ложкой, - это про нас. У мамы на шее у ключиц были такие углубления - ямы, что по яйцу входило. А дети постоянно падали в обморок, или кровь шла носом, как тогда говорили, - малокровие. Я Вам расскажу несколько случаев из нашей жизни, до смешного комичных.
Моя маленькая сестричка Райка однажды повредила ногу: то ли занозой от щепки, то ли где-то гвоздиком проколола. Уж мама и промывала, и мыло привязывала на ночь, только подошва стала нарывать. У Райки поднялась температура, и пришлось положить её в нашу городскую больницу. Нарыв вскрыли, рана зажила. Прошло уже десять дней, как Райка пролежала в больнице, и мы пришли за ней, когда пришло время выписки. Райка ещё прихрамывала… скорее по привычке.
Принесли одежду и хотели одевать Райку, только вдруг она как заплачет: личико сморщилось, губы задрожали. Не могли унять слёзы, подумали, что она ещё не выздоровела, позвали врача.
И только в присутствии врача Райка сказала:
- Я не хочу домой, хочу жить здесь, оставьте меня здесь. – Плакала Райка.
Тогда врач Зоя Константиновна Румянцева успокоила:
- Ты будешь к нам приходить, можешь каждый день.
- Нет, - сказала Райка - здесь хорошо кормят, я хочу здесь жить…
Тут все рассмеялись, можно было всего ожидать, только не такого ответа.
Сёстры обнимали и уговаривали Раечку:
- Да ты что? У нас сегодня будут твои любимые драники – картофельные оладьи.
Только драники и повлияли на согласие пойти из больницы домой. По-прежнему прихрамывая и капризничая, Райка нехотя шла из больницы домой.
2
Ещё один случай произошёл уже с Зойкой. Однажды тётя Надя Ковалёва с Первомайской, центральной улицы, зашла к нам, увидела, как бедно мы живём, и предложила взять к себе больше всех понравившуюся ей черноглазую беляночку – Зойку. Зойке тогда было года три–четыре – самый интересный возраст для сюсюканья: она знала много стишков, но говорила ещё не очень понятно, картавила, но очень податливая и некапризная в воспитании.
Она сразу же согласилась, хотя сёстры проверяли:
- Неужели ты нас бросишь, неужели пойдёшь туда жить???
- Да, пойду, - твердила Зойка.
И пошла, да и прожила там чуть не с полгода. Когда она пришла в дом к Ковалёвым, то была поражена, что там детей, кроме неё, никого нет.
Семья Ковалёвых была бездетной. Дом деревянный, как и у Кашириных, но коровы не было. Новые «родители» сразу же пошли с Зойкой в магазин, накупили ей всяких игрушек, одежды, вкусной еды, едва донесли домой.
Каждое утро Зойке заплетали косички с большими яркими бантами, надевали на неё красивый фартучек, варили всякий раз разную кашу с маслом, накладывали в отдельное красивое блюдце, так что небольшой порции не хватало, - оттого казалось ещё вкуснее. Вечером надевали пижамку, расплетали жиденькие светлые косички на ночь, говорили: «Спокойной ночи!» и укладывали в отдельную детскую кроватку.
Так Зоя привыкла даже к тому, что её теперь зовут только Заенька, а не Зойка, что все игрушки принадлежат ей одной. А к хорошему человек быстро привыкает… Так и жила бы и забыла всех родных…
Да только мать забила тревогу, стала чаще посылать сестричек проведать Ковалёвых и уговаривать Зойку вернуться домой. Ведь она же дала дочь ненадолго - пожить. Пришлось купить большую куклу и придти всем вместе, чтобы забрать Зойку назад. Девочки обнимали малышку и твердили, что дома её ждёт сюрприз. Едва уговорили возвратиться домой, но и дома Зоя ещё долго будет вспоминать хорошее житьё… Она будет часто плакать и требовать такие же условия жизни, какие были в семье Ковалёвых…
3
Мама стирала и гладила бельё для женщин-офицерш из военного городка. Как-то одна из них попросила маму найти нянечку хотя бы только на три летних месяца для себя и своей приятельницы. Детишки (мальчики) большие, по три годика, и присматривать за ними надо - лишь бы не порезались, не устроили пожар, не упали в пруд. А родители будут оставлять еду, уходя на работу. Утром и вечером накормят.
Мама предложила Тамаре смотреть за трёхлетним Серёжей сначала старшую дочь Раечку, которая должна была пойти в третий класс, а потом и к её приятельнице Руфине смотреть за трёхлетним Валериком - семилетнюю Зойку, которая впервые пойдёт в школу в первый класс. И вот ведь что интересно, что обе девочки: и Райка, и Зойка справились. Серёжа и Валерик ничего не натворили: ни спички, ни ножи или любые острые предметы не достались им в руки. Сестрички не отпускали их к ближнему пруду, хотя лето было сухое и жаркое. Но и друг с другом сёстры не виделись, это не разрешалось.
У Руфины муж был переведён в Кандалакшу, и приезжал один–два раза в месяц, а сама она дежурила где-то сутки, днём отсыпалась, а вечером шла на танцы, заперев детей на ключ.
Иногда она приводила домой какого-то мужчину, и Зойка бы не знала об этом - спала - если бы её среди ночи не переносили спать в другую комнату или на пол. Заслышав скрип панцирной сетки, Зойка долго не могла снова заснуть. А утром искала, спрашивала Бориса, мужа Руфины, наивно полагая, что приехал хозяин.
Здесь поподробнее: дело в том, что когда приезжал хозяин, то Зойку тоже перетаскивали среди ночи на новое место, хотя одна она боялась спать в другой комнате ночью и плакала - мала ещё.
Хозяин Борис был очень добрым человеком. Редко приезжая, он умудрялся уделять Зойке время, привозил новые книжки для прочтения Валерику. Утром Борис в тёмно-зелёных галифе сажал няньку на одно, а Валерика - на другое колено и просил показать все книги, какие та читала Валерику, рассказать самое лучшее место или последнюю книгу, а ещё заставлял её написать на бумаге по памяти отрывок из книг, а эти книжки она все знала наизусть.
Зойка всё исполняла, как её просили. Память и сметливость были необыкновенными. Борис ласкал девочку и сынишку, (а Валерик всегда бегал хвостиком за Зойкой), и громогласно говорил:
- Руфа, где ты раскопала это чудо? Ай да, нянька, такая нянька в семь лет любую опытную няньку за пояс заткнёт.
Он ласково обращался к "няньке":
- Заенька, да тебе же в школе и делать нечего будет, ты всё умеешь - читать, писать, считать - тебя можно сразу во второй класс определять…
А Зойка так сильно реагировала на такую доброту и ласку, потому что Заенькой её никто до хозяина не называл, что ей от избытка чувств хотелось наябедничать и закричать:
- Не оставляйте, Вы, свою жену одну, она Вам изменяет, а и не красавица-царевна вовсе!
Но слова матери звучали в ушах:
- Не суйте носа между мужем и женой, муж да жена – одна сатана, помирятся, а вас из нянек домой выгонят и на школьное платье не заработаете.
Вместо этого Зойка просила:
- Дядя Боря, а Вы не уезжайте, поживите здесь с недельку.
- Нет, Заенька, я бы рад, да нельзя, служба…
В дни приезда Бориса их сытно кормили: все мясные блюда, а особенно котлеты, поэтому «нянька» любила эти редкие приезды хозяина. Руфина без мужа готовить ленилась, рыба да каши. Семилетняя Зойка была счастлива, что в углу одной из комнат за дверью стоял мешок крупного кускового сахара, и она могла есть досыта, никто ей не запрещал, да она и не спрашивала разрешения, так как рыбные блюда она не любила из-за костей, а оставленные каши съедал Валерик. Зубы портила... сахаром…
А особенно тоскливо в пасмурный день или в дождь. Руфина запирала детей на ключ, оставив им еды, а дети были предоставлены сами себе: Валерику книжки надоедали, да он их не очень и любил, а больше машинки и краны.
Зойке надоедало бегать за ним, умоляя послушать. Часто она брала уже книги типа Гайдаровских: «Чук и Гек», «Р.В.С» «Голубая чашка», так как в семье военных была хорошая библиотека, и читала их вслух.
Иногда вечером приходила Тамара - хозяйка сестры Раи: молодая, чёрненькая, красивая, среднего роста, всегда нарядно одетая, и пахло от неё ароматными духами.
Руфина была высокая и некрасивая, как казалось Зойке. Две молодайки сплетничали об интимной жизни, о кавалерах, говорили при детях, так как Руфина махала рукой в сторону Зойки:
- Ничего она ещё не понимает, говори при ней, Тамара.
- Да, ждите, не понимаю, - думала Зойка, и сама спрашивала:
- А почему Вы не приведёте Раечку-сестричку, я по ней соскучилась?
- Руфа, я думаю: возьму их так уж обоих - сразу шум-гам - уже четверо детей. Так хоть поговорим спокойно, и мужу есть чем заняться. А у тебя Бориса нет дома, удобнее поболтать без мужчин.
Детям в няньках жить не понравилось: уныло и тоскливо весь день без взрослых. Зойка заплакала от радости, когда вернулась домой. Перед первым сентября двум нянькам подарили по платью в подарок, и они с радостью пошли в школу.
4
В другой раз пожилые знакомые муж и жена попросили Кашириных дать двух девочек, чтобы окучить картошку под окном в огороде. Мама согласилась, и Зойка, и Юлька (следующая сестричка) пожили с неделю у Демидовых. Работали, но не так уж и тяжело, как дома.
Зато кормили их там, как на убой, по вечерам расплетали косы и давали пижамы для сна - такого обращения у них не бывало в детстве. Чтобы уследить за пятью детьми, накормить и напоить вкусно, надо иметь не такие доходы, какие были в семье, где работал один человек. У Демидовых девочки узнали, что бывают пельмени, голубцы и антрекоты… Тогда сестричкам было уже по десять – двенадцать лет.
Много позже девочки ездили к престарелому Тимофею Кондратьевичу, пасечнику на делянку, в лесу, чтобы помочь ему с сенокосом. Тот уже не мог косить, и девчонки, которые учились в старших классах школы, обкашивали вокруг дома, вокруг пасеки, на делянке. Кроме этого собирали ягоды, грибы.
За это они получали целый бидончик мёда, кусок сала и сбитого масла. Тимофей Кондратьевич жил много лет один после смерти жены за станцией Бакланка на хуторе. Девчонок он уважал и был благодарен за помощь. Хороший человек! Порядочный и добрый! Вспоминали они о нём с благоговением.
Ещё помню, как втроём ходили несколько раз в конце июля за малиной и потом продавали её на рынке. Ходили далеко за вокзал, проходя деревни: Дедово, Козлово и Звягинцево, не доходя до Степурино. Восемь километров туда и обратно пешком. А назад ещё и с грузом. Доставалось нам, как потом не будут болеть ноженьки.
А косили за лето по 12 стогов на кормосовхоз. А он давал три, свои же, стога на коровушку.
Каждое лето дети выезжали куда-либо из дому в деревню к родным и работали, не покладая рук, не щадя себя, лишь бы помочь семье. Хоть копейка, да прибавка к бюджету, поэтому и учиться старались лучше, чтобы получить профессию и зарабатывать на жизнь. Все дети в семье получили высшее образование. Родителям, пока те были живы, все дети помогали ежемесячно, чтобы скрасить и облегчить их жизнь на пенсии.