- Отстань! – верещал клад противным голосом, отбиваясь от Хранителя.
- Да помолчи ты, неугомонный, - методично махал лопатой, копая яму, Хранитель.
А про себя думал: «Вот не повезло... у всех Хранителей – клад, как клад. Мне же досталось это! неугомонный, крикливый и противный», - и сплюнул в сердцах.
Клад самовыкапывался уже раз пятый, наверное: ну, не лежалось ему спокойно. И каждый раз, после очередного громкого скандала, Хранитель терпеливо закапывал его обратно.
- Плюёшься?! – возмутился клад и резво обежал Хранителя против часовой стрелки, - и сколько ещё я тебя терпеть буду! Нет, вы посмотрите – и он имеет наглость называться Хранителем! Нет, дружище, ты - не хранитель!
- Ори себе, ори... – проворчал усталый Хранитель, - жизни от тебя нет, проклятый... Лежал бы себе тихонечко, так нет: орёт он тут!
- Не Хранитель! – клад выпятил что-то вроде пальца и помахал им перед самым носом Хранителя.
- Ты смотри мне, размахался... сейчас как врежу лопатой! – не выдержал Хранитель.
Клад отпрыгнул в сторону, нечленораздельно залопотал, а его вытянутое в сторону Хранителя «что-то» стало оскорбительно напоминать кукиш.
- Преподобный Кладосмотритель, прости меня, виновного, - поднял глаза к небу Хранитель и... внезапно, как-то неожиданно для себя, резким ударом прихлопнул лопатой дразнящийся клад.
- Ну, это уже чересчур! – возмутился пришлёпнутый клад. – Правилами руки распускать запрещено!!! Нарушение Запретов!!! Удар предметом – ТАБУ!!!
«Так с тобой... и святой согрешит, куда уж мне, грешному...» - мелькнула мысль у Хранителя, - «...довёл ведь, паразит! довёл… теперь наказания не миновать...»
Внезапно заболевшее сердце застучало в висках.
Хранитель грузно сел на кучу свежевыкопанной красной земли и достал из-за голенища флакончик. Отхлебнув глоток, выдохнул и уставился в одну точку.
- Запретное Распитие Чвыги!!! Строжайшее Нарушение Табу!!! – голос клада начал набирать силу, в нём появились басовые нотки.
Да и сам клад... как-то подрос и увеличился в размерах.
- Всё равно, - выдохнул после второго глотка измученный Хранитель, - лучше любое наказание, чем тебя терпеть!
- Вы нарушили Запреты, оставленные нам Преподобным Кладосмотрителем, - бас клада всё ширился и заполнял округу, - нарушение Запретов карается согласно...
Клада больше не было, он расширился на всю Вселенную.
Вселенная потемнела, угрожающе сжалась и смирительной рубахой сдавила Хранителя.
- ...решение принято и обжалованию не подлежит! – шумело в сдавленных ушах бывшего Хранителя.
- Всё! Не надо мне кладов! Не нааааадо!!! Я не хочуууууу! Я не хочу быть Хранииииителееееем!!! Отпустиииите!!! – безголосо кричало то, что когда-то было им.
- ...решение принято... не подлежит... – пролетело эхо между реальностями, и в каждой из них что-то изменялось, сдвигая пласты жизней и меняя судьбы.
- Извините, вас мне обрадовать нечем.
Немолодая врачиха смотрела в окно, чтобы не видеть умоляющих, с искоркой отчаянного безумия, глаз.
- Мы не можем вам помочь. И... никто не сможет вам помочь. У вас не может быть детей. Извините.
- Доктор... ну, хоть один шанс из ста у меня есть? – измученные глаза напряглись в ожидании.
- Один из ста?... – медленно повторила вопрос врач, вздохнула и взглянула, наконец, в ожидающее приговора лицо, - да у вас двести пятьдесят против!
Белёсо-клубящийся туман за окном беззвучно сползал по стеклу: «...обжалованию... не подлежит»...