В 1965 году я попал в компанию сионистов. Там был, помню, замечательный парень. Гарик.
Он был физиком, и учился в Университете. Гримасы того времени: он был Секретарем комсомольской организации факультета.
На этой вечеринке мы с ним столкнулись в остром политическом споре. Дискуссия была очень острой. О социализме и сионизме, о религии и атеизме, о патриотизме и национальном самосознании.
Я тогда считал, что можно построить социализм с человеческим лицом. Я считал, что все беды нашего государства от плохих людей и недостаточно преданных коммунистов. Надо заменить их хорошими - и все пойдет по-другому... Я был очень подкован в области политэкономии и марксизма, вообще, и победить меня было трудно. Я прочитал все "первоисточники".
Потом меня, правда, поколебала 6-дневная война, но... и я не устоял на ортодоксальных позициях социализма.
Во мне зародилось что-то еврейское... Я перестал прятать лицо... Я тихо радовался, что там, где-то очень далеко, живут какие-то мои древние предки, которые сохранили еврейский образ жизни. И мне было приятно, что они мужественны не менее, чем самые мужественные, самые смелые и патриотичные мы, русские! Я ведь считал себя абсолютно русским. Что есть еще украинцы, мне в голову не приходило! Ведь тот, кто считал себя украинцем – националист! А говорить по-украински… Ну, украинский – это для песен, думал я… И для юмора.
После этого диспута я задирался со всеми. Я провоцировал споры о социализме и национальном самосознании, но уже сам себя не мог убедить. Меня раздирало сомнение, а потом я нашел такие противоречия в своей позиции, что сам себя переубедил. Я понял порочность левой идеи – отнять и поделить. Я понял органичность и первичность национального…
Я понял, что я хочу быть евреем. Я понял, что не хочу жить при социализме.
Кончилось это тем, что мы подали документы. И получили отказ.
С этого момента и до 91 года меня не покидало желание жить «на родине». Колбасы мне хватало. Даже во время пустых прилавков.
В 90-м году на концерте Лондонского хора еврейских мальчиков, нас, 4000 евреев, в зале гостиницы «Россия», потрясли еврейские имена этих мальчиков, и мы захотели дать свои, еврейские, имена нашим детям. Мы, 4000 евреев, плакали, когда они выходили на поклон, и нам называли их: Хаим, Моше, Ицхак, Зэев… До этого такие имена мы слышали только в анекдотах! А оказывается, их носят замечательные мальчишки. Значит, мы евреи, живы!
У нас есть наша страна, где жили наши далекие предки, где есть святыни, которым молится еврейский народ уже 2000 лет, говоря: «Сегодня здесь, а завтра в Иерусалиме». Весь мир признал наше, еврейское, право на возвращение в эту землю, поскольку мы не прекращали свое присутствие на этой земле, молясь и взывая к Б-гу…
Если это не так – мы не молились и «нас тут не стояло» – нет другого обоснования тут находиться.
Тогда столица наша Лас-Вегас – там весело. И Вена – там спокойно
И Киев – там привычно.
Мы - бездомные. Бомжи.
Тогда Стена Плача – старые развалины.
Тогда Ахмадинеджад абсолютно прав: наше место в…
Тогда нам нет места…
Тогда абсолютно прав Ахмед Тиби: он тут жил, а мы сюда приперлись в поисках копченостей... Понаехали. Если у нас нет пиетета перед иудаизмом, и основанном на нем сионизме, то мы захватчики, оккупанты и убийцы, ни с того ни с сего вторгшиеся в эти жаркие земли, вытеснившие отсюда аборигенов, живших здесь многие сотни лет.
Назовите мне хотя бы одно обоснование нашего присутствия на этой земле.
Если же мы здесь в соответствии с религиозным предписанием, сионисткой идеей, то тогда мы – творцы грандиозного, невероятного действа: мы возрождаем народ, мы «собираем камни».
Тогда мне понятно, что тут делают странные «эфиопы», крикливые, шумные «марокканцы», аккуратные йеким и другие: это камешки, нашего разрушенного Храма складываются в народ.
Иначе, зачем мне эти бедуины, верблюды, арабы, мусульмане, друзы… И я им.
Вчера в Киеве шел дождь… Моя сестричка в Германии. Мои самые близкие друзья в США.
Я понятно объяснил?
Постарайтесь меня разубедить! В чем мое заблуждение?
Антисемиты могут не беспокоится…