Не люблю Есенина, вернее, равнодушна. Сама природу очень люблю, но те чувства, что переживаю, когда отношусь к ней, не могу передать словами и у других не нахожу. Песни на его стихи нравятся, а когда слышу стихи в чтении - не могу. Сусальность эта. Не могу его настроением проникнуться. Но вполне допускаю, что кто-то в такое же настроение впадает, читая его. Все «Егоры Прокудины» (из «Калины Красной») обожают его, только я не сочувствую Егорам Прокудиным, как и не сочувствую героям «Бригады» и «Бумера».
Прочла года два назад «Жизнь Есенина» (Куняевых отца и сына), хотелось познакомиться поближе, понять - почему он мне чужд. Поэт "из народа", с пусть большим даром, но "шовинист", считающий, что только тот, кто от сохи, достоин быть услышанным, все остальные и - матерные выражения. Есенин – им (Куняевым) как знамя – «наш, посконно русский», а не смогли «обелить», очень неприглядный портрет, как ни крутись. Вообще-то понятны эти чувства против «чистоплюев», но не могу принять. Сколько я встречала таких гордецов: "Мы университетов не кончали!"
Чем гордиться? Что элементарных знаний не хватает и культурных навыков нет - способности выслушать и понять, и уважать мнение собеседника.
И темы у него - какие-то слюнявые. Писал он хорошо, но это не его личная заслуга, в нем дар был очень большой. Но кругозор - не дальше околицы, а позже - кабаков, вот и впечатление такого пестрого круга, по которому он все время крутился. И вроде взлетит, а полететь - не получается, все то же!
Когда шел сериал «Есенин» с Безруковым в главной роли, впечатление было: сплошные гулянки. Если бы не расследование в наши дни: убили или сам повесился, (на чем «сконструирован» сценарий), то впечатление от этого человека: дар огромный, а личности – нет. Всё по верхам.
С домашними обсуждали, сошлись на том, что Безруков обаятелен, но Есенина показывает односторонне – «московский гуляка», и подбор приводимых стихов в ту же тему. А вот биографический фильм про поэта (вообще десант фильмов о нём – и про его детей, и про расследование) – это здорово для привлечения внимания к нему, и вообще – к поэтам. Давно пора людей повернуть в эту сторону. И хорошо, что начали с Есенина, самого «доступного для понимания серебровековца» (хотя он с ними лишь во времени общий). А может выбор и с прицелом на его «русскость» и «славянство» - мол, не какой-то там Блок или Пастернак, а наш, рязанский, из села.
В письмах к Жене и от него обменялись мнениями об Есенине (после телефильма). Я высказалась в том духе, что он, при ярчайшем песенном даре, был пустой человек, мало интересовавшийся чем-нибудь из области культуры. Женя возмутился: «Откуда ты знаешь?!» Вот нашла доказательства – напрямую. В «НМ» за 1995 г. помещены «Воспоминания о Сергее Есенине» Екатерины Эйгес, московской приятельницы его: «Как относился Есенин к другим видам искусства? Он никогда не высказывался ни о живописи, ни о картинах вообще... К серьезной музыке Есенин тоже относился равнодушно, не любя и не понимая ее, скучал, когда слушал Моцарта. Он любил простые народные напевы. “Вот это музыка”, — говорил он, подпевая, если слышал такую. Но как самозабвенно любил он стихи, выделяя поэзию из всех видов литературы. “Люблю стихи”, — часто говорил он, вкладывая в эту фразу особый, полный большого значения смысл. Стихи действительно были его стихией, без которой он не мог жить».
Вчера сидела перечитывала всё, что у меня есть Есенинское – нет, не идёт, ну, не идёт, и всё тут. Человека симпатичного мне не вижу за всем этим. И эти воспоминания… Еще цитаты оттуда: «Вероятно, для слабохарактерной и женской натуры Есенина требовалась какая-то опора извне». «Пожалуй, в ту пору он считал себя выше всех поэтов, и поэтому настроение у него было почти всегда веселое.» «Позднее, в разговоре о Блоке, он высказался о нем несколько иронически, называя его современным Надсоном, а его поэзию “надсоновщиной”. «“Мне было все равно, — добавляет Есенин. — Потом в Петербурге жизнь сделалась невозможной. Зинаида, — так называл он свою жену, в будущем артистку Райх, — очень ревновала меня. К каждому звонку телефона подбегала, хватала трубку, не давая мне говорить. Теперь все кончено. Так лучше жить, без привязанностей”.
Начну с того, что я сторонюсь маргиналов – людей, оторвавшихся от своих корней и не вплетшихся в другой венок. Хотя, надо признать, вся моя близкая родня (т.е. Мама, Папа и тети-дяди – хабаровские, кого я знала) – это они в определенной степени и есть. И мы с Исаем – тоже, и Галя с Володей – фактически тоже маргиналы, если подходить к нам с этим определением. Наш род для потомственных интеллигентов или там аристократии – это быдло, чернь и всё такое. В своём кругу нас за таких не держат, мы на равных, но как зайдешь в «гостиную» с паркетом, так и чуешь – ты в опасности. Не так одет, не тем прибором пользуешься… Даже и не дадут повода заподозрить, что «заметили», а всё равно – сам чуешь – надо быстрее выбираться, если не хочешь себе собственное уважение подпортить.
Поэтому, чтобы оставаться в рамках собственного уважения – выбираешь собственный круг, таких же, как ты. Или начинаешь себя за волосы из болота тащить – покидаешь в молодости родительский дом – раз, получаешь высшее образование – два, расширяешь, пока молод, круг своих знакомств и за счет выходцев из более продвинутых слоёв – три, делаешь карьеру, т.е. повышаешь свое благосостояние, которое способствует свободе выбора образа жизни, естественно, выбираешь более высокую планку – эстетически и этически – четыре… Остановлюсь, поскольку я не об этом.
Вернемся к маргиналам, которые затормозили свой рост – нет денег, нет способностей (выявленных), нет желания учиться, закрыта карьера ну и т.д. Их путь – или довольно приземленная жизнь с удовлетворением самых насущных потребностей, или скатывание вниз.
Теперь маргинал с Гениальным даром, причем – несомненным, ну слово Гениальный – уже говорит о несомненности. Что я имею в виду – такому человеку не надо напрягаться и что-то придумывать, ему всё это в уши (внутренние) само льётся, успевай только на бумагу заносить, ну, может, слова только переставить, да ругательные «не пущать». И конечно же – не отмахиваться, а осознать, что это не игрушки.
Вот Есенин – из таких. Самородок – т.е. человек с гениальностью, выросший в совершенно далёкой от такого дара среде, где частушки в чести, складные строчки – и всё, чувства грубые, потому что жизнь груба. Учителей и наставников – лишь полуграмотный попик сельской церкви. Он ведь образование имел – несколько классов (как бы не два) церковно-приходской школы. Но паренёк был с врожденной хитрой головой, не умной, а именно хитрой. Почему я ум исключаю? Потому что он дожил до 30-ти лет, а как был по уму в 16, так таким и остался. Его ум не развивался, не хватал в себя всё разнообразие мира; он ведь и в Питере, и в Москве, Париже, Америке был – он хоть где-то в себя что-то вложил, чтобы разнообразить свой внутренний мир, расширить свой кругозор? Увы, как начал он с березок и синего небесного ситца, так и этим кончил. Ни музыка, ни живопись, ни архитектура, ни литература – никакие достижения человеческого гения его не трогали, как мало они трогают и всю основную массу тех, кого называют быдлом, которые не могут оторвать лица своего от того, что под ногами.
Вот этот хитрый, с немерянным поэтическим даром паренёк и скумекал, что этот дар, который он осознал (а Блок – подтвердил), поможет ему вырваться из той среды, которую он якобы «любил». Не любил он свой дом, это же ясно, а особенно по сравнению с той средой, в которую он попал. Хотя и свой образ жизни он тоже не любил. Я вообще почему-то думаю, что он никого и ничего не любил, но любить очень хотел, метался, искал, что бы ему полюбить. Но ему это было не дано. Или было лень сосредоточиться, напрячь мозговые извилины. Ему всё быстро приедалось, потому что было неведомо чувство восхищения прекрасным – даже не прекрасным слышимым или виденным, а внутренне прекрасным – духовно, душевно прекрасным. Вот такой парадокс – в стихах – всё ах! да эх! – а … глубина переживания в самом нём не достигалась. Выплеснет на бумагу – а сам, как посторонний. Слушатели, более тонкие, чувствуют, что в стихах, а их «родитель» - шляпу набекрень и – в кабак, опустошился, «опростался», и за своё – тот самый образ жизни, что для маргиналов без цели в жизни, т.е. вниз. Ты ведь тоже понимаешь, что не будь Дара, из-за которого столько человек вокруг него вились, выгораживающих его, он до 30-ти бы не дожил с тем образом жизни, который он предпочитал. Хотя без дара он бы, может, в своей Константиновке так всю жизнь и прожил.
Марина Цветаева, отдавшая всем должное, с кем судьба сводила (Блок, Белый, Бальмонт, Маяковский, Волошин, Кузьмин, Ахматова, Пастернак и т.д – она про них писала статьи, прозу, воспоминания, отзывалась на смерти), Есенина фактически проигнорировала, в 2-3-х произведениях помянула лишь. Она о нем отозвалась так: «У Ес<енина> был песенный дар, а личности не было. Его трагедия — трагедия пустоты. К 30-ти годам он внутренно кончился. У него была только молодость. Пел и пил». И я с нею согласна.
Мне его стихи как-то быстро приелись. Когда их поют (а мелодии на них кладутся изумительные) – я в восторге: «Отговорила роща золотая», «Клен ты мой опавший», «Не жалею, не зову, не плачу…», «Мне осталась одна забава», ну и другие. А вот чтение их – всё время я этот пьяный восторг слышу, неискренний, неглубокий, а такой … несколько с истерикой… А меня такие вещи раздражают, я боюсь таких настроений, которые вот-вот сорвутся в крик, в маты, в поножовщину. В конце концов, не люблю, когда люди «распускаются», хотя и допускаю, что иногда жизнь в такое положение ставит. Но не всё же время себя в такое вводить?
А в фильме – именно вот это – истерика или пьянка по всякому поводу и без повода. Он вокруг одни головешки оставляет – всех предаёт: родню (ну, ладно, вырвался он от них, тут понятно, не понимали и т.д.), женщин, что его любили, детей, которых аж четырёх «сотворил» (уверена, что с его популярностью у женщин – это только те дети, о которых мы знаем официально), друзей у него настоящих не было. В фильме показывается, что они его предавали – Мариенгоф, например, Блюмкин… А ведь у них была тесная дружба с Клюевым (ему в этом фильме вообще досталось – ряженый какой-то). Нечего сказать об этих дружбах, и уверена – не только его предавали, а и он – предавал.
На мой взгляд – Сергей Безруков – актер хороший, но Саша Белов – ему больше идет, потому что в Безрукове живет авантюрист. Он и Есенина сыграл, как авантюриста. Вот в фильме в начале он подлаживается под ситуацию: у Блока – ловит каждое слово, чтобы «совпасть» с требованиями, потом – во дворце, опять «подлаживание», и почти истерика, когда чувствует, что не сможет даже чашку чаю выпить как надо. То, как он начинает у окна читать стихи – это полная романтическая ложь. Только что сидел, чуть со стула не падал, а тут такие смелые шаги по залу. А потом в теплушке – гармошка, подмигивания солдатам – когда она настоящий? Пойди – разберись. Может вот эти срывы его – результат, что его актерства (есенинского, не безруковского) не хватило на всех. А естественным он быть не мог – не Константиновка, нечай, а – Питер, Москва. А Безруковы хотели подать Есенина как жертву то ли ЧК, то ли политиков (Троцкий, Зиновьев, Киров…). Конечно, это люди были тоже не рядовые, иначе бы так высоко в революцию не выбились (всё же революция свершалась не серыми личностями), они понимали, с Чем имеют дело – талант, из народа. Если бы его приручить – это второй Горький. Только Горький, кроме таланта, еще и глубокую душу имел, и ум недюжинный, который в «своих университетах» (в жизни то есть) развивал. А Сергей Есенин никакому развитию не поддавался, этим властям он и стал не интересен, лишь бы не навредил, а он еще и хулиган был тривиальный – вот и возись с ним.
В сети в защиту фильма я постов не видала, наверное, кому понравилось – не выговаривались. В основном – ругали, и в деталировке (много ошибок фактографических), и в разработке характеров, и в подборе Безрукова на эту роль (однобоко показал, слащаво выглядел, улыбка крокодилья – Есенин обаятельнее, мол, был), и в концепции (насчет убийства – мол, всё это ерунда, по пьяни чего в голову не придет). С чем я, кстати, согласна – у нас был хороший знакомый, повесившийся действительно по пьяни, ни с того, ни с сего...
Я, начав смотреть, с удовольствием, на третей серии скисла – устала от дебоширства. Где поэт? На кой черт нам его истерики и гулянки? Но досмотрела, хотя и без того удовольствия, как, например, «Идиота». Просто – если бы история была выдуманная, то я бы точно прекратила смотреть, но про поэта – досмотрела, а фильм, по-моему, скорее неудачный: поверхностностно показана личность поэта. Так нам её и не раскрыли хотя бы на чуточку. А может, раскрывать было нечего? А написание стихов и вообще, как творит Гений – не поддается показу? Хотя вот в фильме «Чайковский» было много сцен, связанных именно с процессом творчества. И это очень было вызывающим доверие – да, наверное, это так и есть, сидит в трактире и ничего не слышит, ноты лишь строчит - в нем Татьяна поет «Я вам пишу»… А Есенина лишь раз показали, как он про 26 бакинских комиссаров начинает сочинять, да и то… Потом признается, что это «датское» (т.е. по заказу) стихотворение.
Но всё же фильм, как на безрыбье, нужный. Хотя бы, чтобы народ потянулся к стихам. А это точно произошло.
Один, прочитав вот это мое мнение, возмутился: «ДА ОТКУДА ТЕБЕ-ТО ПРО ЭТО ИЗВЕСТНО??? Откуда тебе знать-то, что у человека в душе, что он хотел или не хотел???»
Откуда? А вот ОТТУДА. Откуда к поэту идут стихи, оттуда мне идет моё знание. Изнутри.
Он о себе в своих стихах писал, на всю Россию кричал – вот я какой.
Через личность поэта идет поток, но сам поэт в этом потоке никем, кроме как собой – не предстаёт. Положим, он скрыл себя, так все кто его знал – проговорились бы. Нет ни в его стихах, ни в воспоминаниях о нем ничего, что бы противоречило моим словам. И их я говорю, потому что читала много его современников, переписку их – нет там ничего о его уме и духовности, только об огромном даре.
Это очень часто, что в человеке – Божья искра есть, а говорить ему нечего, внутри пустота. Есенин пахал на СВОЕЙ МЕЖЕ. Среди тогдашних поэтов мало было из крестьян да с таким даром, да с такой ловкостью к людям нужным подъезжать, да с такой располагающей внешностью, да в такое время, когда дворян отовсюду стали постепенно вымывать, а дорогу тем, кто из народа, открывать. (Что мы знаем о Демьяне Бедном? А он одним из самых обласканных был). Вот он и выбился. И по праву (ДАРУ своему огромному) выбился. Но как личность – пропащий он был. Хотя может быть – и перебесился бы, кто знает. Только весь его образ жития вел к подобному концу – или самоубийству от тоски, ничем не заполняемой при его образе жизни и мышлении – (ведь ему тоже ВСЁ БЫЛО СКУЧНО, ничего по-настоящему не интересовало, он не был любознательным. О таких Пушкин говорил: «Мы тупы и нелюбопытны»). Или к гпуповским застенкам за «длинный язык» (только представить, при Сталине всех по матери посылать. Мандельштам жизнью за одно стихотворение поплатился). Или до белой горячки допился бы (что в фильме и показано в последних сериях). Или «в кабацкой пьяной драке» кто-нибудь «саданул под сердце острый нож».
Вполне реальный конец.
Вот так почти и Рубцов закончил свой путь – из того же ряда поэт.
Прочла статью О. Лекманова, М. Свердлова «Поэт и революция: Есенин в 1917 - 1918 годах». Основное содержание: Есенин эпатировал, менял взгляды, союзников и партии со скоростью, говорящей скорее о приспособленчестве, о неразборчивости средств с целью занять в глазах публики место первого поэта революции в пику Блоку, Белому, а также первого народного поэта – в пику Клюеву. В поэмах «Инония» и прочих, написанных непосредственно в годы революционных событий, он так богохульствовал, что тяжело их воспринимать; при чем он даже не утруждает себя разобраться: кто же им говорит? Вот краткий реферат, составленный из цитат этой статьи: «Среди поэтов-современников вряд ли кто-либо мог соперничать с Есениным в умении молниеносно реагировать на изменения политического климата»; «использовал свой излюбленный трюк с подменой даты»; «Расчет это был или порыв, но Есенин явно стремился быстрее откликнуться на Февраль, быть среди первых — может быть, и вовсе первым поэтом революции»; «Есенин готов был изрекать противоположные вещи: “Слушайте: / Больше нет воскресенья!” (в “Товарище”) или “Но знайте, / Спящие глубоко: / Она загорелась, / Звезда Востока!” (в “Певущем зове”) — главное, чтобы как можно мощнее был резонанс.»; «На Октябрьскую революцию Есенин отозвался еще быстрее и громче, чем на Февральскую.»; «Как и в феврале, для него было важно не только определиться — теперь уже “всецело на стороне Октября” (Есенин. Т. 7 (1). С. 20), — но и сделать это как можно скорее.»; «именно Есенину удалось написать первую поэму в честь Октября»; «основная ставка делалась на выступления в печати»; «А знаешь, — сказал он, после того как разговор об отелившемся господе был кончен, — во мне… понимаешь ли, есть, сидит эдакий озорник! Ты знаешь, я к богу хорошо относился, и вот… Но ведь и все хорошие поэты тоже… Например, Пушкин… ”»; «…к Октябрю он пришел с антихристианским утверждением “веры” в “силу”, очень точно передающим самосознание новой власти:
Новый на кобыле
Едет к миру Спас.
Наша вера — в силе.
Наша правда — в нас!
Есенин и в дальнейшем не раз демонстрировал умение действовать и писать “по ситуации”.»; «в любых революционных перипетиях он оказывался именно “там, где “крайнее”, с теми, у кого в руках, как ему казалось, больше горючего материала.»; «мечты поэта — о новой литературе, с ним, Есениным, во главе.».
(Попутно, в статье приведены «провидческие» стихи Клюева о местах собственного упокоения и насильственной смерти:
«Я в глуши еловой
Восприму покой.
Буду в хвойной митре,
Убиенный Митрий,
Почивать, забыт…»)
(Николай Клюев был сослан в Томск, расстрелян. Могила – не известна).
Вывод статьи: «Следовательно, вовсе не примитивным инстинктом самосохранения объяснялись неожиданные “политические” зигзаги в карьере Есенина, а высоким стремлением к литературному рекорду. Поэту было мало успеха, мало было даже славы — в качестве приза в поэтическом “чемпионате” ему непременно нужен был “памятник нерукотворный” — на века.». Ну и рассуждения о каком-то «воскрешении слова», в которое верил поэт в первые годы революции, его отход от орнаментальности, позолоченности (клюевской) к слову, которое « проклевывается из сердца самого себя птенцом»; «Задача Есенина после Февраля — привести образ, слово в движение»; «Есенин “вгрызается” в слово, веря, что оно “доплеснет” его до луны, вытащит его к чему-то неведомому, лучшему».
Ну, может быть. Тоже мнение.