Варфоломиада

       


       В многотрудной и временами скорбной жизни Варфоломея Петровича бывали, конечно, различные эпизоды и события и даже катаклизмы. Вот с них-то, с катаклизмов и надо бы начать. Ладно, дайте по порядку рассказать…
       
       
       День макаронника
       
       В молодые веселые годы Варфоломей Петрович, а тогда просто Варя ударно
трудился в социалистической промышленности, был упаковщиком готовой продукции на макаронной фабрике. Нес трудовую вахту как положено – от гудка до гудка, был на хорошем счету у начальства, получал премии и благодарности, председатель профкома с ним за руку здоровался. Шли годы и все было хорошо и, казалось, так оно и будет. Но ведь судьбу не обойдешь, так или иначе она тебя достанет…Судьбой стал новый напарник на конвейере Федя Мудраков. Он, Федя-то, от скуки или просто по вредности характера, придумал новую игру в обеденные перерывы – стрельбу из макарон. Выбирал, гад, длинную ровную макаронину и протыкал ею кружок сырой картошки. Внутри макаронины, конечно, получалась пробка. Вот ею-то, пробкой картофельной и стрелял Федя по мишени, сильно дунув в макаронную трубочку… Ставил на столбик возле курилки спичечный коробок и, пожалуйста, стреляй кто хочет в ту коробочку! Попадешь – получай кружку пива от Феди в пивнушке после смены, а не попал – сам ставь ему ту кружку…
В день получки ( а ее выдавали вечером, после работы) вот так вот, в обеденный перерыв Варя продул этому прохиндею-аферисту две кружки пива. Ладно. Проиграл так проиграл. Поставил Феде две кружки пива и себе, конечно, не забыл поставить столько же. Да еще леща, жирного копченого, купил у входа в пивнушку у мужичка знакомого. А Федя-то как учуял того леща, так сразу и сказал.
-Нельзя, - говорит, - такого леща пускать по пиву без ерша! Грех большой…Сбегаю-ка я на угол, возьму чекушку…
Да. Ну, а потом за чекушкой сбегал Варя, потом опять Федя, а за последней чекушкой они пришли уже вдвоем, да так и остались там, на углу и вели научную беседу. Федя втолковывал Варе, что он неправильно берет прицел, когда дует в макароны, нарушает правила баллистики, а он, Федя, эту баллистику знает, потому как служил в артиллерии…Короче, оттуда, с угла, и забрал их милицейский «воронок» и увез в отделение, потому как медвытрезвитель в тот вечер был переполнен и уже не принимал клиентов. Это было под выходной день, в отделении был только дежурный, который не стал возиться с задержанными, еле державшимися на ногах, затолкал их в камеру и запер до утра.
Варя сразу упал на пол и захрапел, а вот Федя Мудраков хоть и пьяный был, а заснуть не мог. Ему приспичило выйти по нужде, причем, по большой. Видать, лещ копченый наружу теперь рвался, не поладил с ершом…Стал Федя стучать в дверь, но никто не открывал ее, даже близко не подходил. Что делать-то, господи.?! Приперло так, что вот-вот наружу вырвется…Если, не дай бог, наложить где-нибудь в углу, то ведь завтра за это не только бока отобьют, а еще и злостное хулиганство припишут…
Бегает Федя по камере, за задницу держится, боится в штаны наложить. И ведь сообразил все-таки, нашел выход из жуткой ситуации! Подбегает он к Варе, который спит мертвым сном, снимает с него штаны, наваливает туда кучу дерьма из себя, и одевает обратно штаны на приятеля. Потом довольный, облегченный заваливается спать.
Ладно.Утром поднимают их и ведут на допрос, составлять протокол, мол, кто такие, как и почему и все такое прочее. Первым заводят к дежурному Варю, а Федя остается ждать в коридоре. Варя идет и чувствует какую-то нехорошую липкую тяжесть в штанах и думает себе тихонько – не может быть! Не бывает со мной такого! Дежурный показывает ему на стул напротив себя и начинает задавать вопросы, пишет протокол, Варя отвечает как положено и скрывать ему, в общем-то, нечего. Ну, выпил и выпил с получки, с кем не бывает… А дежурный вдруг начинает крутить носом и нюхать воздух, потом говорит Варе так это свирепо.
-Ты чего – обосрался, что ли, гад?! А ну, проваливай отсюда! Стул вынеси в коридор и – на выход! Чтобы духу твоего здесь не было!
Варя, конечно, быстренько и с большой радостью уходит из отделения. Приезжает домой на трамвае ( хотя народ в трамвае на него очень нехорошо смотрел и нервничал, нюхая атмосферу), и видит записку на столе от мамы. Она пишет, что ушла к знакомой женщине, у которой есть домашний телефон и будет звонить по больницам и в милицию, потому что не знает, куда делся сыночек Варя, который не ночевал дома. Варя тогда еще был неженатый и, в общем-то, ночевал всегда по месту прописки. Прочел он записку и очень огорчился, потому что любил маму и не хотел, чтобы она переживала. Потом идет в ванную и снимает штаны, чтобы посмотреть, что же там происходит в конце концов? И видит, можно сказать, таинственное явление природы – в теплых китайских кальсонах, которые он носил в холодное время года, более или менее чисто, а вот между кальсонами и штанами – толстый слой липкого дерьма. Вот тогда Варя обмер и совсем духом упал. Что же это такое, думает, неужели я так напился, что даже не помню, как такой фокус сотворил? Ведь это же не каждый сможет – сквозь кальсоны в штаны наложить и чтобы в кальсонах было чисто…Потом вдруг замечает красную купюру, десятку, торчащую из дерьма, и тут уж до него доходит – ведь это Федька-паразит выронил из заднего кармана брюк заначку, припрятанную от жены! Присел, сняв штаны, чтобы нагадить товарищу, а получилось, что сам себе нагадил и наверняка уже получил все пятнадцать суток!
Ладно. Помылся Варя, десятку тоже отмыл, а кальсоны и штанишки старенькие выкинул в помойку. Чтобы не портили настроение…Потом сходил в магазинчик и купил чекушку на похмелье. Выпил, закусил и благородно улегся спать, тем более что все равно выходной день. А в понедельник узнал, что точно – получил Федька-напарник пятнадцать суток…А еще через пару дней вызывает Варю начальник цеха и говорит.
-Должен тебя огорчить, Варя – бумага на тебя пришла из милиции. Мол, задержали тебя в нетрезвом состоянии. Я знаю – мужик ты хороший и работник прекрасный, но сам понимаешь – официальная бумага – я должен реагировать…Давай сделаем так – ты сейчас пишешь заявление об увольнении по собственному желанию, я подписываю. А ты потом идешь в профком и получаешь путевку в санаторий-профилакторий «Пищевик». Отдохнешь там и потом приходи к нам обратно, мы тебя с удовольствием примем, нам нужны хорошие работники…
Варя так и сделал, очень хорошо отдохнул на курорте, но на макаронную фабрику уже не вернулся. Там, на курорте, он познакомился с хорошим мужичком, начальником бухгалтерских курсов. Вот он-то и сказал Варе очень душевно, по-доброму.
-Всю жизнь макароны продувать – это не серьезно, Варенька. Иди-ка ты учиться на бухгалтера. Эта профессия нужна всегда и везде, потому как вся жизнь на деньгах построена, на платежной ведомости. Ты это и сам потом поймешь…
Вот так и стал Варя бухгалтером. Закончил курсы и стал работать, копить опыт и постепенно-потихоньку превратился в Варфоломея Петровича…

       
       Аферист


       Работая бухгалтером, Варфоломей Петрович иногда бывал в командировках, ездил с ревизорами, помогал им работать с документами. И вот заехал он как-то в дальний глухой район, где поселили его и ревизора в комнате для приезжих. Удобств – никаких, стоит сортир во дворе на два очка и, само собой, нет ни душа, ни ванной. Варфоломей Петрович не роптал и на судьбу не жаловался, но в баньку сходить все-таки хотелось. И вот однажды ревизор ушел в гости к своим знакомым, а Варфоломей Петрович отправился в местную баньку - попариться, а заодно и проверить уровень бытового обслуживания трудящихся…
Подходит он к обычной баньке от райкоммунхоза, видит – стоит пивной ларек перед входом, торгует пивом и банными вениками. «Очень хорошо», - подумал Варфоломей Петрович. – «Одно другому не мешает…» Выпил он кружку пива, купил веник и заходит в баню. А вот внутри оказалось не совсем хорошо, даже грустно. Висит объявление возле кассы – «Общая не работает, водопровод сломался». Посмотрел Варфоломей Петрович на длинную очередь в душевое отделение и выходит на улицу, обдумать ситуацию. Отдает продавцу веник обратно за ненадобностью и берет вторую кружку пива. Сидеть в очереди в душ – долго и тоскливо, лучше уж в комнату к себе пойти, газету почитать, радио включить, постановку какую-нибудь послушать… И тут видит он, что из закопченой кочегарки рядом выходит незнакомый гражданин, утирает потное лицо и направляется к ларьку. И тут Варфоломея Петровича, можно сказать, осеняет счастливая догадка.
-Простите…- Говорит незнакомцу. – Вы ведь мылись только что?
-Ага! Чего же не помыться, коли моют…- Улыбнулся незнакомец и достает вяленую воблу из сумки, заказывает пару кружек пива. – Там, в кочегарке, душевая есть, специально для кочегара. Ну, а он знакомый парень…
-Эге! – Ответил Варфоломей Петрович. – И правда, чего же не помыться, коли моют. Пойду-ка и я…
Войдя в кочегарку, он увидел в тусклом свете пыльной лампочки верзилу в замусоленной шляпе, который подбрасывал лопатой уголь в топку, гудевшую жарким пламенем. Верзила покосился на пришельца и догадливо прищурился.
-Мыться хотишь?
-Если разрешите, конечно…- Культурно- вежливо ответил Варфоломей Петрович.
-Благодарность пиши! – Отрезал кочегар и вынул авторучку из-за уха.
-Какую благодарность?! – Удивился Варфоломей Петрович. – И опять же – за что?…Куда?
-Все туда же, в книгу жалоб …Так и пиши – «Кочегару Уткину П.С. Объявляю благодарность за героический труд и качество обслуживания». И подпись с числом. А как же!
-Черт знает что…- Совсем уж изумился Варфоломей Петрович. – А может после…благодарность-то? После помывки так сказать.
-Ага! Помоешься и смоешься! – Верзила прислонил лопату к стенке и подал авторучку гостю. – Говорят тебе – пиши, пока не передумал. Короче, топай в кассу, гражданин, книга там…
Подходит Варфоломей Петрович к кассе и говорит культурно-вежливо кассирше.
       - Дайте, пожалуйста, книгу жалоб…
-Я такой книги не знаю, не читала! – Отрезает кассирша. – У меня не библиотека…
-Благодарность нужно записать. – Отвечает Варфоломей Петрович. – Авансом, так сказать…
-Ах, что же вы молчите! – Расцвела кассирша. – Такие-то книги у нас есть…Пожалуйста…И про меня не забудьте, сами видите, работа у нас нервная…
Сделал Варфоломей Петрович благодарственную запись и прошел в душевую в кочегарке.Раздевается в тесном предбанничке и шагает в душевую комнатку, с трудом захлопывает за собой неподатливую дверь и включает, конечно, воду. Зарокотали ржавые трубы и после долгого обнадеживающего шипения хлынули тугие горячие струи. Варфоломей Петрович блаженно ухая трет себя мочалкой, намыливает голову и слышит сквозь шум воды.
-Я тебе, Уткин, сколько раз говорил – прекратить помывки посторонних! И почему у тебя свет днем горит?!
Щелкнул выключатель и Варфоломей Петрович с намыленной головой утонул во мраке.
-Никто у меня не моется, не видел я никого…- Послышался обиженный голос кочегара.
-А раз не моется, то воду перекрой горячую! Мусор у тебя за кочегаркой, сколько раз говорил убрать! А ну, пошли со мной!
Голоса, удаляясь, стихли, а по намыленному Варфоломею Петровичу хлестали в это время ледяные струи. Приплясывая на холодном бетонном полу, он ощупью нашел вентиль с холодной водой, закрутил его и, будучи человеком скромным, все-таки очень громко выругался, причем нецензурными словами. Потом толкает дверь, хочет выйти в предбанник и вообще побыстрее уйти из этого скорбного места. Но плотно запертая, разбухшая от горячей воды, дверь не поддалась его отчаянным усилиям. Тогда Варфоломей Петрович ради спасения жизни, можно сказать, упирается спиной в стену, выбрасывает ноги вперед и со страшной силой бьет ногами в дверь. Мокрые дощечки проломились с сухим треском, ноги страдальца вылетели в предбанник, а сам он с жутким воплем припечатался голой спиной к полу…
Неизвестно, сколько времени пролежал он так, а только все-таки пришел в себя, выжил, можно сказать. Выбрался сквозь пролом в предбанник и стал одеваться трясущимися руками. И вдруг на пороге возник низенький толстый человек в шляпе и с портфелем под мышкой.
-Это что…что за хулиганство такое.! – Свирепо округлив глаза за очками, спрашивает он. – Ну-ка, Уткин, беги-ка в кассу, вызывай по телефону наряд, пусть этого афериста увезут в милицию, прямо в кальсонах…
Варфоломей Петрович хотел было что-то сказать, но из-за переполнявших его чувств, клокотавших в исцарапанной груди, из горла вырвался лишь беспомощный хрип…Он ткнул трясущейся рукой в сторону кочегара, возникшего в двери рядом со своим начальником и смотревшего на Варфоломея Петровича с суеверным ужасом, прямо как на черта, вылезшего из бутылки.
-Вот! – Говорит Уткин. – Полюбуйтесь! Пока я там мусор убираю, тут котлы могут унести, а не то чтобы помыться бесплатно!
-Гражданин, дверь вы сломали, и, опять же, окно вы разбили? – Палец человека с портфелем показал на обломок стекла в раме.
Варфоломей Петрович прокашлялся и все-таки обрел дар речи.
-Дверь я сломал, а окно не знаю…И вообще…я бы…по камешкам разнес бы я вашу мойку…- Он опять захрипел и прижал трясущиеся руки к страдающей груди.
-Спокойно, гражданин! Спокойно! – Человек с портфелем протер очки и вдруг улыбнулся как Дед-Мороз под Новый год. – Давайте-ка, гражданин, по-хорошему…Сообщать никуда не будем, штафовать не станем, а просто наведем порядок. Выдам инструмент вам, лист стекла – я как раз привез сейчас…Отремонтируете – благодарность наша вам! А то ведь этого охломона не заставишь ремонтом заняться…- Он кивнул в сторону Уткина, уже заносившего в кочегарку лист стекла…
       
       Б ю р о к р а т
       

       Варфоломей Петрович иногда исполнял обязанности заместителя директора – когда тот болел или уезжал в командировку. И вот однажды заходит к нему в кабинет плотник Павел Матвеич и подает бумагу.
-Садись, Матвеич! – Говорит ему Варфоломей Петрович. – В ногах, как говорится, правды нет…
-Умные люди говорят, что нет ее и выше. – Отвечает плотник. – А все же я присяду, нет сил после этих ужасных событий. Там все написано…Извини, Петрович, если что не так – написал как мог…
Варфоломей Петрович надел очки и стал читать.
«Объяснительная. Тут у нас недавно коммерческий ларек открыли в нашем молодежном общежитии. И начались, конечно, волнения и шум. Вот вчера, к примеру, опять сражение было, бились артель на артель, сплошные разрушения и жертвы…
А началось все тихо и культурно. Митя Канарейкин вечером приносит из «комка» заграничную бутыль. Называется «Рояль». Ну, «Рояль» и «Рояль», кто же знал, какие будут последствия…А они начались сразу после первого стакана. Митя закусил маринованным огурчиком и аккуратно, без злого умысла, включает радиоточку и культурно слушает прогноз погоды, потому что ему с утра за руль садиться. Да…Так-то оно так, а только соседи за стенкой закричали, что им погода до лампочки, потому как они метро под землей строят и надо им выспаться без всяких прогнозов.
Что характерно, Митя по-хорошему объяснил им, что после трудового дня законно слушает свою радиоточку и вообще интересуется событиями. И тут начинается дискуссия и форменный скандал…
Ладно. Приходит господин Скипидаров – такой физически сильный, сурьезный мужчина. Он грузчиком трудится в гастрономе.
-Я, - говорит, - после героического труда в гастрономе имею полное право лежать-отдыхать на персональной койке и требую покоя!
Очень взволнованно так говорит и кулак показывает Мите. Тут, конечно, Митька не выдержал и отвечает герою.
-Иди-ка, поезжай на кладбище, там тебе будет покой!
Вот после этих роковых слов все и началось…Прибежали соседи из-за стенки, стали громко выражаться и за грудки хватать, а господин Скипидаров берет своими крепкими пролетарскими руками Митьку поперек и вместе с бутылью мечет в открытое окно. Прямо удивительно как живым остался мужик! Спасибо – первый этаж…
А вокруг уже не просто дискуссия, а натуральный мордобой. Господи, святая сила! Уже и дверь выломали и этой дверью хотят пришибить господина Скипидарова… Хорошо, что вахтер позвонил в милицию, приехал наряд и комендант моментально возник, рысью бежит по коридору с огнетушителем.
-Разбегайтесь, - кричит, - дьяволы, а то пеной облью!
Вот тут я так прямо и сказал ему в лицо.
-Давай, Кузьмич, расселяй нас по-другому. Пьющих отдельно от непьющих, на разные этажи. Ради сохранения жизни и спокойствия…
А он, бюрократ, от этих правдивых слов сразу вскипятился.
-Нету у меня, - говорит, - такой инструкции, чтобы вас, чертей, на разных этажах держать!
Тут еще Митька, паразит, в окошко лезет и тоже с претензиями.
-Не надо нам на разных этажах! – Кричит.- Потому как из второго этажа, к примеру, очень просто инвалидом можно стать!..
Вот так и закончилась эта дискуссия, не приняли мою инициативу. А я, между прочим, заснул только под утро. Потому и на работу опоздал и объяснительную теперь пишу…»
Варфоломей Петрович закончил читать эту бумагу, вздохнул и посмотрел на плотника скорбно и мудро, как и подобает начальнику.
-Ну, и что ты теперь хочешь, Пал Матвеич? Я тебя, конечно, понимаю, как говорится, разделяю и сочувствую…
-Может быть разрешишь мне, Петрович, ночевать здесь же, в плотницкой? Тогда уж точно не опоздаю…
Варфоломей Петрович подумал, опять вздохнул и печально развел руками.
-Хороший ты мужик, Матвеич, и опять же работник замечательный. Но не могу я твою просьбу исполнить – нет у меня такой инструкции, чтобы плотники ночевали на рабочем месте…


       C у е т а



       Зазвонил телефон. Варфоломей Петрович поднял трубку.
-Здравствуйте, - сказал мягкий задушевный бас.
-Доброе утро! – Бодро ответил Варфоломей Петрович.
-До свидания…- Разочарованно ответил бас…
Через минуту старенький аппарат вновь затрясся разбитым корпусом.
-Вы меня помните? – Вкрадчиво спросил женский голос.
-Не помню…- После некоторого раздумья сказал Варфоломей Петрович.
-А я вас сразу узнала, Тит Сидорович! Все тот же милый голос…Ах, если бы вы знали…
-Как же я могу знать, если я не Тит Сидорович? – Удивился Варфоломей Петрович.
-А кто же вы?! – Голос в трубке дрогнул. Варфоломей Петрович отвел трубку в сторону и сделал два глубоких вдоха-выдоха.
-Послушайте, - интеллигентно сказал он. – Вам ведь нужен Тит Сидорович?
-Да, да! – Обрадовалась собеседница.
-Так вот, я не он, не Тит Сидорович! В таком случае, не все ли вам равно, кто я? Конечно, я могу сообщить вам свои паспортные данные и номер профсоюзного билета и даже внешность свою могу вам описать. Но что это вам даст? Так сказать, напрасные хлопоты и сплошной абстракционизм…Ведь я же не Тит Сидорович, а простой обыкновенный Варфоломей Петрович…
-Ах, конечно, конечно! – Заторопилась собеседница. – Но согласитесь, все это так странно, так волнительно…
-Вот именно! – Согласился Варфоломей Петрович. – Для меня это очень волнительно! – Он положил трубку и, не удержавшись, трахнул кулаком по аппарату. Он подскочил, но не рассыпался и зазвонил еще громче прежнего. Варфоломей Петрович хотел было уже громко произнести нецензурное слово, но все же удержался и опять взял трубку.
-Имейте в виду, - гневно заговорил хриплый тенор. – Если вы сегодня же не приступите к разгрузке, то будете иметь крупные, очень крупные неприятности!
-Вы куда звоните? – Тихо спросил Варфоломей Петрович.
-Давайте не будем играть в прятки! – Сурово предложил тенор. – Ваш голос я узнаю из тысячи! На этот раз…
-На этот раз я, пожалуй, все-таки напишу жалобу в самые высокие инстанции…- Задумчиво ответил Варфоломей Петрович.
-Пишите! Пишите! Только знайте, что я на вас жалобу еще неделю назад отправил! – Голос в трубке звенел от ликования.
…Ответив еще на несколько подобных звонков, Варфоломей Петрович взглянул на часы и подскочил даже – уже начался обеденный перерыв, пропадало драгоценное время отдыха! Он торопливо засобирался.
« После обеда все-таки напишу жалобу на телефонную станцию! Который уже день не идут чинить линию, обормоты! Напишу, дам отпечатать на бланке для солидности, согласую, подпишу и отправлю…если успею до конца рабочего дня. А если нет, то придется уже в новом году. Сегодня-то последний день текущего, так сказать…» - Варфоломей Петрович скорбно вздохнул и взглянул на календарь. – «Вот так вот – все время не хватает времени. Все суета, заботы – так и проходит жизнь…»


       М а л е н ь к и е х и т р о с т и


       Варфоломей Петрович сегодня возвращался домой раньше обычного, впервые за много лет отпросившись у начальства. Сын Костя, студент, пообещал родителям привести сегодня, в предновогодний вечер, свою подругу для взаимного ознакомления, поскольку был намерен обрести с этой подругой счастье и уют семейного очага.
Поднявшись на площадку третьего этажа, тучный Варфоломей Петрович утер мокрое от пота лицо и, позвенев связкой ключей, вошел в свою квартиру. Никого в ней не было, жена еще не скоро должна была подойти с покупками, а Варфоломею Петровичу предстояло сделать кое-какие приготовления к приему гостей. Но он, прежде всего, движимый потребностью, толкнул дверь рядом с кухней, и с удивлением обнаружил, что она заперта изнутри. Толкнув еще раз, он вдруг заметил, что в кухне темно, хотя он включил свет, собравшись зайти в туалет. Дело в том, что по странному капризу проектировщиков, в стене между кухней и туалетом имелось окно. По этой причине свет из одного помещения проникал в другое и наоборот.
Похолодев от недоброй догадки, Варфоломей Петрович смекнул, что в очень нужном ему сейчас помещении заперся кто-то чужой. Квартирный вор! Ну, конечно! Небось давно следил, узнавал - когда уходят хозяева, когда приходят. Но ведь он, вор-то, не знал ведь, что хозяин сегодня раньше придет! Не знал! Вот и попался! Услышал, что дверь открывают и шмыг сюда…
Варфоломей Петрович вынул из стенного шкафа топорик – ладный такой, острый, на рыбалку с ним хорошо ездить, дрова для костра рубить…Теперь есть чем обороняться от злодея! Вот только беда – телефон опять не работает, как на грех. Позвонить бы в милицию…
Очень хотелось Варфоломею Петровичу зайти на кухню, встать на стул, заглянуть через окно и рассмотреть злодея, притаившегося в туалете. Да только опасно ведь это, господи, сохрани и помилуй…Он, злодей-то, ведь и лампочку специально выкрутил, чтобы нельзя было его разглядеть! Полезешь к окну, а он оттуда из темноты, как раз и шарахнет чем-нибудь. Сковырнешься со стула без памяти…
-Ну как там, не тесно?! – Он издевательски-деликатно постучал в дверь согнутым пальцем и крепче сжал свое оружие.. – Молчишь, гад? И правильно, помалкивай, да не лезь на рожон – у меня на тебя, разбойника, топор в руке…
Молчание за дверью все больше угнетало и пугало его. Нет, этот, за дверью, опытный гад! Замышляет что-то…За окнами прогромыхал трамвай и в это время за дверью как будто зашевелился кто-то. Варфоломея Петровича как ветром сдуло от двери. Как же он сразу-то не сообразил?! Дверь тоненькая, фанерная, а у этого наверняка при себе пистолет или обрез какой-нибудь. Вот и ждет он шума какого-нибудь, чтобы выстрела не слышно было … Бабахнет через дверь и ляжет он, Варфоломей Петрович, на пороге собственного туалета, так и не справив нужду и не дожив до законной пенсии…
Едва он подумал это, как загрохотала громкими раскатами вода из сливного бачка в туалете. Так и есть! Есть там за дверью, чья-то недобрая душа, проверяет громко ли шумит вода, чтобы под этот шумок и пальнуть через дверь! Варфоломей Петрович переложил топор в левую руку и перекрестился, хотя давно уже платил партийные взносы и активно боролся с религиозным дурманом…
Жена пришла поздно. Увидев окаменевшее лицо мужа с выпученными глазами и топор в его руке, она тихонько ойкнула, но услышала его яростный шепот.
- Беги, дуреха, скорее в милицию! Живее! Потом все станет ясно…
Потом действительно все стало ясно. Прибывшие сотрудники милиции сразу уяснили ситуацию и решительно потребовали от гражданина, самовольно закрывшегося в чужом помещении, выйти и сдаться по-хорошему. Но убеждения не подействовали, дверь не открывалась…Тогда один из сотрудников попросил дать ему зеркало, прошел с ним в кухню и, подняв его так, чтобы в нем отражалась внутренность соседнего помещения, долго и внимательно изучал его. После этого он так долго и внимательно смотрел в глаза Варфоломея Петровича, что тому стало даже неудобно.
-Открывайте дверь! – Приказал сотрудник Варфоломею Петровичу.
-А почему я?! –Варфоломей Петрович опасливо отодвинулся поближе к супруге. – Я, знаете ли, не обучен…
-Не пущу! – Вцепилась в него супруга. – Ишь что придумали – живого человека на бандита пускать! Сами открывайте!
Тут Варфоломею Петровичу стало совсем неудобно, он сконфуженно попытался оттолкнуть подругу жизни, но та держала его мертвой хваткой. Произошло короткое единоборство супругов, в результате Варфоломей Петрович оказался прижат к запертой двери. Резкое движение его могучего плеча заставило дверь открыться и потрясенный Варфоломей Петрович увидел за ней…пустоту. Если, конечно, не считать сливного бачка, который как раз в это время с громовыми раскатами изверг из себя пенный поток.
-Да ведь это Костя прибил кожу к двери, чтобы плотнее закрывалась! – Жена ткнула пальцем в темный квадратик на дверном косяке. – В книжке написано, как это делается. «Маленькие хитрости», советы по домашнему хозяйству…Вот Костя и прибил так, что не открыть, не закрыть… Лучше бы лампочку заменил перегоревшую или бачок отремонтировал - совсем перестал воду держать…
Супруга вздохнула, стараясь не смотреть Варфоломея Петровича…
       

       К о н к р е т н о е н а п р а в л е н и е.
       

       Варфоломей Петрович выглянул в окно и вновь ощутил горечь невосполнимой утраты – рулевого как не бывало! Еще совсем недавно огромные огненные слова на карнизе соседнего здания ясно говорили – кто у нас рулевой и куда за ним надо идти и что конкретно строить.
Хорошо тогда жилось! Включив по утру радиоточку, Варфоломей Петрович под «Марш энтузиастов» шел умываться, под бодрые позывные «Пионерской зорьки» садился завтракать. Мазал тепленькую сайку сливочным маслом, ложил сверху толстый пласт ветчины, недрогнувшей рукой сыпал сахар в крепко заваренный чай, выращенный трудящимися Индии. Потом, провожаемый легкой музыкой советских композиторов, отправлялся на службу, в райбыткомбинат.
Но однажды районное начальство, доверительно понизив голос, сообщило, что кандидатура Варфоломея Петровича признана наиболее достойной для назначения заведующим баней номер 8 от райкоммунхоза, которую надо срочно выводить из отстающих в передовой объект социалистического быта. И вообще дано конкретное направление на полный хозрасчет и самофинансирование.
-Ну как, справишься, Варфоломей? – Тоном суровой мужской доверительности спросил районный начальник. – На тебя вся надежда, никто там не может…
-Раз надо – значит справлюсь! – Коротко ответил Варфоломей Петрович, прикинув, что до пенсии-то осталось совсем немного…
А объект действительно оказался запущенным и обветшавшим, с облупившейся штукатуркой. Дела внутри объекта оказались запутанными и склочными. Неведомо куда и как исчезла половина угля, завезенного для банной кочегарки. В одну из темных ночей неизвестные злоумышленники залезли в окно и стащили новенькие оцинкованные тазы, только что полученные со склада.
Варфоломей Петрович сильно подозревал, что в окно за тазами никто не лазил, а их аккуратно подавал через это окно кто-то изнутри кому-то, стоявшему снаружи… И насчет угля имелись очень серьезные сомнения, но поскольку все это было до его прихода, Варфоломей Петрович оставил свои сомнения при себе и стал вникать в обстановку.
Главная беда была с женским отделением. Молодые сюда почти не ходили, но еще задолго до открытия у входа толпились древние старухи с огромными тазами, сгибаясь под тяжестью узлов с бельем. Заполнив с утра моечное отделение, эта публика начинала яростную стирку, забрызгивая стены грязной пеной. Некоторые идейно отсталые старухи норовили стянуть мыло у соседок, разгорались скандалы, гремели тазы и обвинительные речи. Вся эта артель покидала баню только к вечеру, а в обеденный перерыв наполняла водой самый большой таз, опускала туда кипятильники и заваривала чай. Банный электросчетчик гудел от напряжения, набирал космические обороты и накручивал разорительные суммы.
Изучив обстановку и сделав выводы, Варфоломей Петрович железной рукой стал наводить порядок. Первым делом запретил вход с бельем и личными тазами. Закупил
через родной райбыткомбинат пластмассовые тазы и к каждому собственноручно прикрутил бирку с номером. А главное – ввел систему почасовых сеансов, как в кинотеатре. Оно, может быть, кому-то в смех, а ведь помогло же! Запустив партию моющихся, он решительно изгонял их через час, ибо номер каждого таза был записан при выдаче! Вот так-то…
У входа появилась доска показателей, на которой кривая роста посещаемости наконец-то повернула вверх. Над входом протянулся лозунг – «Помылся – дай место другому!». Свершив эти деяния, Варфоломей Петрович походил-подумал и приписал внизу под лозунгом – «Мой руки, мой тело – годен будешь на всякое дело!» Вот после этого он окончательно воспрянул духом и даже втайне стал мечтать о почетной грамоте и премии в размере оклада…
Но…однажды, привычно выглянув в окно, Варфоломей Петрович увидел на карнизе соседнего здания людей, убиравших заветный лозунг о рулевом, и похолодел в предчувствии грядущих перемен…И они наступили. Отложили ремонт бани, закончился уголь для кочегарки, а потом и вода перестала вдруг поступать. По утрам уже не гремел победно «Марш энтузиастов» , вместо него какие-то горластые юнцы предлагали покупать оптом гигиенические пакеты и кирпичные заводы в розницу, причем по самым смешным ценам. Но Варфоломею Петровичу было не до смеха. Завтракал и обедал он теперь очень скромно, а ужинал и вовсе грустно…И он решил позвонить туда, где его назначили заведующим баней, но там теперь оказался коммерческий банк и Варфоломею Петровичу посоветовали как можно скорее стать акционером этого банка и вообще, если он хочет спать спокойно, то хранить свои деньги он должен только здесь. Варфоломей Петрович грустно отказался и отправился в свою баню, проверить – может быть и там уже не баня, а к примеру казино.
Его встретили веселые ребята в кожаных куртках и показали бумаги с гербами и печатями, в них ясно говорилось, баня сдана в аренду и будет теперь здесь сауна с бассейном и массажем. Варфоломей Петрович почувствовал слабость в коленях, впал в глубокую задумчивость, а потом вдруг спросил с надеждой.
-А сторож вам здесь не нужен.?
       -Обратись к начальству, батя, оно решает кадровые проблемы…- Ему показали на подъезжавший ко входу черный «Мерседес». Из него выкарабкался солидный дядька с бородой и не сразу Варфоломей Петрович узнал в нем бывшего районного начальника, назначившего когда-то его заведующим баней…
Варфоломей Петрович по-армейски вытянулся в струнку и обрадованно сказал. – - Вот, значит, я здесь…Направление-то теперь какое будет. Установка, так сказать…
       
Бородатый вынул трубку изо рта и окинул Варфоломея Петровича холодно-оценивающим взглядом гробовщика, прикидывающего мерку на пока еще теплого клиента.
-Направление конкретное – предпринимательство и расширение сферы услуг на коммерческой основе…- Он задумался и вдруг сказал вполне душевно. – А на швейцара ты, пожалуй сгодишься, Варфоломей! Народ тут разный будет шастать…Ведь справишься, а? Надо, понимаешь порядок обеспечить…
       -Раз надо – обеспечю! – Твердо заверил Варфоломей, понявший, что опять выходит на правильное конкретное направление…

       * * * * * * *